Ильгар подплыл к острову. Ная первая выпрыгнула из лодки, поднялась по ступеням-корням. Она всегда была торопыгой, рвущейся навстречу опасностям, даже когда страшно. Мимолетная тень робости отразилась на ее лице и тут же сменилась решительностью и любопытством. Мальчик последовал за сестрой. Поздно пасовать. Что сделано, то сделано. К чему теперь переживать, что без ведома волхва им здесь находиться нельзя: возрастом не вышли.
Ная распахнула занавес ивовых ветвей, закрывающих вход в шатер, перешагнула через толстый корень-порог. Ильгар придержал ее, вышел вперед, загородив сестру собой. Уважительно преклонил колено. Девочка склонилась следом.
— Приветствуем Вас… — начали дети в два голоса, коснувшись руками земли.
— Уходите! — прервал их властный голос.
На сиденьях из перевитых ивовых прутьев восседали три Соарты. Высокие, величественные, похожие, как близнецы. И в то же время отличающиеся друг от друга цветом волос и глаз, которым соответствовало и одеяние из множества слоев легкой, как паутинка, ткани. Одна из Спящих была в зеленом наряде, другая — в голубом, третья — в огненном. Три цвета — три начала сотворения мира. Божества столь же напоминали людей, сколь и отличались от них. Вытянутые головы, острые ушки, узкие глаза, в которых отражалась вся мудрость тысячелетий и… чего-то большего, пугающего, непонятного, что лучше не знать и даже не касаться его тени. От Спящих исходили властность отца и нежная любовь матери, а еще было ощущение, что они знают о тебе больше, чем ты сам.
Помолчав мгновение, Ильгар ответил прямым взглядом на неприветливые слова Соарт.
— У нас в племени считается невежливым гнать тех, кого позвали сами. Ирхан не принес бы нас к вам, не желай вы того. Мы не уйдем!
На лицах Спящих промелькнуло непонятное выражение: то ли одобрения, то ли недовольства.
— Уходите! Вы явились без даров, — произнесло божество в зеленом одеянии.
— У нас в племени считается оскорблением дарить хозяевам то, что и так принадлежит им. Вы — владыки этого мира. И в дар мы можем вручить вам только нашу верность и признательность. Мы не уйдем!
Соарты переглянулись.
— Уходите! Вы пришли раньше дозволенного срока. Вам нет двенадцати, — грозно отрезало божество в огненном наряде.
— У нас в племени не обращают внимания на возраст гостя, когда ему нужен совет или помощь. Судьба дается с рождением. Значит, мы давно идем по предначертанному пути. И правда уже не изменит прошлое и не вернет нас в лоно матери. Мы не уйдем!
Спящие усмехнулись.
— У тебя острый ум, мальчик, — промолвила одна.
— И столь же острый язык, — добавила другая.
— Его следовало бы укоротить, — добавила третья. — Если бы кто-то не научил тебя, как правильно отвечать нам.
Они перевели взгляд на Наю.
— А ты что скажешь, девочка? Или уже кто-то укоротил твой язычок?
— Мы не уйдем, — произнесла громко Ная, вдохновленная смелостью брата. — Нам нужно предсказание.
— Тебе не говорили, что знания порой опасны и горьки? — наклонилась вперед Спящая в голубом. — Все хотят услышать о своем славном будущем, и никто не спросит, а есть ли оно у него вообще? Ты по-прежнему будешь тверда в желании знать предначертанное, если скажу, что твой брат, — она ткнула пальцем в сторону Ильгара, — завтра станет предателем, а ты умрешь?
Ная, закусив губу, смотрела на Соарт исподлобья. У тех на лицах заиграла снисходительная улыбка.
— Вот видишь, малышка, порой лучше жить в неведении.
Девочка тряхнула упрямо головой.
— Я не из тех, кто бежит от судьбы. Если предначертанное мне не понравится — изменю его. Не будет этого не дано — подготовлюсь заранее. А там поглядим — так ли неизбежное неизбежно.
Ответ вызвал смех у Соарт.
— Малышка достойна брата. Умна не по годам. Хорошо, — Спящие поднялись с тронов. — По правилам на просьбу было трижды отвечено отказом, но вы настояли на своем. Мы откроем будущее. И живите потом с этим знанием, как позволит совесть и мужество. Дайте какую-нибудь ценную для вас вещь. Не бойтесь, по окончанию пророчества заберете обратно.
Ная сняла с шеи подаренное братом ожерелье, вырезанное из кости медведя. Ильгар, поколебавшись, снял с пальца железное кольцо — память о погибшем на охоте отце. Спящая в зеленом, сжав вещи в кулаках, прижала руки к груди и прикрыла глаза. Она просидела так довольно долго. Дети начали уже переминаться с ноги на ногу в нетерпении, когда Соарта открыла глаза. Их заволокла изумрудная пелена. Божество положило кольцо с ожерельем на колени, длинные тонкие пальцы извлекли из широкого рукава свирель. Спящая поднесла ее к губам, и мальчик с девочкой онемели, пораженные музыкой, разнесшейся над озером. Ничего подобного им не приходилось слышать в жизни. В ней звучала боль и горечь, шум битв и радость побед, плач смерти и неизбежность. И все эти звуки крутились вихрем вокруг них, ведя для каждого свою песнь судьбы, песнь его сражений.
Колдовство музыки скрепляло колдовство танца, в котором кружилась Спящая в огненном. Ее одежды развевались, словно языки пламени, каждое движение точно передавало видения, возникающие перед мысленным взором детей. Под впечатлением происходящего брат с сестрой забыли даже на время, как дышать. Они видели краткие мгновения своего будущего, были там, ненавидели и любили, хоронили друзей и мстили за них врагам, получали предательский удар в спину от тех, кому верили, как себе и приносили смерть тем, кто был им дорог. А музыка с танцем увлекали их все сильнее, затягивали все глубже, разрывая связь с реальностью. И возникающие в воздухе картины, созданные из марева тумана Соарт в голубом, наполняли сердца детей суеверным трепетом и восторгом, изумлением и отторжением правды. Это не могли быть они, это не могло происходить с ними. Только не с ними!
Дети не сразу пришли в себя и поняли, что музыка давно оборвалась, танец закончен, а картины развеялись в воздухе. В памяти остались лишь смутные воспоминания, краткие всполохи свершения чего-то великого и ужасного, о чем лучше не говорить, чтобы оно не исполнилось.
— Итак: колдовство и клинок. Что возьмет верх? И чем на самом деле обернутся для вас: победой или поражением? — раздался насмешливый голос одной из Спящих.
— Вы видели свое будущее. Идите и попробуйте жить с этим знанием. Измените судьбу, если сумеете, — добавила другая.
Дети поклонились, в молчании вышли из шатра. Грядущее уже не казалось им загадочным и радостным. Оно несло одиночество и смерть. От пророчества стало зябко. В поисках тепла и защиты Ная потянулась взять брата за руку. Ухающий птичий крик разнесся над головой, захлопали громко крылья. Детей обдало потоком воздуха, и между ними, словно отсекая друг от друга, опустилось, кружа, большое перо филина.
