Глава тридцать вторая
Еще не догорело самоходное штурмовое орудие у моста, как из штаба полка прибыла группа офицеров. С ними были и комбат-3 капитан Дроздов с начальником штаба капитаном Подосинниковым. Дроздов был человеком осторожным. Он со своим начштаба держался позади остальных и старался помалкивать даже тогда, когда начальник Особого отдела штаба полка лейтенант госбезопасности Гридякин начал задавать вопросы старшему лейтенанту Солодовникову и лейтенанту Могилевскому.
Взводного пошатывало, но никто этого не заметил. Только начальник штаба полка майор Соболев посмотрел на лейтенанта поверх круглых очков и спросил:
— Могилевский, вы что, пьяны?
Тот испуганно уставился на майора и кивнул:
— Немного выпил, товарищ майор. Чтобы согреться. Вот, товарищ сержант Воронцов, командир взвода, угостил.
— Черт знает что, а не рота, — сказал майор Соболев и посмотрел на ротного.
— Каких дали, — развел руками старший лейтенант Солодовников. — Печатники… Мне их обучать было некогда.
— Ладно, с этим потом разберемся. — Гридякин не спускал взгляда с Воронцова. — Вы, Солодовников, и вы, Могилевский, независимо друг от друга, напишите мне подробные донесения о том, что произошло сегодня утром на участке обороны вверенных вам подразделений.
— О бое доносить? — спросил ротный, хладнокровно глядя в глаза лейтенанту госбезопасности.
— И о бое тоже. Само собой.
— Ну, разумеется, — поморщился ротный. — Если б не сержант со своими окружениями, сейчас бы мы с вами договаривались во второй нашей линии.
— А мы с вами, товарищ старший лейтенант, не договариваться пришли, а выяснить истинные причины и следствия того, что произошло здесь утром. А именно: прорыв группы товарища Воронцова, бегство и оставление позиций взвода лейтенанта Могилевского и затем отражение атаки противника. — Майор Соболев посмотрел на Воронцова. — Что это за форма на вас?
— Моя форма, — ответил Воронцов, — курсантская.
— Вижу, что курсантская. И давно вы ее носите?
— Уже год.
— И что, так и не стали лейтенантом? Сейчас, чтобы получить кубари, трех месяцев достаточно.
— Возможно, приказ о присвоении мне звания «лейтенант» уже давно подписан. Но я не имел возможности… Я, товарищ майор, после боев в октябре прошлого года под Юхновом и Медынью, находился в партизанском отряде майора Жабо. Затем, вместе с моими товарищами, выполнял задание по проводке обозов в окруженную группировку Тридцать третьей армии. Попал в окружение. Был ранен. Вышел только теперь.
— На вас петлицы Подольского пехотно-пулеметного училища. — Гридякин внимательно рассматривал ветхую шинель Воронцова. — В составе какой роты вы вступили в бой, когда и где?
— В бой вступил на рассвете шестого октября тысяча девятьсот сорок первого года на участке реки Изверь, населенные пункты Воронки — Дерново — Чернышевка в составе Шестой роты Подольского пехотно-пулеметного училища. Командир роты старший лейтенант Мамчич. Командир взвода лейтенант Ботвинский. Последний бой имели в районе моста через реку Шаню. Затем одиночный отход на восток, по направлению на Подольск.
Воронцов закончил доклад, опустил руку. Наступила тишина. Офицеры молчали. В заднем ряду переглядывались, тихо переговаривались. То, о чем говорил этот сержант из курсантов, было невероятным. И только лейтенант госбезопасности Гридякин, снова и снова окидывая взглядом курсанта, был спокоен, как будто уже что-то знал, о чем остальные могли только догадываться. Он посмотрел на майора Соболева. Тот едва заметно кивнул.
— Ладно. Разберемся, — сказал Гридякин. — Подольск тут рядом. К тому же и место знакомое. А сейчас, товарищ сержант, прикажите личному составу своего взвода, всем вышедшим, сложить оружие для дальнейшего следования в тыл.
— Послушайте, — совсем не по-уставному обратился к офицерам старший лейтенант Солодовников, — они с ног валятся. Голодные. А старшина вон термоса приволок. Пусть поедят, а потом поведете их куда надо. А, товарищ майор, — наконец сообразил ротный, — пускай хорошенько порубают. Тем более, заслужили.
— Хорошо, Солодовников. Кормите людей. Дело нужное. И не забудьте о донесениях.
Майор Соболев позвал к себе комбата, ротного, еще какого-то офицера, видимо, из артдивизиона или минометной батареи, и они ушли по траншее вправо, в первое отделение, где уже вовсю стучали котелки. Там они долго смотрели в стереотрубу, установленную наблюдателями. Офицер из оперативного отдела штаба что-то зарисовывал на листке, прикрепленном к планшету. Видимо, рисовал схему. Вскоре оттуда прибежал связной и сказал:
— Товарищ сержант, вас к себе майор Соболев требует.
— Иди, иди, Сашка, — шепнул Воронцову Нелюбин. — Соболев человек рассудительный. Поговори с ним. Он, если что, бате доложит. А тот в обиду не даст.
Воронцов зачерпнул из котелка еще пару ложек густого пахучего варева, сунул в карман недоеденный кусок хлеба и пошел в первое отделение. Бойцы, сидя в своих ячейках, сосредоточенно работали ложками, переговаривались. Это были уже другие лица. Из разговора с ротным он понял, что атака, которую они только что отбили, стала для них первым боем. Несмотря на то, что лейтенант у них, мягко говоря, не орел, взвод дрался хорошо. Воронцов протиснулся мимо пулеметчиков, возле которых собралась целая толпа. Среди них выделялся один — коренастый, невысокого роста младший сержант лет двадцати семи. Он что-то рассказывал своим товарищам. Те внимательно слушали. Когда Воронцов проходил мимо, пулеметчик умолк. Молчаливыми взглядами проводили его и остальные.
— Это командир ихний, — услышал Воронцов голос пулеметчика.
— Наш-то совсем спекся…
— Ротный на него взъелся…
Бойцы видят все, подумал Воронцов. Но их судьбу решают другие люди. Как решится его судьба и судьба тех, кого он вывел сегодня на позиции этого взвода? Хорошо, что они разбежались, а не встретили их пулеметным огнем и гранатами. Завтра они уже не побегут. Надо поговорить с майором Соболевым. Старший лейтенант Солодовников ничего плохого в донесении о действиях взвода не напишет. Он уже намекнул. Могилевский тоже. Остается младший политрук… Что напишет младший политрук, у которого, как видно, застарелый конфликт с ротным, угадать невозможно. Надо поговорить с майором.
— Товарищ майор, сержант Воронцов прибыл по вашему приказанию.
— Да не козыряй, не светись лишний раз, сержант. — Майор Соболев снова с любопытством оглядел Воронцова с головы до ног. — Вижу, вижу курсантскую выправку. И в бою действовали умело. Андрей Ильич нам уже рассказал, как вы людьми управляли и сами вели огонь. — Начштаба кивнул на ротного.
Воронцов успел заметить: глаза у всех, кроме младшего политрука, потеплели.
— Ты скажи нам вот что, сержант. Когда вы прорывались, не заметили, нет ли у них там ПТО крупного калибра?
— Вы имеете в виду 88-миллиметровые зенитные орудия?
— Да. И вообще, что у них там есть?
— Два ПТО мы при выходе уничтожили. Одну 37-миллиметровку — разведчики, другую — танкисты, прямым попаданием. Других орудий мы не наблюдали. Во время отражения атаки против танка действовало еще одно орудие, тоже небольшого калибра. Судя по тому, что стрелять оно начало позже начала атаки, по всей вероятности, его подвели с другого участка.
— Так, так, говори, говори, сержант. А минометы откуда вели огонь?
— Минометы у них используются не так, как у нас, товарищ майор. У них минометы установлены прямо в траншеях. Минометные расчеты находятся рядом с пехотой. Такое впечатление, что их пехота стреляет из всего. И из минометов, и из ПТО.
— Да, надо признать, огонь они ведут согласованно. А откуда вышла самоходка? Ее вы не видели, когда прорывались?
— Слава богу, нет.
— Это да. Ваши танкисты, сержант, ее в другом месте прищучили. А скажи-ка, почему вы вброд не пошли? Там же, рядом с мостом, вон, видишь, колея — брод есть.
— Брод может быть заминирован. А если бы мы потеряли танк…
— Ну да, — вздохнул, улыбаясь одними глазами, начштаба полка, — если бы вы остались без танка, от вас бы не разбежался взвод лейтенанта, как его, Андрей Ильич?..
— Да Могилевский, печатник… — в сердцах уточнил старший лейтенант Солодовников.
— Что ж вы их все время печатниками называете? Хорошие бойцы. Воевали в ополчении.
— Воевать-то вроде воевали. А потом — опять в печатники вернулись. Теперь — снова на фронт.
— Вот именно. По призыву родины, на усиление Седьмой роты Третьего батальона… — Майор Соболев улыбался только одними глазами, губы его даже не дрогнули. — Ничего, ничего, Андрей Ильич, завтра твои орлы уже так бегать не будут. Посмотри, как они кашу метут! А! Симфония! И полная согласованность действий!
Офицеры засмеялись. Как, каким образом заговорить с ним, терялся в мыслях Воронцов.
