Готовая было разбушеваться стихия улеглась. Угланова улыбалась.
– Все-таки вы, мужики, такие глупые, – сказала она и добавила: – Человек, сдавший Бодровского, – мой дядя, причем не слишком далекий, двоюродный вроде. Просто на его работе родственники, подобные мне, не поощряются. Поэтому я прибегаю к его услугам в исключительно редких случаях. Это мой четвертый, особый, способ сбора материалов для статей.
Через неделю Дарья уже знала все о людях, содержащих Ольгу Григорьевну. Но ее больше интересовали те, кто был по каким-либо причинам уволен из больницы. У Углановой чувствовался профессиональный подход к делу. Обиженный на администрацию клиники человек был гораздо полезнее в своем желании насолить начальству, чем кто-то из действующего персонала. Такой обычно просил за свои услуги немного, но рассказать мог целую гору компромата.
На этот раз улов превзошел самые смелые ожидания. Правда, Углановой пришлось слетать в Саратов и обратно, зато бывший санитар за умеренную плату передал ей бог знает кем снятую видеокассету с довольно откровенными сценами любви, на которой главным действующим лицом была одна из молодых пациенток – дочка очень состоятельных родителей и сестра еще более влиятельного брата. Пока девушка на экране упражнялась с медбратьями в изощренных позах, Святой не удержался и спросил, за что она оказалась в клинике.
– Отрезала кое-что своему приятелю в порыве ревности, – объяснила Дарья. – Вот ее и решили припрятать на какое-то время подальше от столичных тусовок. Только, кажется, с местом не совсем угадали. Девчонка оттягивалась на все сто.
– Но что дает нам эта порнуха?
– Увидишь! – уклонилась от дальнейших расспросов Дарья.
На следующее утро она разбудила спящего на тахте в зале Дмитрия и, неожиданно, почти по-матерински поцеловав в щеку, шепнула:
– Пожелай мне удачи!
– Ты куда? – не понял Рогожин спросонья.
– Пора познакомиться с Ольгой Григорьевной.
– Но тебя не пустят!
– Теперь пустят, – уверенным тоном возразила журналистка.
Святой пытался натянуть джинсы, но, бросив это безнадежное занятие, сел на краю тахты, завернувшись в одеяло.
– Бодровская не захочет с тобой разговаривать! – крикнул он вслед Дарье, скрывшейся за дверью.
…Тогда, после смерти первой жены, Бодровский много мотался по стране, но связей с тестем не терял. Эмир успел сделать несколько ходок на зону. Быть его родственником становилось опасно для карьеры, поэтому будущий бизнесмен «одолжил» фамилию своей второй супруги. Его собственная фамилия могла навести кое-кого на ненужные мысли.
Бодровский обладал бесценной для Эмира возможностью беспрепятственно отправлять грузы в любую точку Советского Союза. С началом афганской войны через границу хлынул неконтролируемый поток наркотиков, и услуги зятя сделались особенно важными. Именно тогда между Эмиром и Бодровским по-настоящему установились деловые контакты. Платон Петрович обеспечивал всем необходимым строительство дорог в Северном Афганистане. Контейнеры, вагоны, которые он отправлял обратно на Родину, на бумаге значились порожними, их не проверяла ни одна таможня. О том, что в них, знал только Эмир.
Когда в начале девяностых началось отмывание грязных денег, Платон Петрович уже располагал очень приличным стартовым капиталом для раскрутки собственного дела. Но главное – он имел неиссякаемый источник финансирования. Фирма Бодровского стала этаким банковским филиалом наркоимперии. Через нее прокручивался черный нал и благополучно оседал на счетах в Швейцарии. Наркотики продавали другие. Платон Петрович только помогал правильно распорядиться доходами. А потом хозяин умер…
Похожий на мыльницу маленький черный диктофон лежал на краю стола. Рядом в кресле сидел Дмитрий. Он слушал не прерывая, позволяя Дарье делать по ходу замечания.
– Вообще-то смотрят за ней хорошо. – Журналистка устроилась напротив на тахте, подтянув под себя ноги и обхватив обеими руками коленки. – Хотя, конечно, все это очень похоже на тюрьму.
Заунывное бормотание с пленки напоминало заведенную шарманку.
«Перекармливают Ольгу Григорьевну таблетками», – решил Святой, но спрашивать лишний раз Угланову не стал. Он жалел Бодровскую и еще тогда, в Италии, в душе считал ее женщиной глубоко несчастной. Как видно, он не ошибся.
Платону Петровичу не стоило так жестоко обходиться со своей женой. Недалекая, но безгранично преданная мужу, Ольга Григорьевна ничего бы не рассказала, обратись Дарья к ней при других обстоятельствах.
– Почему он все-таки посадил ее в психушку? – недоумевал Святой.
– Жена упрекала Бодровского. Говорила, что это он виноват в смерти сына. Видимо, она догадывалась о торговле наркотиками…
На первый взгляд подобная связь между Бодровским и наркобизнесом выглядела абсурдной. Нелегко было найти что-то общее у этого энергичного, преуспевающего бизнесмена с хозяевами меделинского картеля. Его абсолютно неуголовное прошлое служило лишним доказательством в пользу беспочвенности таких подозрений. При советской власти Платон Петрович работал снабженцем на всесоюзных стройках. Впоследствии, используя прошлый опыт, он вошел в крупный бизнес. И все-таки, и все-таки…
Пленка закончилась. Диктофон замолчал. В комнате воцарилась гнетущая тишина.
Первой не выдержала Дарья. Она вскочила с тахты, сунула ноги в тапочки и исчезла на кухне, откуда вернулась через несколько минут с кофе и бутербродами на подносе. Но Дмитрий не дал ей возможности взгромоздиться на прежнее место.
– Собирайся, – сказал он. – На несколько дней тебе придется исчезнуть из квартиры.
– Но почему?
– Бодровский обязательно узнает, что ты была в лечебнице, и, вполне возможно, захочет прислать к тебе в гости парочку субъектов.
– Ну и что? Ты же будешь рядом! – попыталась возразить Угланова.
И все-таки ей пришлось подчиниться. Побросав в большую кожаную сумку самые необходимые вещи, она с причитаниями ушла ночевать к подруге.
– Черствый, самоуверенный, неблагодарный человечишка! – бросила она Святому на прощание.
Дмитрий только спросил:
– Что из этого правда?
– Пятьдесят на пятьдесят. – Дарья обиженно хлопнула дверью.
Рано утром следующего дня в квартире Углановой раздался звонок в дверь.
– Ты один?! – разочарованно заметил Святой, когда на пороге выросла туша телохранителя Бодровского, Толика, в цветастом пиджаке. – Заходи! – Дмитрий жестом предложил гостю пройти.
Толик расценил приглашение по-своему. Его массивная лапа потянулась под полу пиджака в поисках пистолета. Не дожидаясь, пока в него начнут стрелять, Святой со всей силы саданул телохранителя кулаком.
Очнулся Толик только минут через пять.
– Ну что, поехали к хозяину! – нагнулся над ним Святой, помогая подняться. – Кстати, он где сейчас?
– Играет в пэйнтбол.
– Вот и хорошо. Поиграем вместе.
Осень с ее бесконечной чередой серых, похожих один на другой дней – идеальная пора года для открытия сезона охоты на людей. Ничто так не помогает расслабиться после изнурительного зарабатывания денег, как погоня на свежем воздухе за своей жертвой. Человек наконец может сбросить надоевшую ему маску, не опасаясь скомпрометировать себя в глазах партнеров, и может почувствовать себя тем, кем на самом деле является в душе – хитрым, безжалостным, ненасытным хищником.
На этот раз филдоператор придумал для своих клиентов новую стратегию, для чего слегка изменил традиционные правила. Чтобы пощекотать нервы тем, кто в повседневной жизни был скуп на эмоции, приходилось хитрить, не слишком разбираясь в средствах. Хитом прошлого сезона стал эпизод под условным названием «Бегущий человек». Богатые дяденьки и тетеньки оттягивались на всю катушку, гоняясь по оврагам за «зайцем», роль которого успешно сыграл профессиональный убийца. Предварительно гейммейкер провел с ним необходимую консультацию. Вняв настойчивым просьбам хозяина, спецназовец несколько часов водил за собой охотников, после чего весьма правдоподобно подставился и дал себя завалить. Нечего и говорить, что зарядами служили наполненные краской шарики, а единственное, что реально угрожало участникам игры, так это получить несколько синяков и ссадин на коленях. «Безопасность клиента» – вот главный девиз пэйнтбола.
В проспекте, подготовленном на эту осень, охотникам предлагалось выслеживать… самих себя. Идея выглядела не слишком новой, но в связи с обострившимися отношениями в бизнесе и участившимися случаями скоропостижных смертей по причине передела сфер влияния звучала весьма актуально. Игрокам предстояло осуществить на полигоне их заветную мечту: попробовать перестрелять конкурентов. Выигрывал тот, кто сумеет продержаться до конца и не «погибнет».
Бодровский считался одним из фаворитов. Несмотря на свой немолодой возраст, он собирался накрутить хвосты всем этим скороспелым губошлепам, которых глубоко презирал. Поколение молодых миллионеров раздражало Платона Петровича не меньше, чем собственная жена, с недавних пор находившаяся в закрытой клинике.
