Глава 39
Кан, июль 1170 года
Шли последние приготовления к отъезду Гарри в Англию. Погода установилась тихая и ясная, ветер дул в нужном направлении, и было решено, что пересечь Узкое море в ближайшие дни будет безопасно.
Белошвейки и портные трудились день и ночь, заканчивая коронационные наряды. Маргарита, все еще не знающая о том, что не будет сопровождать молодого супруга, была охвачена нетерпеливым предвкушением. Хотя одежда для нее мало что значила, девушку восхитила ткань золотого коронационного платья, горностаевая мантия и расшитые драгоценными камнями туфли. На последней примерке она порхала по комнате с сияющими глазами и без умолку тараторила о том, как станет в Вестминстерском аббатстве помазанной на царствие королевой.
Алиенора считала, что в парадном одеянии Маргарита выглядит довольно нелепо, но даже если невозможно сделать шелковый кошель из свиного уха, главное не красота, а роскошь. В глубине души королева злорадствовала: никогда невестка не сравнится с ней, никогда ей не быть такой же величественной, какой была Алиенора в день своей коронации, с крошечным Гарри в чреве. Сияние супруга напрочь затмит бедную Маргариту, если она будет коронована.
Наконец Маргарита переоделась в повседневное платье. Женщины складывали коронационные наряды в кедровый сундук, когда прибыл Уильям Маршал, желающий поговорить с Алиенорой. Молодой рыцарь принял на себя множество новых обязанностей с тех пор, как его включили в свиту Гарри. Он занимался погрузкой кораблей и общей подготовкой путешествия. От жара летнего солнца его лицо загорело, а в темных волосах появились выгоревшие пряди. Кое-кто из придворных дам Алиеноры бросал на него кокетливые взгляды, о чем Маршал догадывался, но виду не подавал, только коротко кивнул в их сторону в знак приветствия.
– Все ли идет хорошо? – спросила она.
– Да, госпожа. – Он поклонился Маргарите, и девушка заулыбалась ему, как и все остальные, попав под очарование Уильяма.
– Пока я был на пристани, приплыл английский корабль с посланцем на борту. – Он обернулся и показал на человека, стоящего у двери.
Алиенора велела посланцу подойти и приняла свиток, который он ей протянул, встав на колени. Прочитав письмо, она нахмурилась.
– Можешь идти, – сказала она посланцу, – но возвращайся к вечерней службе, у меня будет готово ответное письмо.
Когда гонец с поклонами удалился, Алиенора обратилась к Уильяму:
– Теперь я знаю, почему Роджер Вустерский так легко воспринял свой вынужденный постой в замке, – сказала она ему. – Письма об отлучении от Церкви достигли Англии.
Рыцарь виновато потупился:
– Мне так жаль, госпожа. Я был бдителен, но, видимо, недостаточно.
– Твоей вины тут нет. Архиепископ послал письма с Марией Булонской. – Королева коротко рассмеялась. – Подумать только! Все то время, что она провела здесь под видом просительницы, те документы от архиепископа были у нее!
Уильям был все еще расстроен допущенным промахом, но по его глазам было видно, что он оценивает сложившееся положение.
– Что теперь произойдет?
– Ничего. Генрих все равно проведет коронацию, потому что хочет этого. А письма сожжет и станет утверждать, будто не получал их. Тем не менее графиня Булонская получила большое удовлетворение, вручая ему эти письма, а Бекет одержал над Генрихом моральную победу, сумев переправить их в Англию. Есть и другие новости, – сказала она и оглянулась через плечо; Маргарита играла с терьером и не слышала, о чем они разговаривают. – Король считает несвоевременным короновать сейчас и Маргариту. Она не поплывет в Англию с Гарри, а останется здесь, со мной.
Уильям вскинул брови:
– Молодой милорд знает?
– Нет, – ответила Алиенора. – И до завтрашнего утра ему не нужно этого знать. Я рассчитываю на твою сдержанность.
– Я буду молчать, обещаю, госпожа, но принцессу мне жаль.
– Это лишь небольшая отсрочка. Потом ее коронуют.
– Да, госпожа. – С непроницаемым лицом Уильям откланялся.
* * *На следующее утро на рассвете Гарри отплывал в Англию. Встающее на горизонте солнце протянуло через волны золотистую дорогу. Большинство придворных допоздна не ложились прошлой ночью – виной тому были долгие летние вечера, и теперь заспанные оруженосцы и рыцари, едва взойдя на корабли, падали на палубу и погружались в сон.
Алиенора обняла Гарри, который боролся с зевотой. Изо рта у него пахло кислым вином и кардамоном – он жевал зерна, чтобы освежить дыхание.
– Да хранит тебя Господь! – произнесла она. – Когда я увижу тебя снова, ты будешь помазанным королем. – Последние два слова вызвали у нее дрожь удовольствия. – Помни об этом и веди себя соответственно.
– Хорошо, хорошо, мама, – равнодушно ответил Гарри.
Она чувствовала, что ему не терпится пуститься в путь и заняться мужскими делами. Новость о том, что Маргарита с ним не поедет, сын выслушал абсолютно спокойно, чуть ли не обрадовался, поскольку это означало, что во время коронации блистать будет он один, ни с кем не придется делить момент славы. Алиенора очень хотела бы сама поплыть со старшим сыном, чтобы присутствовать при его триумфе.
– Благословляю тебя, – сказала она, снова поцеловала Гарри и не сводила с него глаз, пока он поднимался на корабль, чтобы поплыть навстречу судьбе.
* * *Маргарита вытащила из сундука свое новое парадное платье, швырнула его на пол и стала топтать ногами золотистый шелк.
– Вы знали! – кричала она Алиеноре, всхлипывая. – Вы знали! Вы обманули меня! Зачем мне теперь это платье?
Девушка пнула его ногой. Ее маленькая собачка радостно бросилась на ткань и стала рвать когтями и зубами.
Алиенора смотрела на свою невестку с удивлением. Кто бы мог подумать, что выдержанная Маргарита способна устроить такую сцену.
– Так будет лучше, – объяснила она. – Так вышло из-за спора с архиепископом Кентерберийским. Король получил от папы разрешение короновать Гарри епископом по своему выбору, но в этом разрешении ты не упомянута. Церемония не будет иметь законной силы, и твой отец все равно бы этого не допустил. Мы устроим тебе великолепную коронацию, как только спор с архиепископом разрешится.
– Но она должна была состояться сейчас! – со слезами на глазах выпалила Маргарита. – Я вам не верю! Я никогда больше не смогу вам верить. Я напишу отцу, он придет с армией и солдатами и вам всем достанется! Вы заплатите за это!
– Хватит! – прикрикнула на нее Алиенора. – Речь идет о делах государственной важности. Ты о них понятия не имеешь. Если твой муж и его родители сочли нужным отложить коронацию, то так тому и быть. Ты теперь должна помогать нам и быть с нами заодно. Вот не думала, что ты будешь устраивать истерики, как избалованное дитя.
У Маргариты вздрагивали плечи. Она упрямо выставила подбородок вперед и смотрела на Алиенору без малейшего раскаяния.
– Мы обсудим все позже, когда ты справишься с собой и сможешь вести осмысленный разговор, – сказала Алиенора и вышла из комнаты.
Она вернулась через час и застала Маргариту слегка успокоившейся, но все равно сердитой. Платье подобрали и положили на сундук. Приставшая солома и дыры от собачьих зубов напоминали о том, что с ним недавно произошло. Маргарита держала на коленях песика и гладила его быстрыми, резкими движениями.
Алиенора села рядом с ней на скамью.
– Если тебе предстоит стать королевой Англии, ты должна вести себя так, как приличествует королеве, – начала она.
– Да, госпожа, – ответила Маргарита, не переставая гладить собаку. Ее голос звучал глухо и непримиримо.
Алиенора вспомнила, как ей самой было тринадцать лет. Мать Людовика, бабка этой девочки, внушала ей, что нужно делать ради блага страны. Какой же бессильной она чувствовала себя тогда, как злилась! И это притом, что в том возрасте знала гораздо больше, чем Маргарита. Алиенора хорошо понимала, какие чувства обуревают сидящую рядом с ней девочку, но теперь поняла и покойную свекровь.
– Отцу я все равно хочу написать, – непокорно заявила Маргарита.
Алиенора сдержала раздражение:
– Делай как знаешь, но помни: коронацию всего лишь ненадолго отложили. Ты станешь коронованной королевой, обещаю тебе.
Маргарита прижала к себе собаку, и та лизнула ее в лицо.
– Я ничего не смогла бы поделать, даже если бы хотела. Тебе надо еще многому научиться: что значит быть королевой, что для королевы допустимо, а что нет. Твоя преданность мужу похвальна, именно она поможет тебе справиться с огорчением.
Выражение лица Маргариты не изменилось, но невестка едва заметно кивнула:
– Да, госпожа.
– Хорошо. – Алиенора взяла в руки ладонь девушки, хотя подобные жесты были совсем не в ее характере. Ладонь оказалась мягкой и вялой. – Я знаю, тебе сейчас трудно, но ты молода. Твое время придет.
