Петров мгновенно выключил сирену и попросил:
– Больше так не делай.
– Но почему? – взревел от негодования Дмитрий. – Это же война!
– Это гражданская война! – холодно возразил фельдшер и, протянув начатую упаковку аспирина, добавил: – Следующая машина «Скорой помощи» может остаться коптиться на этом перекрестке. И все по твоей вине.
Дмитрий молча сгреб аспирин и бросил в рот пару таблеток. Он и сам не заметил, как стал в чем-то похож на Гуляя. Видимо, война не проходит бесследно даже для святых.
Главная площадь столицы напоминала лунный пейзаж в кратерах воронок с глубокими бороздами вывороченных плит и горящим танком посередине. Досталось и гостинице, в которой Дмитрий провел последнюю ночь перед тем, как отправиться в Волчий угол.
«Где сейчас панна Йоанна?» – подумал он, с грустью глядя на зияющие пустоты в ресторанных рамах и выбитые стекла окон верхних этажей, на следы от пуль на стенах.
– Скоты, во что превратили город! – Петров в сердцах стукнул кулаком по рулю.
– Ладно, взбодрись. То ли еще будет, – уверенным тоном сказал Святой. – С этого только начинается, а заканчивается обычно окопами на газонах и ракетными установками в подъезде.
Заметив, как собеседник вдруг изменился в лице, Дмитрий заволновался:
– Эй, эскулап, ты чего?
– Я вспомнил, как звали парня! – Глаза Андрея сияли, грудь выгнулась колесом от гордости за самого себя.
– Какого парня?
– Ну того, что должен был стать преемником старика, преемником Эмира!
Святого будто подменили. Словно гончий пес, взявший след, Дмитрий наклонился вперед, навалившись на фельдшера, и задышал глубоко и сердито.
– Уверен? – прохрипел он.
– Да. Ты мне сам только что напомнил, – начал было Андрей, но вдруг охнул и страшно зашипел: – Кажется, влипли!
– Как его имя? – Святой не мог больше ждать.
– Потом, – почти умоляюще прошептал Петров.
«Скорая» притормозила у блокпоста перед спуском на набережную. К машине от возведенного на скорую руку блиндажа направился солдат в форме президентского гвардейца с автоматом, приспущенным на ремне через плечо.
Но не он испугал фельдшера. По другую сторону мешков с песком Петров узнал хозяина той злополучной квартиры, где им пришлось отбивать врача.
Чем ближе подходил солдат, тем яснее понимал Андрей – останавливаться нельзя. Но и Святой профессиональным чутьем уже почувствовал опасность.
– В чем дело? – Он положил пистолет рядом с собой на сиденье.
– Вовка тебе рассказывал о наших ночных похождениях?
– Вообще-то, да. – Дмитрий начинал догадываться. – Который?
– Второй справа. Я его тогда здорово огрел гаечным ключом.
До постового оставалось метров пять. Человек в блиндаже, заметив наконец машину, пристально, не мигая, уставился перед собой, пытаясь разглядеть лица людей в кабине «скорой». Его злые колючие глаза с ненавистью впились в Андрея.
– Держись! – бросил Петров Святому.
Фельдшер сделал крутой разворот перед самым носом у гвардейца, и «скорая» рванула в противоположную от набережной сторону. Вслед им из блиндажа открыли ураганный огонь.
Оказавшись снова на площади, машина «Скорой помощи» начала описывать круг, нацеливаясь проскользнуть через арку гостиницы во двор, а оттуда – на бульвар. Теперь их расстреливали почти в упор пулеметчики из окна второго этажа Дома правительства. К автоматным пробоинам, полученным на перекрестке, добавились сквозные дыры, тянущиеся вдоль всего борта. Внутрь салона со звоном посыпались осколки. Глухо взорвалось простреленное заднее колесо. Ощущая неотвратимость скорой развязки, Андрей из последних сил прохрипел, обращаясь к Дмитрию:
– Так ты все еще хочешь знать, как его звали?
Они уже почти въехали в арку, когда в «скорую» попал пущенный из гранатомета заряд. Взрыв получился не таким красивым, как показывают в кино. Раздался протяжный низкий свист, последовала невыразительная вспышка, скрежет металла, дым – и машины не стало. «Скорая» развалилась, грузно осев на днище. Осталась водительская кабина, окаймленная огненной дугой, и черные, обуглившиеся спинки кресел, похожие на легкие курильщика. Лобовое стекло выдержало удар, но окрасилось в красный цвет крови…
Последним, что успел выкрикнуть Андрей, прежде чем его голова раскололась, было:
– Бодровский!
Йоанна Калаурович позвонила Дарье Углановой под вечер. Представившись, она попросила о встрече, сказав только, что речь идет об их общем знакомом. Дарья лишних вопросов не задавала. Прошел почти месяц, как исчез Святой.
Из среднеазиатской республики приходили противоречивые слухи. Через приятеля из ФСБ Угланова узнала о гибели Эмира, но тот ни полсловом не обмолвился, чьих это было рук дело. Намекнул только, что информация проверяется.
Почти одновременно стало известно о гибели Сытых и скандале в семье Бодровских. Столичного продюсера нашли утонувшим в ванной. Судебная экспертиза установила, что он захлебнулся, находясь под действием сильного наркотика. Новость о том, что Платон Петрович препроводил свою жену в частную психиатрическую лечебницу, открыто не обсуждалась. Столичный бомонд смаковал ее в дружеских беседах, беззаботно потягивая из соломинок коктейль. В большинстве Бодровскому сочувствовали, часто не всегда искренне. Знавшие Ольгу Григорьевну жалели ее и удивлялись внезапной болезни. Одним словом, новостей у Дарьи хватало, кроме главной, которую она хотела услышать: что случилось с Дмитрием.
Каково же было удивление Углановой, когда в баре за столиком ее ждал Святой вместе с незнакомой женщиной.
– Привет! – улыбнулся он и представил свою спутницу: – Пани Йоанна Калаурович. Она тебе сегодня звонила.
– Очень приятно. – Дарья не знала, радоваться ей или сразу наброситься на Дмитрия с упреками за долгое молчание.
– Йоанна спасла мне жизнь, – объяснил Святой. – Их джип проезжал рядом с гостиницей, когда я выбрался из горящей «скорой»…
Угланова мало что поняла из сбивчивого рассказа Святого. Дмитрий многое не договаривал.
Посадив польку на поезд – Йоанна в этот вечер возвращалась в Варшаву, – Дарья невольно вздохнула с облегчением.
– Я ей многим обязан, – сказал Дмитрий, когда они наконец остались вдвоем.
– А она тебе чем обязана? – с язвительной ухмылкой спросила журналистка, но тут же, спохватившись и сообразив, что ревновать Святого – дело безнадежно глупое, накинулась с расспросами.
На этот раз Дмитрий был искренним.
– Значит, Бодровский и есть Эмир? – Угланова, пораженная, громко по-детски хлопнула в ладоши.
– Кое-что надо проверить. – Святой был осторожен в выводах.
– Ты говоришь точно, как офицер ФСБ!
Пропустив мимо лестное сравнение, Святой напрямую спросил Дарью:
– Сможешь попасть в больницу к Ольге Григорьевне?
– Это еще зачем?
– Боюсь, Бодровская оказалась там далеко не случайно. Андрей рассказывал о том, что первой женой Платона Петровича была дочка Эмира. Уверен, Ольга Григорьевна знает многое из того, о чем мы можем только догадываться. – И, нежно обняв Угланову вокруг талии, спросил: – Ну так как?
– Польку свою будешь тискать! – пробурчала девушка, освобождаясь из объятий, но попробовать пройти в лечебницу согласилась.
Угланова владела тремя способами воздействия на людей, когда ей требовалось получить нужную информацию: подкуп, запугивание и обольщение. Последнее удавалось ей лучше всего.
Выяснить, в какой именно лечебнице держит свою супругу Платон Петрович, оказалось самым сложным. Пришлось идти долгим окольным путем.
– Не могу понять, – удивлялся Святой, – если Бодровский так надежно спрятал жену, то откуда все эти слухи о психушке? Кто-то же должен был знать, что на самом деле с Ольгой Григорьевной?!
Можно сказать, что место заточения Бодровской Дарья обнаружила почти случайно. Человек, который помог ей это сделать, настаивал именно на слове «случайно», чтобы обезопасить себя в будущем от ненужных разговоров. Осведомитель Углановой оказался отнюдь не из медицинских сфер, но информацию он «слил» добросовестно, не поскупясь на подробности, так что Дмитрий даже как-то не решался спросить у Дарьи, какой именно из трех способов она применила на этот раз. Заметив наконец мучения своего друга, журналистка сжалилась.
– Да не волнуйся, – успокоила она Рогожина. – Я с ним не спала.
– А даже если и спала, какое мне дело? – Дмитрий попытался изобразить безразличие.
– Морда! – вспыхнула женщина. – Ты хочешь сказать, что тебе абсолютно все равно?!
Святой, видя, какую глупость сморозил, попытался загладить вину:
– Нет, конечно! Как ты могла такое подумать! Просто я имел в виду, что… – Он замялся.
– Что? – Журналистка готова была превратиться в действующий вулкан.
– Извини. – Дмитрий тронул Дарью за руку. – Наверное, ты мне действительно небезразлична.
