угадывался четкий след прикосновения к чему-то продолговатому. Да-да, можете издеваться. У кого-то ладони от этого волосами покрываются, а у кого-то кожа стирается. У меня вот ожог характерной формы. Хотя подушечки пальцев тоже заметно изменили цвет. Ими я также касался льда.
Поэтому я старался не раскрывать правую ладонь в людных местах, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Дети ведь народ простой — что видят, о том и говорят.
— Ух ты! — обрадовался малолетний эскулап. — Какой ожог. Мы такие еще не проходили.
Я сразу отдернул руку. Не хватало, чтобы он еще экспериментировал над ней.
— Завтра схожу к Эльцману, — твердо решил я.
Не пришлось. Зелье регенерации помогло. А у меня их был приличный запас — аж в пять тюбиков. Выпив один перед сном, наутро я обнаружил едва заметный след от ожога. Думаю, что через пару дней не останется даже его.
Занятия четверокурсников разительно отличались от того, к чему я привык. Минимум теории — максимум практики. Вот уж кому в Академии жилось весело.
Школьная программа была изменена полгода назад, это я узнал из разговоров студентов-однокурсников, но и не догадывался, в какую сторону. Последнее полугодие обучения выпускного курса всецело было посвящено использованию дара в любых ситуациях. Особенно много внимания уделялось бою против монстров из других миров.
Изо дня в день шло перечисление тварей, их особенностей, наглядно показывались уязвимые места и добываемые из них ингредиенты. Все, конечно, на макетах и визуальных образах, но нам вскоре обещали устроить экскурсию в Красноярский бестиарий, который, по слухам, содержал самую разнообразную коллекцию заспиртованных туш. И даже целая химера там имелась, для которой пришлось выделить отдельный зал. Настолько она была огромной.
На академическом полигоне четверокурсники проводили времени еще больше, чем за партами. Воздух здесь пах озоном от электрических разрядов, земля вздымалась или обнажалась провалами, а в глазах рябило от частых взрывов, разлетающихся огненными брызгами. И только вода мирно покоилась в резервуарах на отшибе полигона, никому не интересная и не востребованная.
Однокурсники поочередно выходили в середину покрытого песком пространства, чтобы продемонстрировать преподавателю заученные приемы.
Красиво, эффектно, изящно, но ни разу не близко к тому, что вытворяли мы с Озеровым. Вот прям ни разу. Не было здесь того напряжения, чувства смертельной опасности, страха и азарта. Только чёткие выверенные движения, ленивый полет огненного шара, и даже взрыв на финальной стадии был какой-то бутафорский. А вот дуэли — совсем другое дело, но они проводились редко. Преподаватели опасались, что студенты просто поубивают друг друга. Но если преподавателю удавалось получить по квоте одноразовые скрипт-камни, тогда дуэль проводилась. В любом другом случае — никогда.
Меня не вызвали «к доске», то есть в центр полигона. То ли преподаватель не хотел смущать четверокурсников, то ли просто забыл, что существует такой парень, как Горыня Иванович Дубравин.
Ко всей моей любви к практике блеснуть мне удалось именно в теории.
— Итак, — преподаватель начал урок, включив изображение на экране. — Следующий объект, который мы будем изучать, не представляет особого внимания, хотя следует упомянуть про особо редкие ингредиенты, добываемые из его органов.
С экрана на нас смотрело очень знакомое существо — огромная ящерица с раскрытой пастью крокодила и куцыми перепончатыми крыльями, вскинутыми вверх.
— Вирма или Вирм, — подтвердил мои догадки учитель. — Считается давно вымершим видом, случайно занесённым из Выворота класса — Гамма. Очень быстрые, агрессивные, но какими-то особенными навыками не обладают. К полету не способны.
— Простите, — поднял я руку. — Спешу не согласиться.
— Кто это? — преподаватель нашел меня взглядом. — Дубравин? Вам есть что добавить? Выходите к доске.
Я ни разу не постеснялся и, преодолев все передние парты, под недоуменные взгляды однокурсников, вышел к указанному месту.
— Вы позволите? — я протянул руку за указкой.
— П-пожалуйста, — протянул мне ее растерявшийся учитель.
Итак, — продолжил я, прикоснувшись кончиком указки прямо к разинутой пасти бестии, — Основная среда обитания Вирм — болотистая и лесо-болотистая местность. Непомерный аппетит данного вида позволил выработать им уникальную эволюционную способность к перевариванию любой органики и пост-органических соединений, в том числе торфа. Возможно, и нефти, но это только мои предположения. Из особых навыков хочется отметить невероятную бесшумность при передвижении и скорость даже в условиях заболоченной местности. Есть предположения, что широкие перепончатые лапы и рудиментарные крылья позволяют существу совершать скачки-перебежки даже по поверхности воды. На земле с такими прыжками проблем нет вовсе. Бестии хватает оттолкнуться только задними конечностями, чтобы преодолеть расстояние в двадцать-двадцать пять метров за раз. Прыжки стремительны и смертоносны. Но самыми, на мой взгляд, впечатляющими способностями Вирм являются: слабое ментальное воздействие на жертву, оказываемое еще до атаки на расстоянии до пятидесяти метров, и резонирующая звуковая волна, которую чудовище создает частыми взмахами крыльев, а жабрами фокусирует и трансформирует в направленный поток. Клыки тоже играют какую-то роль в этом процессе, но я не успел разобраться.
— Так, стоп! В учебных пособиях этого всего нет. Дубравин, откуда ты это знаешь?
— Я убил одну особь летом. Во время похода с друзьями на природу.
В аудитории возникла полнейшая тишина. Студенты начали недоуменно переглядываться.
— Могу рассказать, как они размножаются, — добил я и без того шокированных однокурсников. — Поверьте, там процесс настолько мерзкий, что ребятам понравится.
Глава 5
Коммуникатор — вещь полезная. Это, несомненно, гениальное изобретение, позволяет не только держать связь на расстоянии, но и заставляет неусидчивых детей чем-то заняться, оставив взрослых на некоторое время в покое.
Веля уже третий день увлеченно осваивал новый гаджет, предоставив мне возможность насладиться тишиной и одиночеством. За это время я посетил библиотеку, где зарылся в учебники. Если с практикой ожидаемых проблем не было, то вот с теорией была беда. И неудивительно, я же проскочил сразу два курса, что до меня еще не удавалось никому. Бывали, конечно, случаи, когда новых студентов принимали сразу на второй курс, но чтобы вот так — с первого на четвертый — нет, такого не было никогда. Я первопроходец, и понятно по каким причинам.
От меня просто хотели поскорее избавиться. Я был очень неудобным студентом. Простолюдин с огромной силой, который запросто может выплеснуть тарелку супа в лицо родовитому дворянину. И не просто какому-то посредственному барончику, но цельному симбирскому княжичу! Утихомирить меня, скорее всего, могли. Тот же Акакий Владимирович был очень сильным одарённым, но вступать в перепалку со студентом,
