Я поворачиваюсь и иду за стойку.
Хочу отгородиться от нее, чтобы не совершить глупость. Не броситься перед ней на колени, умоляя не отвергать меня.
Она стоит в дверях, смотрит робко. Сама миниатюрная, хрупкая. Меня так и подмывает броситься к ней… заключить в свои объятия.
Чтобы сдержать свой порыв, я вцепился руками в стол.
Дозер уже вьется вокруг нее, мордой тыкается ей в ноги, требуя к себе внимания.
– Привет, дружок. – Она отводит от меня взгляд, наклоняется, гладит его. – Как твоя лапа? Совсем зажила!
Еще бы, ТРИ ГРЕБАНЫХ МЕСЯЦА прошло!
Мия обнимает пса за шею, прижимается к нему. Шепчет:
– Я скучала по тебе.
Она по нему скучала! А по мне, черт возьми?
Сердито отдуваясь, я потираю руками лицо.
– Что привело тебя сюда, Мия?
Она поднимает на меня глаза, выпрямляется. Унылая растерянность в ее лице – для меня как нож в сердце.
Ее руки дрожат. Она обхватывает ими себя.
– Я прочитала твое письмо и песню… послушала песню. Слушала ее всю дорогу сюда, – тихо добавляет она.
Я скрестил на груди руки.
– Это ты про письмо, что я послал два с половиной месяца назад?
Она кусает губу.
– Я прочитала его только сегодня утром. Боялась… боялась, что оно заставит меня приехать сюда. А тогда я не могла вернуться. Я должна была придумать, как справиться со своими чувствами, как вылечиться. Теперь я жалею, что не прочла письмо сразу. Но, как только я его прочла… как только услышала песню… я выписалась из клиники и приехала сюда.
– Зачем?
Она приближается ко мне на шаг.
– Я… я надеялась, что ты ждешь меня.
Я напрягаю руки, замираю. Каждый мускул в моем теле напряжен.
– Почему?
Она закрывает глаза.
– Я должна сказать тебе то, что не сказала в больнице.
Я смотрю на нее выжидательно.
– Что я люблю тебя… Я люблю тебя, Джордан.
Она меня любит?
У меня нет слов. Нет мыслей. Я застыл на месте.
Знаете, как бывает: тебе хочется услышать что-то важное от человека, который для тебя дороже всего на свете, и, когда наконец слышишь эти слова, цепенеешь от страха.
Да, это как раз мой случай.
Молчание между нами пронизано болью, смятением, желанием.
Наконец я обретаю дар речи.
– То есть ты приехала сюда, чтобы признаться мне в любви?
Она отирает рукой выкатившуюся из глаза слезу. Кивает, дергает, нервно теребит нижнюю губу.
– Да, мне нужно, чтобы ты это знал. И… еще… хотела узнать, не найдется ли здесь номер… для меня?
Вот оно что. Как я сразу не догадался?
– Ты та самая туристка… и сначала ты заехала к Бет? – Не знаю почему, но меня это взбесило.
Она отводит взгляд в сторону.
– Я приехала сюда и испугалась. Подумала, может, ты изменил свое отношение ко мне… твои чувства ко мне изменились, ведь столько времени прошло… может, у тебя кто-то есть… – Она снова смотрит на меня. – Должно быть, я запаниковала и потому заехала в кафе, надеялась, что увижу там Бет и расспрошу ее.
– И что она тебе сказала?
Мия нервно одергивает на себе одежду.
– Что ты… не забыл меня.
– Ну да. Бет ошиблась. Эту страницу своей жизни я перевернул. Давно уже. Извини, но для тебя здесь места нет.
Я сам не сознаю, что говорю. Во мне говорит обида, я не в состоянии ясно мыслить. Вот кретин.
Боль, отразившаяся в ее лице, ранит меня до глубины души. Она обхватила себя руками за талию, ее плечи поникли.
– О. Конечно. Ладно. Прости… – По ее щеке катится слеза. Она смахивает ее пальцем. – Зря я приехала. – Мгновение, и ее уже нет. Она исчезла за дверью.
Дозер рычит на меня, смотрит с укоризной: «вот козел». Потом начинает лапами и головой толкать дверь, пытаясь помчаться за нашей девушкой.
– Сам знаю, что козел! – Злой на самого себя, я вцепился руками в волосы. – Черт! Собачье дерьмо! – Я пинаю ногой стол. Потом, не раздумывая, вылетаю из гостиницы, бегу за ней. – Мия! Подожди!
Она останавливается у своей машины, на меня не смотрит, но я не колеблюсь. Широким шагом подхожу к ней, беру в ладони ее заплаканное лицо.
Мне больно, что она плачет по моей вине.
– Прости, я не то хотел сказать… Я был зол, выплеснул всю злость, что копилась во мне все три долгих месяца, будь они прокляты. Но я не хочу, чтоб ты уезжала… черт!.. Мия, просто я… просто ты нужна мне.
Она поднимает на меня глаза, в них – удивление.
– Я тебе нужна?
– Ты всегда будешь мне нужна.
Я ее целую. Целую со всей болью, обидой, тоской, желанием, что терзали меня три месяца.
– Я тебя люблю, – шепчет она мне в губы.
Переполняемый чувствами к ней, я целую ее еще крепче.
– Я люблю тебя… – говорю я, прижимая ее к себе. – До невозможности.
Она приподнимается на цыпочках, обвивает меня руками за шею, утыкаясь лицом мне в плечо. Я крепко обнимаю ее. Боюсь отпустить. Никогда не отпущу.
– Значит, у тебя найдется для меня место? – шепотом спрашивает она.
Я склоняю голову набок, глядя ей в глаза.
– Пожалуй.
– Надолго?
Я пожимаю плечами.
– Может, навсегда? Как ты на это смотришь?
Она кладет руку на мое лицо, улыбается искренне, но робко.
– В это трудно поверить. В жизни так не бывает.
– Бывает, детка. – Я стискиваю ее ягодицы, приподнимаю от земли. Она обвивает меня ногами за пояс. И это так чудесно. Я поворачиваюсь и вместе с ней иду в гостиницу. – И ты не пожалеешь, детка. Обещаю, – заключаю я, шутливо изогнув бровь.
Она смеется, и ее смех наполняет меня счастьем. Ее поцелуй меня утешает.
И на меня нисходит блаженный покой, какого я не знал многие месяцы.
Эпилог
Мия
– А почему мы не пошли ужинать в ресторан? – Пальцем я вычерчиваю узоры на голой груди Джордана.
– Из-за тебя. Я принял душ, выхожу из ванной, сама невинность, весь такой чистенький, собираюсь одеться, а тут ты стоишь у кровати, чертовски привлекательная в своем новеньком сексуальном нижнем белье. Естественно, я завелся, потому что… черт, это ж ты. В нижнем белье. А потом у нас с тобой был фантастический секс, детка, а теперь я блаженствую с моей девочкой, и меня с места не сдвинешь.
Смеясь, я склоняю набок голову, подставляя ему свои губы.
Он запечатлевает на них восхитительный поцелуй, от которого меня пробирает дрожь до самых кончиков пальцев.
– Теперь понимаешь, почему я не могу встать с постели? Я намерен целовать и любить тебя до самого утра.
