— Тут не занято? — пропищала Триста не своим голосом, остановившись у нужного столика, и, не дожидаясь ответа, неуклюже плюхнулась на свободный стул, громко скрипнув его ножками.
Рэйнер поднял на неё взгляд. У него были яркие карие глаза, и девушка на мгновенье зависла, забыв все слова, которые собиралась ему сказать. Точнее, уже не собиралась. Моргнув, она опустила голову и принялась откручивать крышку от баночки с апельсиновым соком. Сделала неосторожный глоток, пролив несколько капель на подбородок, и тут же вытерла их салфеткой, едва не расплескав остатки на стол. Взяв в подрагивающие пальцы вилку, Триста вновь украдкой взглянула на альфарийца, но тот уже не смотрел на неё, продолжив лениво поглощать свой обед. Тихонечко выдохнула. Он не прогнал ее — уже хорошо.
Но что-то все же беспокоило, зудело на подкорке мозга. Оглянувшись, Триста поняла, что взгляды многих студентов направлены в их сторону. В ее сторону. Удивленные, недоуменные, шокированные. Они не шептались только из-за правила тишины, но и это красноречивое молчание было ярче любых слов.
Триста скованно отвернулась и поднесла вилку ко рту. Жевалось с трудом. Волнение от встречи с Рэйнером сменилось нервозностью от всеобщего чрезмерного внимания. Она то и дело косилась на альфарийца, с каждым разом убеждаясь лишь сильнее: ему было абсолютно безразлично, сидел с ним кто-то за столом или нет. Зато Триста могла беззастенчиво разглядывать его, отмечая новые детали. Например, то, что у Рэйнера были приятные черты лица и серебряный перстень с черным камнем на пальце. Кюроновый гравиаль.
Когда Триста глянула на него в очередной раз, альфариец резко встал и направился к выходу из столовой. Инстинктивно хотелось подняться следом, но девушка вовремя остановила себя, продолжив сидеть на месте. Она обязательно поговорит с ним, но не у всех на виду — обед за столом Рэйнера и так привлек к ее скромной персоне слишком много лишнего внимания.
В коридоре ее поймала Селетта.
— Ты все-таки это сделала, — резюмировала она то ли восхищенно, то ли осуждающе.
Триста кивнула с улыбкой. Хоть ничего особенного и не произошло, она была рада и тому, что просто посидела с Рэйнером за одним столом. Крошечный шаг в верном направлении.
— Все равно не понимаю, для чего тебе это.
— Просто стало интересно.
Староста покосилась на нее и выразительно фыркнула.
— А тебе разве нет? — Триста обернулась к ней. — Все в этой академии знают Рэйнера, но никто ничего о нем толком не знает. Это странно.
— Ничего в этом нет странного. Когда некромаг не хочет, чтобы его узнавали, так обычно и случается, — отозвалась девушка.
— Неужели, никто даже не пытался?
— Я не лезу в дела Рэйнера тин Фолльта. И тебе не советую, — резко ответила Селетта.
Триста поджала губы. Будто у нее был выбор.
Больше о Рэйнере они не говорили, хотя девушке очень хотелось узнать, где можно было достать расписание его занятий, ведь так было бы намного проще отслеживать передвижения альфарийца. Она и сама догадывалась, что все учебные планы находятся в профессорской или кабинете старостата, но туда обычной студентке дороги не было. Размышляя об этом, Триста быстро шагала по коридору на последнее занятие, но, завернув за угол, неожиданно столкнулась с чьим-то твердым телом. Вскинув глаза, она окаменела.
— Аккуратней, — бросил Рэйнер и обошел ее, ступая дальше.
Девушка с секунду смотрела прямо перед собой, но вдруг обернулась и крикнула:
— Я Триста!
Ответом ей послужило безразличное молчание.
Глава 4. Хвостик
Триста поставила поднос с другой стороны стола и, усевшись, как ни в чем не бывало принялась открывать контейнеры с едой. Рэйнер зацепил пальцами сочную клубнику и отправил ее в рот, наблюдая за девушкой из-под полуопущенных ресниц. Четвертый день подряд она садилась за его стол, и четвертый день подряд он молча это допускал, с холодной невозмутимостью терпя недоуменные взгляды альфарийцев. В их удивлении был смысл — раньше с ним никто никогда не садился. Были, конечно, попытки, но смельчаки обычно не задерживались на месте дольше минуты: то стул наглым образом скидывал их на пол, то сок брызгал прямо в лицо, то собственные ноги подводили еще не середине пути. А Триста сидела. И пялилась на Рэйнера, думая, что тот не видит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Несмотря на возраст, она походила на подростка. Ну какая двадцатилетняя девушка станет каждый день заплетать эти идиотские косички? Или надевать шапку с помпоном, вечно сползавшую на глаза, в плюс два? Но больше всего Рэйнера поражали ее детские замашки следить за ним. Триста буквально ходила за альфарийцем попятам, прожигая издалека его спину своими голубыми глазищами, и быстро отворачивалась, стоило ему «случайно» посмотреть в ее сторону. Пару раз девушка подходила к Рэйнеру и что-то неразборчиво мямлила, но тот наглым образом игнорировал ее и уходил, не обращая на несуразные потуги никакого внимания. По большому счету, Рэйнеру было действительно все равно на Тристу, но ее неуклюжие попытки заговорить с ним вызывали у альфарийца насмешливую улыбку и слабый, но явный интерес.
Рэйнер почти закончил с обедом, когда тонкие пальцы пододвинули к нему записку: «Мы можем поговорить?» Лишь мазнув взглядом по куску бумаги, альфариец бесстрастно откупорил воду и сделал глоток, чувствуя, что Триста не сводит с него глаз. Посидев еще с полминуты, он поднялся и направился к выходу из столовой, почувствовав, что девушка встала следом.
Триста шла чуть поодаль и не говорила ни слова, лишь изредка косясь на него. Сам Рэйнер не спешил, шагая вперед по полупустому коридору со спрятанными в карманах брюк ладонями. Они поднялись на последний, третий, этаж, и альфариец завернул в сторону пожарной лестницы. Запертая дверь открылась, стоило ему приложить к замку свой гравиаль, и начала медленно закрываться за мужской спиной. Триста заскочила следом в самый последний момент.
— Скоро начнется занятие… Куда мы идем? — неуверенно пролепетала она, когда Рэйнер был уже на середине пути.
Альфариец ничего не ответил и услышал тихий обреченный вздох. Дойдя до конца, он распахнул тяжелую металлическую дверь, и в лицо тут же ударил ветер с колючей крошкой снега. Стоило ли говорить, что по правилам академии подниматься на крышу было категорически запрещено? Триста замерла за его спиной, подумав, видимо, о том же самом. Рэйнер почувствовал ее замешательство и нерешительность, но, не обращая на это внимания, зашагал вперед.
— Мне очень, очень нужна твоя помощь! — громко сказала девушка, застыв в дверях. Ее голос заглушался из-за сильного ветра. — Я понимаю, как это прозвучит, но ты единственный, кто может мне помочь!
Альфариец не обернулся, но остановился, давая ей возможность договорить. Полы его расстегнутого пиджака шумно развевались на ветру.
— Я родилась с туманной слепотой, — Рэйнер прислушался, скользя взглядом по горным массивам вдали. — Наверняка, ты слышал об этом… Но если нет, я расскажу. Я не могу попадать в Туманную долину и ловить души. Я вижу их, но своих у меня нет и никогда не было. И это… это словно клеймо. Понимаешь?
Не услышав ответа, она продолжила подрагивающим голосом:
— Туманная слепота неизлечима… но существует одна легенда, — Триста замялась на мгновенье. — В ней говорится, что некромаг, родившийся в ночь затмения девяти лун, может меня излечить.
Альфариец стоял, не двигаясь с места.
— Я поступила в Альфар, чтобы встретиться с тобой, Рэйнер! И я очень прошу хотя бы подумать над моей просьбой. Пожалуйста! Другого выбора у меня просто нет…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Рэйнер и раньше чувствовал, что с этой девушкой было что-то не так, но сейчас убедился в своих предположениях. В Тристе не было силы. Той силы, которая появлялась у некромагов с первой пойманной душой и росла с последующими. Теперь это казалось таким очевидным!
Ветер завывал, бил с силой и холодил кожу. Рэйнер стоял, немигающим взглядом смотря перед собой. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять: Тристы в дверях уже не было.
