— Такое право у вас есть, — согласился Харденджер.
— Когда? — спросил Кливден. — Я имею в виду двери лаборатории.
Харденджер посмотрел на меня.
— Итак? Те двенадцать часов, о которых вы упомянули, уже истекли.
— Сомневаюсь, — ответил я и обратился к доктору Грегори:
— Работала ли вентиляция в лаборатории?
— Нет. Конечно, нет. Никто к ней близко не подходил. Мы оставили все, как было.
— Если что–нибудь было. Положим, растворилось, — вкрадчиво продолжал я. — Как вы считаете, окисление уже закончилось?
— Сомневаюсь. Воздух слишком статичен.
— Все лаборатории вентилируются специально очищенным воздухом, повернулся я к Харденджеру, — который, в свою очередь, очищается в специальной камере. Приступим через час.
Харденджер согласился. Грегори взволнованно глянул сквозь толстые линзы очков большими карими глазами, позвонил и отдал распоряжение, затем вышел вместе с Кливденом и Уйбриджем.
— Ну, инспектор, — обратился Харденджер к инспектору Вилли, — вам известно то, что знать вам не положено. Надеюсь, нет нужды издавать какой–то устрашающий приказ специально для вас, верно?
— Мне нравится моя служба, — улыбнулся Вилли. — Не будьте так строги к старине Уйбриджу, сэр. У этих ученых докторов мозги устроены не так, как нужно для службы в охране. Он хотел сделать, как лучше.
— Тернист путь к истине, — сказал я.
— И труден для тех, кто старается сделать, как лучше, — тоном проповедника произнес Харденджер. — А что узнали о Бакстере?
— Вышел отсюда около шести тридцати вчера вечером, сэр. Или несколько позже, как я догадываюсь, потому что он пропустил специальный автобус на Альфингем.
— На выходе он, конечно, отметился? — спросил я. — Каждый ученый, покидающий Мортон, должен поставить отметку «ушел», расписаться в журнале и сдать свой номерок.
— Несомненно. Ему пришлось дожидаться обычного рейсового автобуса, приходящего в шесть сорок восемь. Кондуктор и два пассажира подтверждают, что некто, соответствующий нашему описанию, вошел в автобус. Конечно, имени мы не упоминали. Но тот же кондуктор утверждает, что никто не сходил в Альфингеме, там, где живет доктор Бакстер. Вероятно, он проехал весь Альфингем до Хардкастера, весь маршрут.
— Просто он взял и исчез, — подытожил Харденджер, задумчиво разглядывая крупного человека со спокойными глазами. — Хотите с нами работать, Вилли?
— Признаться, это внесло бы разнообразие в мою службу после обычных деревенских происшествий, — сказал Вилли, — но не уверен, что со мной согласится начальник, главный констебль участка.
— Попробуем его уломать. Ваш участок в Альфингеме, не так ли? Я загляну туда. — Вилли ушел. Когда мы глядели ему вслед через двор, то заметили лейтенанта, нажимавшего на нашу дверную кнопку. Харденджер скосил глаз и крикнул:
— Войдите!
— Доброе утро. Доброе утро, мистер Кэвел, — бодро и энергично поздоровался рыжеволосый лейтенант, хотя выглядел усталым. — Уилкинсон, сэр. Офицер ночного патруля. Полковник сказал, что вы хотели меня видеть.
— Разумно поступил полковник, должен признаться. Харденджер, старший инспектор Харденджер. Вы тот самый офицер, который прошлой ночью нашел Кландона?
— Его нашел разводящий патруля, капрал. Он позвал меня. Я мельком взглянул. Затем опечатал блок «Е», доложил полковнику, и тот одобрил мои действия.
— Молодец, — похвалил Харденджер, — но мы к этому еще вернемся. Вам, конечно, доложили, что колючая проволока ограждения перерезана?
— Естественно, сэр. Когда… когда Кландон исчез, я принял на себя обязанности. Мы нигде не могли его найти, нигде. Он, должно быть, тогда уже был мертв.
— Так. И вы обследовали места повреждений, конечно?
— Нет, сэр.
— Нет? Почему? Это ведь ваша обязанность, верно?
— Нет, сэр. Это обязанность следователя. — На его бледном лице мелькнула улыбка. — Мы только носим автоматы и бинокли. Было чертовски темно. А потом несколько пар солдатских сапог тогда уже так затоптали место, что вряд ли там что–либо можно обнаружить. Я поставил четырех охранников, сэр, в десяти шагах друг от друга возле места повреждения с приказом никого близко не подпускать.
— Никогда не встречал у армейцев такой сообразительности, одобрительно произнес Харденджер. — Вы поступили безупречно, молодой человек.
Уилкинсон слегка порозовел от похвалы, хотя старался выглядеть невозмутимым.
— А что вы еще предприняли?
— Ничего, что могло бы облегчить вам расследование, сэр. Я послал дополнительный патруль для обследования всего ограждения. Обычно в это время у нас три патруля. Вдруг оказались бы еще повреждения. Но было только одно. Затем я расспросил патрульных, которые стремглав бросились за человеком, якобы напавшим на девушку. Пригрозил им, что в следующий раз рыцарские чувства приведут их обратно в полковую казарму. Они не должны были удаляться от забора ни при каких обстоятельствах.
— Считаете, что случай с девушкой был подстроен для отвода глаз?
Чтобы помочь кому–то незаметно пробраться к проволоке с кусачками?
— А для чего же еще, сэр?
— Для чего же еще, в самом деле, — вздохнул Харденджер.
— Сколько людей обычно работает в блоке «Е», лейтенант?
— Человек пятьдесят пять — шестьдесят, сэр.
— Ученые?
— Все. Микробиологи, химики, техники, военные и гражданские. Я мало о них знаю, сэр. Нам не рекомендуется проявлять любопытство.
— Где они сейчас? Ведь блок «Е» опечатан.
— В столовой. Кое–кто хотел уехать домой, но полковник… полковник Уйбридж их не отпустил.
— Как нельзя лучше! Лейтенант, я буду весьма благодарен, если вы выделите нам двух посыльных, вестовых или кого угодно. Одного мне, другого инспектору Мартину. Инспектор Мартин хотел бы поговорить с сотрудниками блока «Е», с каждым в отдельности. Пожалуйста, распорядитесь. Если возникнут какие затруднения, можете сказать, что выполняете приказ генерала Кливдена. Но сначала пойдемте с нами к расставленным у повреждения часовым, представите нас. Затем соберите через двадцать минут в приемной проводников собак. Словом, всех, кто до полуночи находился на дежурстве.
Через пять минут Харденджер и я стояли у места повреждения колючей проволоки. Уилкинсон отвел часовых чуть в сторону и оставил нас. Колючая проволока была натянута на наклонных цементных столбах, какие нынче часто встречаются на улицах. Тридцать проволочных ниток с шестидюймовым расстоянием одна от другой оплетали столбы. Четвертую и пятую нитки снизу наскоро связали в месте обрыва толстой серой веревкой. Пришлось вглядываться, чтобы найти место повреждения. Последние три дня дождя не было, и потому не осталось следов, хотя земля была влажной от росы.
