– Синьора приехала из России, – повторил незнакомец.
По-русски он говорил уверенно, но язык этот явно не был ему родным, интонация плавала и было непонятно, спрашивает он или утверждает.
Ксана Андреевна никак не могла сообразить, что же ей ответить, но на всякий случай кое-как отреагировала – недоуменно пожала плечами. В молодости она так поступала, если хотела показать, что обращенное на нее внимание явно хуже того качества, которое она заслуживает. Незнакомец широко улыбнулся. Ксана Андреевна испугалась еще больше – а вдруг он истолкует ее жест так, словно она сама не знает, откуда приехала!
«Ну и путь себе толкует!» – решила она уже в следующую секунду. – «Пусть думает, что я гражданка мира!» – Все эти мысли пробежали у нее в голове спринтерскую, а к слову «гражданка» немедленно приклеилась закрытая на ремонт станция метро «Гражданский проспект», где живет ее приятельница Юля, и куда теперь так трудно добираться… Потом явилось новое опасение: «А вдруг это плейбой, который кормится тем, что приглашает одиноких аристократок в дорогие рестораны и удирает, не заплатив?..»
Но, вообразив себя аристократкой, она немного успокоилась и подумала, что истинные аристократки никогда не заговаривают на улице с незнакомыми мужчинами. А додумавшись до этого, наконец-таки решила, как ей поступить дальше. И поступила вот как: так и не ответив на вопрос, Ксана Андреевна рванула вперед, почти побежала. А ошарашенный этим маневром «плейбой» остался стоять на месте, как вкопанный.
Минут пять она неслась мимо каких-то олеандров и рододендронов, придерживая черную шляпку и образовывая своим стремительным движением легкие завихрения в праздном течении южного вечера. Через какое-то время прислушалась – и, не услышав звуков погони, слегка притормозила, здраво рассудив, что аристократки не только не знакомятся на улицах, но и ходят по улицам с достоинством, а вовсе не бегают. А еще через несколько минут к ней окончательно вернулось самообладание, и, снизив скорость до нормальной прогулочной, она снова начала обращать внимание на то, что происходило вокруг. Прошло еще минут десять – и Ксана Андреевна уже почти жалела о том, что с такой непенсионной прытью убежала от приключения.
«Ну что, собственно, могло случиться, если бы я просто поговорила с этим человеком?» – думала она. Вокруг упругими походками ходили веселые люди в ярких одеждах. То и дело раздавался смех… И Ксана Андреевна уже раскаивалась, что упустила шанс и не поиграла в таинственную русскую душу, которая залечивает сердечную рану в каком-нибудь классическом Баден-Бадене и при этом случайно, против воли, смущает душу высокого седоватого господина в белом костюме и широкополой шляпе… с тростью…
Еще немного подобных фантазий – и она успела бы всерьез расстроиться. Но тут прямо перед ее глазами вдруг возникла шуршащая лиловая упаковка, из которой тянули шеи похожие на огромных бабочек цветы. Букет был перевязан ленточкой фразы:
– Какая красивая!
Эти восторженные слова незнакомец сказал с акцентом. И прозвучало мужественно. Из восторженности с поправкой на мужественность получилась застенчивая страстность. Ксана Андреевна попробовала улыбнуться. Незнакомец протянул ей букет. Она его взяла.
– Меня зовут Николо. Николай Кроче. По-русски Коротич. Мой отец приехал сюда в двадцатые годы. Это он научил меня русскому. Да будет земля ему духом.
– Пухом, – осторожно поправила Ксана Андреевна и немедленно смутилась.
– Я заметил вас в гостинице. Я тоже там живу. Может быть, я могу предложить вам свою компанию для прогулки? Здесь на побережье есть очень красивые участки…
Он говорил вежливо, вкрадчиво, немного растягивал слова. Ксане Андреевне на мгновение показалось, что он плетет вокруг нее дымку-паутинку, но она не испугалась, неожиданно осознав, что ей просто очень нравится стоять посреди итальянского бульвара с букетом итальянских цветов и слушать, как итальянский мужчина приглашает ее на прогулку «по красивым участкам побережья». А уж когда новый знакомый произнес: «Не гоньите меня, пожалуйста», – она и вовсе растрогалась.
– Как вас зовут? – спросил итальянец.
– Оксана, – ответила Ксана Андреевна, не понимая, зачем она вдруг прихватила эту букву «О».
– Оксана, – повторил Николо, – так, кажется, звали одну фею у Гоголя?
Ксана Андреевна давно не открывала Гоголя, но помнила, что про фей он не писал. Про них писал Гофман, которого она иногда читала Анечке. Но у фей Гофмана были другие имена. Ксана Андреевна собралась продемонстрировать эрудицию и высказать это вслух, но Николай ее опередил:
– Вы тоже похожи на фею. На добрую фею.
– Неправда, – включилось Ксанино кокетство, бесцеремонно вытеснив покушение на образованность. – Феи не бывают с короткими волосами!
– Нет, правда! – с чувством произнес Николо. – Это ведьмы не бывают с короткими волосами. А феи бывают со всякими. Феи бывают даже лысыми!
После «лысых фей» итальянец вдруг тоже смутился, словно сказал нечто нетактичное. В сердце же Ксаны Андреевны на этих словах что-то щелкнуло – и она рассмеялась с традиционной громкостью местных гуляющих. Ну ничуть не тише, чем остальные!
Прогулка получилась напряженной, но приятной – как когда-то экзамен по любимому, но не до конца выученному предмету. Ксана Андреевна подумала, что нужно было заранее предположить, что кто-нибудь захочет с ней познакомиться – и подготовиться, определиться, что и как говорить! Без подготовки же слова в разговор складывались с трудом, между фразами то и дело зависали паузы, а по-цыгански льстивые звезды, пользуясь тишиной, усиливали свой романтический свет, и Ксане Андреевне казалось, что они норовят ее обмануть…
Итальянец предложил зайти в маленькую кофейню. Обнаружив в меню около ста сортов кофе, Ксана Андреевна растерялась и заказала себе самый незатейливый черный чай без пирожных и кексов. Он пожаловался, что после смерти отца начал забывать русский. Ксана вдруг слегка огорчилась. Нет, она вовсе не очертила подозрение в том, что он познакомился с ней только для того, чтобы поговорить на ее языке – ей просто стало грустно, и все…
– Тогда расскажите мне какую-нибудь длинную историю, – предложила она, не отпуская свою грусть. – Расскажите об отце: кто он был, чем занимался, как попал в Италию.
«Это увлекательная история, только не будьте строги к моим падежам,» – предупредил Николай и начал рассказывать. В падежи он почти всегда попадал, но у его языка была непривычная мелодия, и Ксане Андреевне казалось, что она слушает литературные чтения на каком-нибудь иностранном радио. Содержание у «передачи» было весьма романтичным – ведомый знойной колористикой южного вечера Николай невольно придавал подлинным фактам легкий мыльно-радужный флёр.
Пятнадцатилетний юнга российского флота Александр Коротич попал в Италию в двадцатые годы. Нищенствовал, перебивался случайными заработками, потом какими-то, как выразился Николай, «игольными» путями, забрался в самую античную глушь, на остров, где жили красивые, но немного дикие люди. Женился на будущей матери Николая, дочери полусумасшедшего рыбака. Дед благословил этот брак только потому, что вообразил, будто этот пришлый «Алессандро» не просто чужеземец, а представитель русского дворянства, о котором дед что-то от кого-то слышал. Рассказывая о муже дочери соседям и родственникам, дед пытался провоцировать их зависть – те же над ним потешались. Островитяне сами считали себя прямыми потомками Аполлона – что за дело им было до каких-то там русских князей… Впрочем, со временем им все-таки пришлось признать, что русский не прост. Ведь именно он придумал бизнес, который помог семье выбраться из нищеты и которым до сих пор занимается Николай.
Поначалу островитяне изрядно веселились, говоря друг другу, что «только этому русскому кретину могла прийти в голову идея выращивать сорняк!» Да, розмарин был действительно чем-то вроде сорняка – разрастался на острове запросто, чувствовал себя в этой сухой и солнечной среде преотлично и, словно извиняясь за захват территории, придавал острову острый, свежий, слегка похожий на хвойный запах. «Потомки Аполлона» хорошо знали, что эту траву можно добавлять в пищу, ею лечили женские недуги и успокаивали припадочных, вот только связать все это со строительством в ближайшем порту крупного фармацевтического завода смог только пришлый русский! Ему было нелегко, но уже через несколько лет весь остров был покрыт культурно насажденным розмарином, и во время цветения «росы моря» становился голубовато-фиолетовым, обманывал корабли, притворяясь волной, приманивал моряков маяком сумасшедшего аромата…
– Неужели вы живете на острове? – восхищенно перебила Ксана Андреевна.
– Да, я живу на острове и по-прежнему выращиваю розмарин. Продаю его как сырье фармацевтическим и косметическим предприятиям, а еще сам произвожу кулинарные специи на небольшом заводе. У меня крепкий бизнес, – сообщил Николо не без гордости. – Вчера я, к примеру, заключил новый контракт с французами.
