— Бар есть в ресторане, вас проводить?
Боже, какая услужливая.
— Не нужно. Я сама.
Хочу побыть одна, и более безопасного, чем гостиничный бар в одиннадцать утра, места в этом плане не найти, потому что гости Чернышова, да и любые другие гости вот таких “заведений”, слишком семейные, чтобы таскаться по барам до обеда.
Вечернее мероприятие обещает быть таким же “скромным”, как и все остальное. К счастью, эта бешеная ведьма, секретарша Руслана, выдала мне исключительно подробный план, чтобы определиться с дресс-кодом.
Расстегнув чемодан, достаю оттуда чехол с платьем на вечер и отправляю его в шкаф. Бесполезный телефон бросаю на кровать и выхожу из номера, захватив шляпу и солнечные очки.
Бар работает, и бармен оказался не недоучкой. Выпиваю свой коктейль и прошу еще один, после которого в моей голове пустеет.
Забрав шляпу, решаю отправиться на прогулку, раз уж я за городом и здесь все в моем распоряжении.
Перепутав пару раз направление, выхожу в холл, который выглядит в четыре раза оживленнее, чем час назад, и основной источник шума здесь… дети…
Мои глаза упираются в высокую фигуру у стойки регистрации.
Торс, одетый в белую тенниску. Спортивная задница в зеленых шортах с нашивными карманами.
Знакомый приглушенный голос проходит рябью по коже.
— Ангелина, я тебя накажу… — с нотками чертового веселья шикает Миллер на черноволосую девочку, обмотавшуюся вокруг его ноги.
Еще одна, уменьшенная копия этой, сидит у него на шее.
Я бы могла сказать, что подкативший к горлу ком — результат двух коктейлей, но правда состоит в том, что обе девочки похожи на своего отца так, что это выбивает из моих легких воздух.
Продолжая механически двигаться, направляюсь к двери, но где-то на полпути его глаза встречаются с моими, и я проклинаю себя за то, что не надела очки. Я боюсь того, что он мог бы в моих глазах увидеть. Смятение и боль. Может, даже слезы.
Чертов-чертов мартини…
Тридцать секунду уходит у меня на то, чтобы понять — Лена Миллер тоже здесь.
Я могла бы ее не узнать, клянусь. Я не видела ее почти восемь лет. С тех пор как она отправилась в свой первый декрет прямо посреди пятого курса университета. Результат того декрета, судя по всему, стоит рядом с ней. Еще одна девочка с глазами и волосами своего отца. Высокая для своих восьми лет и очень хорошенькая.
Когда-то светлые волосы моей бывшей подруги теперь стали пепельными. Уложенные в волнистое каре, они бросаются в глаза. На ней разноцветный сарафан на бретельках почти до самого пола. Просто, твою мать, отличный выбор для матери семейства.
Она явно переборщила с диетами.
Выглядит худой и стройной, но уже где-то на грани. Вижу это, когда смотрю в ее лицо. Слишком заострившееся. Там, где когда-то были юношеские пухлые щечки, теперь резко выступающие скулы.
Замолкнув на полуслове, Лена шарит глазами по моему лицу, спускается взглядом вниз по моему телу, одетому в мое недавнее горячо любимое приобретение — голубой мини-сарафан с овальными вырезами по бокам.
Ее мозгам требуется самую малость времени, чтобы слегка изменить выражение ее лица.
Мазнув по ней равнодушным взглядом, надеваю очки и толкаю входную дверь, чувствуя, как горит мой затылок.
Это легко. Чертовски легко швырнуть ей в лицо свое равнодушие, потому что я знала — рано или поздно это случится. Этот город кажется большим, когда тебе девятнадцать, и кошмарно маленьким, когда тебе двадцать девять.
Кружащий голову воздух и жара набрасываются со всех сторон.
Какого гребаного хрена они здесь делают?!
Стараясь не бежать, шагаю к стенду с картой территории, но чтобы хоть что-то в ней понять. Мне нужно успокоить дыхание и бешено колотящееся сердце.
Втягивая в себя еловые запахи, закрываю глаза и сжимаю в кулаке полу своей шляпы.
Ну и дура же я.
В университете Чернышов с Миллером были не разлей вода. Так я с Русланом и познакомилась. Очевидно, теперь, когда его друг вернулся на родину, былые чувства между ними вспыхнули опять.
Картинки крутятся перед глазами калейдоскопом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я знаю, что Миллер не виноват в том, что за все эти годы я не нашла ничего хоть отдаленно напоминающее тот пожар, который был между нами. Не его вина в том, что я, черт возьми, не смогла полюбить другого мужчину и не хотела соглашаться на меньшее.
Ледяной рукой утираю вспотевший лоб.
Голые плечи жарит солнце.
— Фф… — выдыхаю рвано, одевая на голову шляпу.
Загородный уик-энд уже не кажется мне такой расчудесной идеей, но я скорее подохну, чем уступлю Лене хотя бы сантиметр своей территории.
Впившись глазами в карту, нахожу точку под номером шесть, размещенную на кромке какого-то озера.
Развернувшись на пятках, ухожу направо и через пять минут из-за деревьев не видно ни главного здания, ни территории перед ним. Выложенная тротуарной плиткой дорожка приводит меня к маленькому песчаному пляжу с деревянным пирсом и лежаками метрах в десяти прямо по курсу.
Пусто и тихо.
Чертовски вовремя, только урон уже нанесен. Теперь даже под гипнозом мне не запихнуть увиденное в том холле обратно. Дмитрий Миллер в роли отца…
Плеск воды заставляет повернуть голову и обнаружить, что я здесь не одна, и то, как дернулось от неожиданности мое сердце — просто поразительный признак того, что мероприятие Чернышова выходит, твою мать, из любых берегов. Потому что, стоит только голове и плечам пловца показаться из воды, я с первого раза и без ошибок узнаю в нем Глеба Стрельцова.
Сдвинув на кончик носа очки, наблюдаю за тем, как вырастает из воды его торс, на который смотрю без всякого стеснения.
Прикусив губу, отмечаю, что капитан Стрельцов со спортом в отличных отношениях, потому что форма у него потрясающая, но это я знала и так. Даже через одежду не заметить мышцы его плеч и рук может только слепой.
Его грудь покрыта короткими волосками. Низ живота с двумя парами проступающих кубиков — тоже, и это открытие отдается тягучей реакцией между моих ног, как и тот факт, что на нем серые боксеры, прилипшие к литым бедрам и тому, что у него покоится под этими боксерами.
То, что он купается в трусах, меня совершенно не удивляет.
Дикарь.
Такое ощущение, что этот тип делает то, что хочет и когда хочет, но сегодня, по крайней мере, его лицо выбрито. Неужели?
На его лице фирменная серьезная и задумчивая мина, гладковыбритым оно выглядит непривычно. Подбородок кажется острее и не таким тяжелым.
Пока проводит ладонями по короткому ежику своих волос, стряхивая с него воду, пытаюсь взять себя в руки и вспомнить, куда вообще шла.
Подойдя к лежаку, берет футболку и протирает ею лицо. Там же на лежаке вижу его джинсы и кроссовки на песке рядом.
Повернув голову, смотрю на дорожку, но она пуста в обе стороны.
Переведя глаза на мужскую спину, пристально наблюдаю за тем, как перекатываются мышцы под чуть загорелой кожей. Облизываю губы, когда капитан Стрельцов без особой суеты снимает с себя мокрые боксеры.
Впившись глазами в крепкие голые ягодицы, ощущаю, как проступает на шее пот и как прохладный ветер от воды гуляет по моей коже.
Основание спины капитана––самодура венчают две уверенных ямочки, а его спортивная задница и покрытые тонкими темными волосками бедра — зрелище, от которого в моем лифчике напрягаются соски.
Любая реакция моего тела ничто в сравнении с тем азартом, который точит меня изнутри.
Бросив на лежак плавки, Стрельцов берет с него джинсы, собираясь одеться.
Срываю с головы шляпу и откидываю за спину волосы, ступая на песок.
— Ну и жара, — громко обозначаю свое присутствие, неторопливо направляясь к лежакам.
Коротко стриженая голова резко поворачивается, яркие зелено-голубые глаза останавливаются на мне и, в отличие от нашей последней встречи, кажется, что это не удивляет ни меня, ни его.
Я не видела его развалюхи на стоянке, может быть, он приехал позже. Черт его знает. Черт знает, кем он приходится Чернышеву, ведь раньше он никогда не попадался мне на глаза.
