о стремлении оказать помощь контрреволюционным силам на территории России и их представителям в США. Просьбы же Советского правительства установить экономические взаимоотношения встречали решительный отказ.{43}
Если бывшие союзники России в войне фактически уже в первые месяцы существования Советского государства встали на путь «молчаливого экономического разрыва» с ним, который оказался прелюдией к установлению военно-экономической блокады, то политика Германии в это время была несколько иной. Она вступила в переговоры с советскими представителями в Брест-Литовске. Однако ее линия в этих переговорах по вопросу об экономических связях с Советским государством на протяжении декабря 1917—февраля 1918 г. сводилась к попытке навязать ему неравноправные отношения на основе восстановления старого, невыгодного России торгового договора с Германией 1904 г. Встретив решительное сопротивление в этом вопросе и не добившись согласия на такие условия, германские представители, как известно, перешли к ультиматумам по всем пунктам переговоров, которые после применения немцами вооруженной силы и в связи с невозможностью для Советского государства вступать в войну завершились подписанием Брест-Литовского мирного договора 3 марта 1918 г. В своих основных экономических статьях он закреплял империалистические притязания германской буржуазии и не являлся результатом добровольного компромисса социалистического и капиталистического государств в области хозяйственных отношений. Тем не менее благодаря ему открылись возможности возобновления торговых связей РСФСР с Германией и последняя на известное время отпала от участия в складывавшейся политике экономического бойкота Советского государства.{44}
НАЦИОНАЛИЗАЦИЯ ВНЕШНЕЙ ТОРГОВЛИ
И ОТНОШЕНИЯ С ГЕРМАНИЕЙ
Столкнувшись в первые же послереволюционные месяцы с проявлениями со стороны Запада «молчаливого экономического разрыва», Советское правительство тем не менее предприняло меры к тому, чтобы организовать внешнюю торговлю страны на социалистических началах. Для этого потребовались известный период перестройки этой области международной деятельности государства и настойчивые попытки добиться практической организации взаимовыгодных торговых отношений со странами Запада.
До первой мировой войны внешняя торговля России была сферой частного предпринимательства. Она отвечала прежде всего интересам господствующих классов страны — капиталистов и помещиков — и мало учитывала потребности трудящихся масс, народного хозяйства в целом. Между тем состояние экономики страны, переживавшей к концу империалистической войны тяжелый кризис, вызвало самую острую нужду в некоторых предметах заграничного производства. В упоминавшемся докладе М. Г. Вронского 15 мая 1918 г. было достаточно четко определено все самое необходимое, в чем нуждалось Советское государство: «1) в экономической помощи для поднятия продуктивности нашего сельского хозяйства, 2) в экономической помощи для увеличения производительности отдельных отраслей нашей промышленности и горнозаводства, 3) в возможной помощи для увеличения нашего транспорта».{45}
Вместе с тем, разрабатывая направления экономических связей, Советское государство трезво учитывало свои возможности в области экспорта. Основную часть вывоза дореволюционной России на мировой рынок составляло сырье, и прежде всего продукты сельского хозяйства. В годы войны экспорт хлебных злаков и другой продукции земледелия почти полностью прекратился. Это объяснялось сокращением посевных площадей, снижением урожайности, общего валового сбора продукции, стремлением крестьянства удержать хлеб ввиду обесценения денег и т. д.{46} После победы Октябрьской революции, когда общий упадок сельского хозяйства сказался со всей остротой, тяжелое продовольственное положение, уже сильно ощущавшееся в течение всего 1917 г., приобрело характер угрозы настоящего голода. Особенно трудным было весной 1918 г. положение Москвы, Петрограда и ряда других промышленных центров. Понятно, что в этих условиях Советская власть, прилагавшая все силы для решения продовольственной проблемы, не могла и думать об экспорте сельскохозяйственных продуктов.
Определяя свою внешнеэкономическую ориентацию в 1918 г., Советское государство не могло игнорировать и традиции в области хозяйственных связей России с зарубежными странами, которые сложились до Октябрьской революции, Ознакомление со статистикой внешней торговли Российской империи позволяет сделать вывод, что главным направлением обмена материальными ценностями в довоенные годы было западное (до 95 % торгового оборота), при атом обороты внешней торговли только с десятью западными государствами превышали в 1909–1913 гг. 80 % всего внешнеторгового оборота страны. Более того, ввоз в Российскую империю лишь из трех государств (Германии, Великобритании и США) в 1909–1913 гг. составил по ценности 63.8 % всего импорта, а вывоз за эти же годы в Германию, Великобританию и Голландию—61.6 % всего экспорта. Таким образом, дореволюционная Россия обменивалась материальными ценностями в основном с западными, и главным образом с наиболее сильными и развитыми капиталистическими государствами. Именно из них в Россию ввозились преимущественно изделия промышленности, производственное сырье и полуфабрикаты.{47} Вполне естественно поэтому, что условия возобновления отношений стали разрабатываться Советским правительством в первую очередь применительно к развитым буржуазным государствам и попытки установить торговые связи предпринимались также по отношению к ним. Но прежде возник вопрос о перестройке самой внешней торговли.
С первых дней Октябрьской революции для Советской власти несомненным было одно: внешняя торговля, как и другие «командные высоты» экономики пролетарского государства, должна стать монополией государства. Для чего же была нужна Советской России государственная монополия внешней торговли? Без ее введения иностранный капитал мог беспрепятственно скупать при значительной разнице в ценах на внутреннем и внешнем рынке важнейшее сырье и вывозить его из разоренной войной страны. Только национализированная внешняя торговля имела возможность оградить экономику Советской России от конкуренции дешевых изделий иностранной промышленности, бесконтрольный ввоз которых привел бы к застою и даже полному параличу целых отраслей отечественного производства. Отсутствие монополии на внешнюю торговлю заранее делало невозможным и осуществление хозяйственных планов, которые намеревалось разрабатывать Советское государство, ибо любой такой план должен был точно учитывать внутренние и внешние факторы развития экономики. Наконец, только общегосударственное регулирование внешней торговли, строгое определение необходимых для народного хозяйства материалов и сырья, разрешенных для ввоза или вывоза, запрещение в случае надобности экспорта или импорта различных видов товаров могли обеспечить экономическую независимость и самостоятельность Советской России.
Поэтому уже в течение ноября 1917 г. — января 1918 г. задача перестройки внешней торговли на основе государственной монополии нашла отражение в четырех ленинских документах, относящихся к выработке программы социалистических мероприятий в области экономики страны.{48}
Эти документы — перечень вопросов экономической политики пролетарского государства, составленный Лениным к заседанию Совнаркома 27 ноября (10 декабря) 1917 г., «Набросок программы экономических мероприятий» и др. — свидетельствуют о том пристальном внимании, которое В. И. Ленин уделял проблеме национализации внешней торговли Советской России как составной части социалистических преобразований народного хозяйства. Однако это вызвало отчаянное противодействие империалистических кругов Германии, которые первыми вступили в переговоры с Советской Россией в Брест-Литовске. Ведь они прекрасно сознавали угрозу, которую принесла бы национализация внешней торговли России интересам иностранного капитала.
Январь 1918 г. На заседаниях экономической комиссии в Брест-Литовске обсуждаются вопросы хозяйственных отношений между двумя странами. На одном конце стола переговоров
