За все это время к Кей больше никто не подошел. Казалось, ее тоже мало-помалу засасывает темнота. Уронив руки на колени, она смотрела в жаркую сердцевину сгоревшего дома, где огонь менял цвет от непостижимо белого к желтому, оранжевому и красному. Выключили и увезли второй генератор. Кто-то кому-то крикнул, что дали отбой и проезд открыт.
Возникла мысль о дорогах, езде, но смысла ее Кей не понимала. Она потрогала голову. Подпаленные искрами волосы были жесткими и странными на ощупь. От прикосновений саднило лицо; смутно помнились чьи-то слова, что она обгорела.
Генри Варни снова подошел и коснулся ее плеча. Кей попыталась взглянуть на него, хотела моргнуть и не смогла – иссушенные жаром веки почти спеклись.
– Мисс Лэнгриш...
Генри заговорил как и раньше, но теперь его голос звучал как-то странно – ласково и придушенно. Кей вгляделась в его лицо и увидела слезы, которые бежали по щекам, промывая в копоти светлые извилистые дорожки.
– Вы не видите? Посмотрите...
Генри поднял руку, и Кей наконец сообразила, что он куда-то показывает.
Она повернулась и увидела два силуэта. Они замерли чуть поодаль, онемелые, как сама Кей. Отблески умирающего пламени выхватывали фигуры из темноты, и первое, что она заметила, – белизну их лиц и рук, неестественную среди всей этой грязи. Потом одна фигура шагнула, и Кей увидела, что это Хелен.
Кей прижала руку к глазам. Встать не смогла. Хелен пришлось ей помочь. Но и тогда она не отняла руки от лица, а позволила неуклюже себя обнять и, уткнувшись лбом в плечо Хелен, разрыдалась, как ребенок. Она не чувствовала ни радости, ни облегчения. Только боль вперемежку со страхом, столь острым, что казалось, он ее прикончит. Кей все всхлипывала и вздрагивала в объятьях Хелен, потом наконец подняла голову.
Сквозь жгучую пелену слез она увидела Джулию. Та держалась поодаль, словно боялась подойти ближе или чего-то выжидала. Кей встретила ее взгляд, покачала головой и опять расплакалась.
– Джулия... – Она говорила как в бреду, ибо в тот миг не понимала ничего, кроме того, что у нее забрали, а потом опять вернули Хелен. – Ох, Джулия... Слава богу! Я думала, что потеряла ее.
1941
Поезд, в котором ехала Вив, катил где-то между Суиндоном и Лондоном – сказать точнее не представлялось возможным, ибо состав то и дело останавливался на каждом полустанке и просто так; попытки что-либо разглядеть в окно оказывались тщетными, ибо маскировочные шторы были спущены, а названия станций закрашены или сняты. Последние четыре часа Вив делила купе второго класса, рассчитанное на шестерых, с семью другими пассажирами. Настроение было ужасным. Пара солдатиков неустанно шалила со спичками, стараясь подпалить друг другу волосы, а толстомордая тетка в форме ВВС столь же неустанно увещевала их прекратить безобразие. Другая тетка вязала, концами спиц чиркая по ляжкам соседей. Наконец девушка в брюках не выдержала:
– Нельзя ли поосторожней? У меня брюки не дешевые. Вы мне затяжек понаделаете.
Вязальщица набычилась.
– Затяжек? А вам не кажется, что сейчас есть вещи поважнее?
– Нет, знаете ли, не кажется.
– Что ж, поглядим, какие штанцы вы купите, когда нагрянут фашисты.
– Если нагрянут, так или иначе мне будет не до штанов. Но пока не нагрянули...
– Вот такие-то враз за фашистов и выскочат, – бурчала тетка. – Не угодно ли вам эсэсовца в мужья?
Свара не утихала. Вив отвернулась. Слева от нее сидела девочка лет тринадцати – из богатеньких, неуклюжая и серьезная. Она разглядывала альбом с картинками лошадей и беспрестанно показывала его отцу – сидевшему напротив моряку с галуном на рукаве.
– Вот эта совсем как у Синтии, папа, – говорила она. – А вот такая у Мейбл; прелесть, правда? У этой голова точно как у Белого Мальчика, тот лишь капельку полнее в боках...
Отец бросал взгляд на картинку и хмыкал. Постукивая ручкой по газетной странице, он разгадывал кроссворд. Но последние два часа пытался также перехватить взгляд Вив. Каждый раз, когда они встречались глазами, он подмигивал. Если она закидывала ногу на ногу, его взгляд путешествовал вверх-вниз по ее икрам. Потом моряк достал портсигар и подался вперед, чтобы предложить ей сигарету, но толстомордая летчица его остановила:
– Извините, у меня астма. Если собираетесь курить, будьте любезны выйти в коридор.
После чего флотский откинулся на сиденье и гнусно ухмыльнулся, будто тетка превратила их с Вив в заговорщиков.
– Взгляни на этого здоровяка, папочка. Вылитый красавец, которого мы тогда видели у полковника Уэбстера. Папа! Ты не смотришь!
– Ради бога, Аманда! – раздраженно сказал моряк. – Папочки не могут осмотреть всех пони на свете.
– Тогда это дурацкие папочки, только и всего. К тому же это не пони, а лошадки.
– Кем бы они ни были, но уморили меня до смерти.
Вив встала, собираясь выйти в туалет.
– Вот видишь, они уморили и юную леди. Не удивлюсь, если они надоели ей так, что она хочет найти открытое окно, чтобы выброситься из поезда. Пожалуй, я к ней присоединюсь... – Моряк коснулся руки Вив. – Не могу ли я чем-нибудь помочь?
– Нет, благодарю вас, – ответила Вив, стряхивая его руку.
– Фу, какой ты гадкий, папа! – крикнула девочка.
– Будет вам «киндер-кирхе», – бубнила тетка с вязаньем. – Уж тогда-то в штанах не побегаете, помяни мое слово...
Вив нетвердо шагнула к раздвижной двери купе, выглянула в коридор и чуть замешкалась, поскольку там было людно. В Суиндоне села компания канадских летчиков; привалившись к окнам или устроившись на полу, они играли в карты и курили. В синем поездном свете их форма выглядела пронзительно голубой, а клубы табачного дыма обвивали их, точно плавающие полотнища шелка, отчего, сказать по правде, на миг они показались прекрасными неземными существами.
Однако, заметив Вив, которая пробиралась по узкому коридору, все они ожили – вскакивали и распластывались по стенкам, давая ей пройти. От их резких движений шелковые полотнища волновались и теряли таинственный флер. Послышались свист и выкрики:
– Опаньки!.. Поберегись!.. Дорогу даме, ребята!
– Полный боекомплект, Мэри? – спросил один, кивнув на ее грудь.
Другой рванулся ее поддержать, когда поезд качнуло:
– Потанцуем?
– Желаете попудрить носик? – спросил третий, когда Вив добралась в конец коридора и снова замешкалась. – Как раз тут есть местечко. Мой приятель согрел его для вас.
Вив покачала головой и протиснулась дальше. Лучше уж перетерпеть, чем заходить в туалет, когда за дверью столько мужиков. Летчики хватали ее за руки и пытались удержать.
– Не покидай нас, Сьюзи! Ты разбиваешь нам сердце!
Предлагали глотнуть пивка или виски. Вив улыбалась и мотала головой. Угощали шоколадом.
– Слежу за фигурой, – все же ответила Вив, выдергивая руку.
– И мы следим! – заорали они вслед. – Классный станок!
В соседнем вагоне было спокойнее, а в следующем совсем тихо; здесь часть лампочек перегорели, и Вив продвигалась в полумраке. Тут военных ехало больше, но, видимо, они сели давно и были не расположены к шуткам; солдаты в затянутых ремнями шинелях расположились на полу и, пристроив головы на согнутые колени, пытались вздремнуть. Вив неловко пробиралась между ними, хватаясь за стенки и окна качкого вагона.
В конце коридора имелось два туалета; Вив с облегчением увидела, что запор одного повернут на «свободно». Вив взялась за ручку и толкнула дверь, но та приоткрылась лишь чуть-чуть, а потом изнутри ее поспешно захлопнули. В туалете кто-то был. В зеркале над раковиной Вив успела заметить профиль солдата в хаки. Тревога на лице служивого подсказала, что его застали в момент, когда он отливал. Вив смутилась и отступила к тамбуру.
С минуту туалет оставался закрытым. Потом ручка медленно повернулась, и дверь осторожно отъехала внутрь. Солдат опасливо, точно из окопа, высунул голову. Наткнувшись на взгляд Вив, он разогнулся и вышел целиком.
– Прошу прощенья.
– Ничего, – сказала Вив, все еще чуть смущенно. – Тут замок не сломан, нет?
– Замок? – рассеянно переспросил солдат.
Он зыркнул по сторонам и принялся грызть ноготь. На его пальцах Вив заметила обезьянью поросль темных жестких волосков. Щеки его синели небритостью. Ободки и уголки глаз покраснели. Вив шагнула к туалету, а солдат, подавшись к ней, доверительно спросил:
– Вам проводник не попадался? – (Вив покачала головой.) – Рыщет, гад, будто акула!
Он отнял ото рта руку, поднял большой палец, изображая рассекающий воду акулий плавник, и сделал хватательное движение: цап! Однако пантомима была представлена без воодушевления и с оглядкой; пропуская Вив, солдат нахмурился и опять вгрызся в палец. Она вошла в туалет, заперла дверь и почти сразу забыла о происшествии.
Не желая садиться на заляпанное деревянное сиденье, Вив врастопырку сгорбилась над унитазом, качаясь вместе с вагоном и чувствуя, как напрягаются икры и бёдpa. Потом вымыла руки и посмотрелась в мутное зеркало; изучая детали своего лица, она, как всегда, подумала, что нос узковат, а губы тонковаты, что двадцать – это уже возраст, и вид у нее усталый... Затем подкрасилась и причесалась. Застрявшие в гребешке волоски и пушинки скатала в шарик и аккуратно сунула в мусорный бачок под раковиной.
