Молчание было мне ответом. А потом раздался хохот Микеле Вислы.
- Иноверка! Сама призналась! Грязная альбионская шлюха! Ты морочишь нам голову! Торгуешься душами народа! Это ты сеешь раздор, а не храм!
Я молча смотрела на него. Вступать в словесный поединок с поверженным противником – не самое мудрое решение. По приказу Алессио, люди передали Микеле Вислы страже и того увели. Король приблизился к нам на коне.
Горожане все еще нерешительно топтались, моя речь ввела их в замешательство. По знаку короля, Алессио помог ему поднять меня коня.
- Королева задала вам вопрос, - звучно сказал король, обняв меня за талию. – Подумайте над ним. Вернитесь в свои дома, обсудите с близкими. Я хочу вернуться в старую веру. Сегодня прибудет Верховный Жрец. Когда он будет проводить ритуал на озере, вы можете присоединиться ко мне.
Он развернул коня и поехал к замку.
- Вы ослушались моего приказа и вышли, - заметил он.
- Я просто увидела, что вы испытываете некие затруднения с тем, чтобы усмирить народ, - съязвила я.
- Вы слишком много на себя берете, Эллен. Я понимаю ваше желание помочь, - поспешил смягчить первую фразу Генрих, - но вы рискуете собой и порой необдуманно. Я обещал вам свободу после победы, но если вы будете рисковать собой, то можете до победы не дожить.
Я промолчала. Но потом все-таки спросила:
- Архиепископ Гамас?
- Повешен, - сухо ответил король. – Его вздернули раньше, чем я успел до него добраться. Мерзавцу повезло.
Я удивилась, услышав в голосе короля еле сдерживаемую ярость. Хотела спросить, как он планировал разобраться с Гамасом, но король не дал мне заговорить, добавив после молчания:
- Я уже провел утром совещание королевского совета. Дождемся Жреца и в путь.
- В путь? – переспросила я.
- Да.
Генрих въехал во двор замка, конюх помог мне спуститься, следом спешился король.
- Вы поедете на фронт, - добавил король. – Со мной.
- Зачем? – удивленно спросила я.
- Ваша целительская сила нужна моим воинам.
- Я не поеду. Это опасно. Вы сами только что говорили… И потом я нужна здесь! – он все-таки понял, что отпускать меня нельзя…Что же делать? Паника накатила внезапно. Ужас от того, что король меня теперь никогда не отпустит, слепил и глушил голос разума.
- У вас будет надёжная защита, вы будете в тылу, а не в авангарде. Эллен, я бы никогда не подверг вас опасности. Но я не могу оставить вас без присмотра…
- Я не маленький ребенок! Я нашла вам союзников! – я чуть не плакала от обиды. Я столько перенесла, а он перечеркивает это одним решением, увозя меня с собой, как куклу. Потому что в столице я больше не нужна.
- Я знаю и благодарен, но…
- Я тебе не вещь! Ты не посмеешь мной распоряжаться! – злость пересилила обиду.
- Ты королева, Эллен, и будешь делать, как решит король, - Генрих сжал кулаки.
- Я не хочу больше выполнять твои приказы. А если я тебе что-то должна, можешь посадить меня в тюрьму! – злость кипела во мне раскаленной лавой. Строит из себя защитника… не я ему нужна, а моя магия!
- Я хочу тебе помочь! Защитить!
- Мне твоя помощь не нужна! Я сама могу себя защитить!
Я метнулась в сторону, сначала хотела войти в замок, но поняла, что меня сейчас взорвет от гнева и бросилась в конюшни.
- Лошадь мне!
Адриано как раз держал под уздцы оседланную лошадь, я забрала у него поводья.
- Эллен… - король попытался меня остановить, но я поднялась на лошадь и выехала на мост. Съехав с него, я обернулась и увидела, что Генрих собирается преследовать меня на своем вороном.
В одну секунду принятое решение, даже не решение, а желание остановить его, превратилось в движение рукой, вслед за которым из озера поднялась волна и нахлынула на мост прямо перед королем, не замочила его, но заставила коня подняться на дыбы.
Во мне было много энергии, которой необходим был выплеск.
Я повернулась и помчалась вдоль озера к тому обрыву, на котором однажды подсмотрела утреннее фехтование короля. На секунду я почувствовала чей-то недобрый взгляд, но это было мимолетно. Висельники на стене остались позади, я знала, что король преследует меня, но расстояние между нами было достаточно большим, хоть он и приближался. Моя лошадка была слабее его выносливого коня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Отправить меня на фронт! Ха! Он меня контролировать собрался, использовать мои способности… Я испугалась, что он не отпустит меня после, вот и взбрыкнула. Все время этот мерзкий страх, что он меня предаст. А кто останется в столице? Кто будет усмирять противоречия, когда вернется старая вера? Да он просто ревнует ко мне! К моей власти над его народом!
Я хотела притормозить и высказать все Генриху, но лошадь не слушалась.
Я дергала за поводья, пыталась осадить ее, но тщетно.
- Эллен! Эллен, прошу тебя остановись!
Гордость не позволяла повернуться и попросить короля о помощи. Признать, что лошадь понесла и я не контролирую ее, было выше моего достоинства.
- Эллен! Там опасно! Остановись!
Я увидела, что мы поднимаемся по склону наверх, и вспомнила про обрыв. Пора забыть о гордости. Иначе гордость может довести до гибели.
- Я не могу! Она понесла!
Повернувшись, я увидела, как Генрих догоняет меня. Его черный конь мощными копытами взрывал землю, пытаясь поравняться с моей кобылкой.
- Вынь ступни из стремени!
- Я упаду! – ужас заставлял сильнее цепляться в поводья.
- Скорее, Эллен! Доверься мне!
Довериться? Серьезно? Но времени не оставалось, мы почти достигли вершины, моя лошадь на реагировала на попытки остановить ее. Я вытащила ноги из стремени, в этот момент Генрих с силой схватил меня за талию и стянул с седла к себе, одновременно поворачивая коня. В следующее мгновение моя лошадь сорвалась с обрыва.
Я закричала от жалости, от пережитого испуга.
- Все, все… все закончилось.
Сердце заходилось от ужаса и беспомощности, Генрих усадил меня поудобнее, прижал к себе.
Я цеплялась за кого-то очень надежного, кто снова оградил меня от смерти. Признательность щипала глаза, я расплакалась, уткнувшись Генриху в плечо.
- Все хорошо…
На плечи лег теплый плащ, и тут я поняла, что трясусь, как от холода. И закрыла глаза. Ну, и ладно. Он уже увидел меня слабой и беспомощной, потом, конечно, не раз мне это припомнит и высмеет мои способности наездницы, но сейчас я хотя бы могу немного побыть слабой.
- Ты молодец, Эллен!
Что?! Я подняла заплаканное лицо и оторопело посмотрела на него.
- На каком этапе я молодец: на том, что оскорбила тебя и сбежала, на том, что не справилась с лошадью и погубила ее, или на том, что ты увидел меня слабой?
- Ты молодец, что доверилась мне. Еще немного, и ты бы погибла. Я боялся до последнего, что гордость не позволит тебе уступить.
Его лицо было непроницаемым, невыразительным, словно маска. Как же я его ненавидела! Но он был прав. И за это я его тоже ненавидела.
- Спасибо, - выдавила я все-таки, признавая его поступок. – Не думаю, что отец отозвал бы войска, если б я погибла. Ты бы мог избавиться от одной сварливой жены. Но ты профукал эту возможность.
- Я не мог потерять наши пикировки. Они здорово разнообразят мою жизнь.
Я уже не могла ответить достойно из-за тремора нижней челюсти. Здравствуй, отходняк.
- Эллен, ты вся дрожишь.
- Это нормально. Я пережила шок. Лошадь была неуправляемой. Как вся моя жизнь. Я несусь куда-то сломя голову. Может, к обрыву. Кто знает…
Я бормотала что-то еще, бессвязное и бессмысленное, проваливаясь в дрожь и тепло его тела, которые пытались одолеть друг друга.
- Почему ты мне не рассказала про домогательства епископа Гамаса? – вернул меня к действительности король.
Я притихла, пытаясь понять, как он узнал об этом. Не сам же епископ рассказал…
- Витторино написал мне письмо, но не успел отправить. Я нашел этим утром в его документах черновик, - пояснил Генрих.
Так вот почему епископа Гамаса ждала более страшная расправа, чем повешение…
