С вокзала Черинг-Кросс мы выехали 20 марта, и впереди у нас оставалось сорок дней. Поскольку знаменитые путешественники Жюля Верна объехали полмира за такое же время, то я надеялся, что мы успеем вернуться в назначенный срок.
Путешествие через всю Российскую империю было впечатляющим, и я, давний любитель железной дороги, искренне восхищался нашей поездкой в поезде. Семья графа Воронцова, направлявшаяся во Владивосток вместе со свитой в отдельном вагоне, любезно предоставила нам место по соседству.
Десять дней мы наблюдали за изменениями в ландшафте. Сначала мы ехали по русским равнинам, живописным, но несколько однообразным, затем через степь и наконец углубились в тайгу, с каждой милей все более погружаясь в дикий лес и лишь иногда замечая небольшие озера по сторонам.
Города в Сибири становились все меньше и меньше, превращаясь в скопище недостроенных домов и временных жилищ, а станции обозначались всего лишь грудами бревен. Мы с Холмсом тем временем готовились к предстоящему трудному походу. Милое семейство Воронцовых выделило нам двоих сопровождающих. Один, Василий, довольно бегло говорил по-английски и служил переводчиком. Другого человека, очевидно, крестьянского происхождения, звали Борис. Василий хорошо знал Сибирь и много рассказывал нам о том, с чем мы можем столкнуться вдали от цивилизации.
Когда в первый день июня мы прибыли в Красноярск, нас встретила на удивление хорошая и ясная погода. Меня поразил этот город, представлявший собой путаницу деревянных зданий, толкавшихся по берегам Енисея, и очаровал его первопроходческий облик — подобное я видел на картинах, изображающих американский Дикий Запад. Улицы представляли собой грязные дороги с непроходимыми лужами. Гостиница, в которую нас поселили, была ужасна: повсюду сновали тараканы неестественно больших размеров, как, впрочем, и все другие известные человечеству паразиты. В этой гостинице мы пробыли четыре дня, пока Холмс с Василием договаривались о поездке по Енисею.
Читатель, вне всякого сомнения, решит, что мы полностью лишились рассудка, отправившись в такое опасное путешествие в самые удаленные уголки дикой природы. На основании своей практики я осмелюсь сказать, что это вряд ли можно назвать сумасшествием. Могу только заметить, что я стремился к этому путешествию с таким воодушевлением, какого не испытывал с первых дней моей дружбы с Шерлоком Холмсом.
Наконец-то нам удалось уговорить одного торговца по фамилии Гортов, обычно занимавшегося продажей мехов, отвезти нас в нужное место. Холмс заранее приобрел лошадей и необходимые припасы. Все это мы погрузили на ветхое судно, осевшее до планшира, и пятого июня отправились в путь. Погода по-прежнему стояла прекрасная, однако тучи мошкары и комаров преследовали нас и терзали, как вампиры.
Сначала мы плыли по течению, и судно Гортова делало более пятнадцати узлов в час. Через несколько дней мы достигли впадавшей в Енисей Ангары и поплыли уже вверх по течению этой более скромной реки (хотя она все равно была шире, чем Темза в Гринвиче). Вечнозеленые деревья по берегам подходили почти вплотную к реке, и это зрелище темно-зеленой стены становилось все более скучным. Наша скорость снизилась до десяти узлов, а временами падала даже до пяти. Дни шли за днями, и мы все ближе сходились с Гортовым. Я уже не боялся, что он бросит нас в Аксенове, не дожидаясь, когда мы вернемся из похода.
Холмс, казалось, пребывал в прекраснейшем расположении духа и наслаждался окружающей нас природой.
Каждый вечер он доставал свои приборы и проводил измерения, сравнивая результаты с координатами на кольце.
Нам потребовалось более двух недель, чтобы добраться до поселка, который Гортов определил как Аксеново, — три грубых бревенчатых строения, одно из которых оказалось постоялым двором. Когда мы грузили вещи на лошадей, я впервые увидел эвенков — темнокожих людей с морщинистой кожей, у которых при улыбке обнаруживалось отсутствие многих зубов. Один из них, Чингис, согласился быть нашим провожатым.
Согласно вычислениям Холмса, до цели нашего путешествия оставалось немногим меньше двухсот пятидесяти миль. Наши лошади были низкорослыми, лохматыми, темной масти, в Англии их, пожалуй, сочли бы за пони. Но в Красноярске нам сказали, что это самые выносливые, здоровые и сильные животные и что лучше нам не найти. На следующее утро мы выступили, и хотя передвижение по тайге нельзя назвать легкой прогулкой, путь был довольно сносный. Каждый вечер мы останавливались под вечно скрипящими и шуршащими ветвями, сквозь которые едва виднелись звезды.
Вечером двадцать девятого мы разбили лагерь менее чем в миле от места, указанного Долгоруким. Недавно прошел дождь, и вечнозеленые деревья до сих пор роняли капли, издававшие жутковатые звуки. Я поздравил Холмса с успешным достижением цели и едва скрывал свой восторг. Ночью я долго не мог заснуть и размышлял, что же готовит нам завтрашний день.
Встали мы до рассвета, который, надо признать, был восхитителен. Холмс уже вычислил местонахождение цели с точностью до двух десятых мили. Пока мы шли к северо-востоку, почва становилась все более болотистой, а деревья редели. Чингис указал на просвет, и мы поспешили туда, едва переводя дыхание. Как и предполагалось, в центре поляны возвышался курган из камней, высотой приблизительно с человеческий рост.
Сейчас было 5.15. Рыжее солнце вставало все выше над горизонтом, и тени от деревьев пересекли всю поляну. «Куча» — курган — тоже отбрасывала тень, но вокруг росло слишком много сосен. Холмс осмотрел это сооружение, затем через Василия обратился к Чингису, выясняя какие-то детали и на глазах приходя в возбуждение. Когда я спросил его, что не так, он отмахнулся от меня, сказав: «Нет времени!»
Неожиданно Холмс бросился на курган словно дикарь, раскидывая камни с немыслимой быстротой. Ничего не понимая, я последовал его примеру. Когда мы достигли подножья, Холмс стал рыть землю голыми руками и через минуту обнаружил небольшой ржавый ящик.
— Но, Холмс, — попытался возразить я, — разве это достойно? Вдруг это могила…
— Друг мой, — воскликнул он, — никаких могил здесь нет, за исключением разве что наших собственных.
Из ящика он достал единственный листок плотной бумаги с какими-то математическими вычислениями. Диаграмма под ними изображала два пересекающихся овала. Холмс протянул мне его со странной, усталой усмешкой.
— Мориарти, — сказал он. — Профессор математики. Специалист по орбитам, Уотсон. Главный его труд назывался «Динамика астероида». Теперь-то все проясняется.
Холмс сверился с часами.
— Сомневаюсь, что мы сможем убежать, но попытаться все же стоит. Уотсон, скачите прочь как можно быстрее.
С этими словами он вскочил на лошадь и стремительно поскакал в лес. От его слов у меня пробежал холодок по спине, но я быстро последовал за ним, вместе с Чингисом, Василием и Борисом.
Мы пришпоривали лошадей и мчались галопом по узкой прогалине, ведущей прочь от поляны, пока лошади не стали спотыкаться.
— А теперь быстрой рысцой! — прокричал Холмс через плечо. — Если мы и дальше будем их гнать, они просто упадут.
Почва стала еще более влажной, но лес значительно поредел. Мы ехали рысцой около пяти миль, а когда лошади устали, спешились и быстро побежали, держа их под уздцы. Таким образом мы преодолели около двух миль. К этому времени животные отдохнули настолько, чтобы проделать рысью еще пять миль.
Сквозь мшистую поверхность тут и там проглядывали камни, а сама местность начала понижаться. Неожиданно мы оказались в овраге, ведущем к небольшому ручью. По примеру Холмса мы слезли с лошадей и провели их вниз, к самому ручью с берегами, усеянными камнями различных размеров. Уже было почти семь часов, и Холмс все время поглядывал на небо, словно ожидая появления ангелов. Он приказал нам сесть спиной к самому большому валуну и держать животных поблизости.
Прошло несколько минут. Тихо журчал ручей, с деревьев доносились голоса птиц, шелестела листва. Удивленней всех выглядел Чингис; он словно решил, что европейцы еще более ненормальные, чем это ему казалось до сих пор.
Я уже собирался было встать и поспорить с Холмсом, как стало немного ярче, будто солнце вышло из-за туч. Не успел я высказаться по этому поводу, как мир словно неслышно взорвался, все вокруг засияло ослепительно белым светом, четче очертив силуэты темных теней, отбрасываемых окружающими предметами. Когда свет погас, я заметил, что стало на удивление тихо. Затем почувствовал резкий подземный толчок, как при землетрясении. «Холмс!» — прокричал я, но мой голос словно исчез. Тут же над нашими головами стремительно пронеслось облако пыли и ударило деревья на противоположном берегу ручья. Лошади упали, а деревья согнулись почти до самой земли и резко подались обратно. Только тогда я обратил внимание на ужасный, оглушительный шум, не похожий ни на что слышимое мною раньше, — словно грандиозный громовой раскат все длился и длился. Когда ветер приутих, я больше не мог сдерживаться. Я вскочил и обернулся.
