национализации внешней торговли, не дожидаясь упрочения государственного органа, призванного осуществлять ее на практике.
В докладе НКТиП Совету Народных Комиссаров, направленном в августе 1918 г., в связи с этим отмечалось следующее: «Хотя в наши задачи и входило среди других экономических мероприятий проведение национализации внешней торговли, Советская власть считалась с колоссальными трудностями… Единственным облегчением в проведении этой грандиозной меры, требующей хорошо сорганизованного правительственного и общественного аппарата, было, во-первых, состояние войны с Германией и (во-вторых) молчаливый экономический разрыв с союзниками после Октябрьского переворота».{59}
Декрет о национализации внешней торговли был принят на заседании СНК 22 апреля 1918 г. под председательством В. И. Ленина. Он устанавливал принцип государственной монополии внешней торговли. Ее осуществление поручалось НКТиП, при котором для практической организации экспортных и импортных операций создавался междуведомственный Совет внешней торговли. Все его решения должны были утверждаться НКТиП. Декрет предусматривал плановое ведение внешней торговли. План товарооборота подлежал разработке в НКТиП и утверждению ВСНХ.{60}
Декрет от 22 апреля 1918 г. стал исходным актом для практического проведения в жизнь монополии внешней торговли. В первые месяцы после его принятия была проведена колоссальная работа, с тем чтобы декрет обрел плоть и кровь, наполнился реальным содержанием.
Согласно отчету Отдела внешней торговли Петроградского отделения НКТиП за 1918 г., к концу первого года существования Советской власти удалось добиться того, что внешнеторговые операции стали осуществляться исключительно на основе декрета о национализации.{61} Однако перед государством стояла гораздо более трудная задача — попытаться организовать национализированную внешнюю торговлю силами собственного аппарата, постепенно вытесняя из нее частнокапиталистические элементы.
Согласно декрету от 22 апреля, при НКТиП в июне — августе 1918 г. был создан Совет внешней торговли. Он рассматривал и выносил решения по сделкам, которые утверждались коллегией НКТиП. По мере того как укреплялся и развивался аппарат самого Наркомторгпрома и его органов на местах, роль частного капитала во внешней торговле РСФСР неуклонно падала. Осенью 1918 г. уже вся непосредственная деятельность по закупке и сосредоточению экспортных товаров стала осуществляться самим аппаратом НКТиП, отделами ВСНХ и рядом главков и ведомств, имевших запасы пригодных для вывоза товаров.{62}
Реорганизация внутреннего аппарата Народного комиссариата торговли и промышленности привела к изменению его функций. Они сводились теперь только к организации и осуществлению внешней торговли. Все вопросы руководства промышленностью передавались в ВСНХ. Итогом работы по укреплению Наркомторгпрома как органа внешней торговли явились постановления Совнаркома 12 ноября и ВЦИК 13 ноября 1918 г. об утверждении народным комиссаром этого ведомства видного деятеля партии, члена Президиума ВСНХ Л. Б. Красина.{63}
В то время Леониду Борисовичу Красину было 48 лет, а за плечами — активная и разносторонняя жизнь профессионального революционера и выдающегося инженера. Рано вступив в революционное движение, Красин вскоре стал большевиком, был членом ЦК РСДРП (б) с 1903 по 1908 г., особо проявил себя как организатор технического и финансового аппарата партии. Позднее, оценивая эту сторону его деятельности, А. В. Луначарский отмечал, что «финансово-коммерческие дарования» Л. Б. Красина и его «сноровка в денежных операциях» послужили основанием для партии и В. И. Ленина поручить ему руководство внешней торговлей страны.{64} Л. Б. Красин, познавший аресты, ссылки и вынужденный уехать в эмиграцию, сделал блестящую карьеру инженера. В России он руководил постройкой крупной Бакинской электростанции, работал на предприятиях Петербурга и Орехово-Зуева, а в Германии, начав со скромной должности младшего инженера в электротехническом концерне «Сименс-Шуккерт», быстро продвинулся и незадолго до начала первой мировой войны был направлен в Россию директором российского отделения фирмы. Самыми примечательными чертами личности Л. Б. Красина были громадная энергия, деловитость и страстность, с которыми он отдавался работе. «Владимир Ильич, — вспоминал Г. М. Кржижановский, — высоко ценил многостороннюю красочную талантливость Леонида Борисовича, его кипучую энергию, его волевую самособранность, его особую работоспособность».{65}
После победы Октябрьской революции Л. Б. Красин быстро включился в общую напряженную работу Советского правительства, направленную на установление торгово-экономических отношений с капиталистическими странами. В декабре 1917 г. он уже участвовал в первом этапе переговоров советской делегации с представителями Германии в Брест-Литовске. Позже В. И. Ленин сожалел, что выезд Л. Б. Красина за границу не позволил должным образом укомплектовать советскую делегацию в конце февраля 1918 г. для решающей стадии переговоров, связанных с подписанием Брест-Литовского договора 3 марта 1918 г. «Несомненно при подписании договора нужны специалисты, — говорил Ленин на заседании ЦК 24 февраля 1918 г., — а у нас таковых нет, хотя бы по торговому договору. Мог бы поехать Красин, но он уехал на некоторое время в Стокгольм».{66} В августе 1918 г. Л. Б. Красин стал председателем Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии. Он был прекрасно подготовлен и для внешнеторговой, и для дипломатической деятельности: хорошо знал экономику России и стран Западной Европы, свободно владел английским, немецким и французским языками. Возглавив НКТиП осенью 1918 г., Красин до последних дней своей жизни, в течение восьми лет, оставался на посту руководителя советской внешней торговли, был, по выражению Луначарского, одним из «маршалов Ильича».{67}
Для возобновления отношений с капиталистическими странами Советское правительство стремилось прежде всего использовать Брест-Литовский договор, открывший некоторые возможности развития хозяйственных связей с Германией.
Вечером 18 апреля 1918 г. на станции Орша встретились два поезда: один двигался в Москву с персоналом германского посольства во главе с графом Мирбахом, другой вез в Берлин сотрудников полпредства РСФСР, Столица Германии к концу первой мировой войны казалась неприглядной. И без того довольно унылые серые дома Берлина давно не ремонтировались, их фасады были облуплены, город выглядел запущенным и закопченным, С Силезского вокзала советские дипломаты проследовали к отведенному для полпредства дому в центре Берлина. 20 апреля вновь ожило тяжеловесное, построенное в начале XIX в. здание бывшего российского посольства на широкой, обсаженной с двух сторон липами и протянувшейся до Бранденбургских ворот Унтер-ден-Линдеп. Его новые хозяева разместили здесь посольство и генеральное консульство РСФСР. Одной из основных задач советского посольства в Берлине, во главе которого находился участник переговоров в Брест-Литовске А. А. Иоффе, было установление торгово-экономических отношений между двумя странами на условиях полного равноправия и невмешательства во внутреннюю политику Советского государства. Эта задача была поставлена в письме В. И. Ленина полпреду в Германии 2 июня 1918 г.: «Если немцы-купцы возьмут экономические выгоды, поняв, что войной с нас ничего не возьмешь, все сожжем, то Ваша политика будет и дальше иметь успех. Сырья немцам дать сможем».{68} Следуя этим указаниям, советское полпредство в Германии осуществляло тактику воздействия на деловые круги, пытаясь с их помощью нейтрализовать сторонников открытой вооруженной интервенции против Советской России и сорвать их планы. «Наша тактика, — писал Г. В. Чичерин, — заключалась в том, чтобы военному правительству противопоставить интересы германской
