Мальчишка, сдающий экзамен на нищего, плаксиво обращался к несуществующей пока толпе, но Афинская прервала его на самом жалостливом месте. * Матери, для кого ты исполняешь роль, должны видеть, что с людьми делает война. Где твой нервный тик? Ты же контуженный, бомбой пришибленный. У тебя башка, как у болванчика, в разные стороны дергаться должна.
Она оглядела комнату, где на стульях сидело ещё полдюжины учеников, сдающих экзамен по контуженности при военных действиях, и... вспомнила, что Юрайт, которого она приглашала на сегодняшние экзамены, отсутствует. И хотя это отсутствие было связано с уважительной причиной, она разнервничалась. Она хотела, чтобы именно он показал, как делается нервный тик, поминутное вздрагивание при монологах, как можно откидывать ногу или руку, чтобы расчувствовать прохожих. Но Юрайта не было, и она сама обратилась ко всей группе: * Вы - кон-ту - жен-ные! Все! Забудьте, что должны ходить с гордо поднятой головой, как герои. Она, ваша башка, теперь, как подушка. Помята и без внутренностей. То есть без мозгов. Иначе, на кой хрен вы пошли на паперть? Когда вы просвещаете народ насчет войны или отдельных боевых действий, ваши губы должны дрожать от напряжения, жилы на шее вспухать веревками. Вы - про войну говорите, про мясо людское! Но при этом не распаляйтесь, не переигрывайте - это не театр, а улица, настоящая жизнь. Значит, и вы не актеры, вы выше их! Поэтому и обращаться вы должны не к прохожим и зевакам, а в пустоту, в вечность, в небо. И смотрите не в их лица и, не дай Бог, понурив голову, в пол - а в вечность, между людей-людишек. Словом, ловите точку поверх их голов, и лицо должно быть отрешенное, такое, что плевать вам - подадут или не подадут. Вам главное блевотину свою на них выплеснуть, потравить им душу. Не делайте вид, что просите, никакого укора быть не должно - этим только унизите свое воинское прошлое. Но молодым да ранним, что с горшка богатыми стали, можно напомнить, про окопчик или подвальчик, в котором вам боевики уши резали. Сам же нувориш и откупится. А ты ему в ответ улыбнись, как младшему братишке. * Татьяна Сергеевна, а кто такой нувориш? - спросил парень лет двадцати в шапочке-пидорке, занюханной кожаной куртке и непонятно какого цвета джинсах. Он сидел с краю и посещал всего лишь второй урок.
"С кем приходится работать!" - сочувственно подумала Афинская. Конечно, им не хватает не только актерской теоретической подготовки, но даже и общешкольной грамотности. Но что поделаешь, если не дало государство многим из её "студентов" возможность дополучить образование после службы в армии или после комиссования. Приходится восполнять теперь этот пробел ей, Афинской. Она должна научить этих ребят, как заработать денег себе на жизнь. * Нувориш, мой мальчик, - сказала она, словно читая энциклопедический словарь, - это богач-выскочка. Раньше считалось, что такими кишат капиталистические страны. Но, поверь мне, у нас их теперь гораздо больше. Нувориш - разбогатевший на спекуляциях и выбившийся из грязи в князи молодой человек. Понятно?
Ученик закивал головой, словно его поразил нервный тик. * Вот именно так и должен трясти головой, когда будешь просить денег...
Все захохотали, и она остановилась на полуслове. Обследовала глазами каждого - все внимательно её слушали, но она уже могла сказать, у кого есть способности к нищенству, а кто может с завтрашнего дня искать другую работу. * Хорошо, на сегодня занятия закончены. Коля, Петюнчик, Бока завтра Кнорус разведет вас по точкам. Теперь, что касается старожилов. Макс и Любер - завтра с утра выходите по обычному маршруту. Все работаете под жертв чеченской войны. А ты, Круз, снова займешь место Юрайта на "Площади Революции".
Она помолчала и добавила: * Хотя толку с тебя там, что с козла молока.
Круз, уже зная, что Юрайта куда-то бесследно увезли неизвестные братки, изобразил удивление, что покорежило Афинскую, и спросил: * Татьяна Сергеевна, он же вернулся вчера с натуры!
Она ответила словно в пустоту: * И вчера же исчез. По дурости своей. Видимо, после отпуска совсем нюх потерял. Помните, любой из вас может быть унижен, обижен, наконец, избит какими-нибудь дебилами. Но вы - калеки, и, если нет поблизости мента-куратора, взывайте к милости прохожих. Слишком много времени я на вас трачу, чтобы терять из-за вашей же безалаберности. Ладно, все свободны. Только ты, Круз, останься, получишь отдельный инструктаж.
Когда все ушли, она отбросила неприязнь к этому парню. В чем он виноват? Ну не может он "косить" под воина, хотя имеет для этого все данные. Неподдельные шрамы по всему лицу, почти нет правого уха - ну настоящая жертва чеченского или афганского издевательства. Да и к тому же с первых дней, убедившись в отсутствии таланта у Круза играть роль военного, она всегда его ставила в автомобильные пробки. Он молча проходил вдоль рядов машин, и водители, глядя на эту порванную и порезанную рожу, опускали стекла и вкладывали ему денежные бумажки. И в пробках его дневной доход был таким же, как и в роли солдата, побывавшего на войне. Словом, зачем менять шило на мыло? Юрайт, конечно, применяя свои "откидоны", зарабатывал на том же месте в переходе метро в три раза больше Круза. Но Юрайт - это талант. Такой - один на сотню нищих приходится.
И только теперь она окончательно поняла, что Юрайта нужно вызволять из беды, чего бы ей это ни стоило.
Круз присел рядом с Афинской. И она уже более доверительно заговорила со своим подчиненным. * Я думаю, что завтра на вашем месте провокаций не будет. Просто Яхтсмен, люди которого, к твоему и всеобщему сведению, и увезли Юрайта, лишний раз постарался напомнить о своих претензиях на обслуживание своими людьми половины Центра. Но тем не менее ты парень крепкий, будь внимателен, да и Чвоху вашему напомни, что деньги мы ему не за красные щеки платим, а за красные кулаки и цвет погон. За власть его на этой станции. За его помощь, которая требуется нам, нищим. А будет выпендриваться, не стесняйся и внаглую шантажируй, скажи, что, мол, устроим на твоем участке пару провокаций, и уберут тебя с этого места. Другой мент всегда готов занять такую халяву. Затем пройдись завтра по всем тоннелям на Мырле, спроси, может быть, кто-нибудь наших старух задевал или музыкантов... * Хорошо, Татьяна Сергеевна. * Ну, тогда с Богом, юродивый.
Когда он вышел из комнаты, она спрятала лицо в ладони и задумалась. Стоит ли по отношению к Яхтсмену применить свой коварный женский план? Ведь если он объявляет войну за нищенские места, то это затянется надолго. Значит, нужно разрешить вопрос одним махом. Да, придется не побрезговать и применить свои женские чары. Он вспомнит о них. Да что там, она была уверена, что он и сегодня, если бы она захотела, волочился бы за нею, как теленок. Ну что ж, придется захотеть. Берегись, Яхтсмен! Но должно пройти немного времени, чтобы этот верзила угодил в её ловушку.
Но где же Кнорус? Она посмотрела на свои золотые часики - стрелки говорили, что на Спасской башне вот-вот должны разразиться боем куранты, и во всех местах произойдет смена нищих. Утренников заменят вечерники, которые отсидят на положенных местах, а ночью потянутся к казино, ресторанам, гостиницам - ловить богатых клиентов. Это не её личная выдумка, так делали предки.
В дверь постучали, и в проеме появилось скуластое лицо Кноруса. * Татьяна Сергеевна, мы собрались, - и, как бы чувствуя себя виноватым, что помешал раздумьям Афинской, добавил: - Вы ведь назначали сбор на шесть часов. * Да-да, - вышла из раздумий Афинская. - Проходите, садитесь.
Чем-то он ей стал подозрителен, этот Кнорус. Нет, собранных с нищих денег он не присваивал. Она иногда устраивала ревизии, самолично опрашивала тот или иной участок, каков был сбор за день или неделю, и сопоставляла эту цифру с выручкой, которую отдавал ей Кнорус. Все сходилось до рубля. Нет, Кнорус не такой дурак, чтобы обманывать её. Но несколько раз она не могла найти Кноруса, когда он был ей просто необходим. И он не звонил. Если западал у какой-нибудь девицы - все равно мог бы сообщить. Иных причин она не видела. Тем более что все бригадиры имели с ней пейджерную связь и знали о святом законе: если ей, Афинской, потребуется кто-либо из её многочисленного штата, то он уже в течение самого короткого времени должен быть у неё в кабинете. Кноруса она несколько раз не могла найти ни по пейджеру, ни по сотовому телефону. Или не хотел с ней в данный момент связываться, или был действительно где-то за пределами досягаемости связи. Где?
Она все откладывала выяснение этого вопроса. Сам же Кнорус объяснял свое отсутствие помехами в радиосвязи. Но почему тогда таких помех не случалось с другими бригадирами?
Ее несколько раз посещала мысль: уж не собственным ли бизнесом занялся Кнорус, которого она с первого дня существования "Милосердия" приблизила к себе и сделала чуть ли не своим заместителем? Но она всегда отбрасывала эту мысль, потому что ей казалось, что он, Кнорус, без неё ноль без палочки. Хотя в его голове иногда рождаются очень интересные планы.
