— Я беспокоюсь о Йойо, — доверительно прошептала Ники. — Он был в самой гуще, и он один из лидеров. Мне бы хотелось вывезти его из Пекина.
— Это мы сможем, — ответил Кли. — Между прочим, ты предложила то, что готово было уже сорваться у меня с языка. Я как раз собирался сказать, что думал предложить ему деньги на билет до Гонконга. Когда мы будем уезжать, то могли бы взять его с собой. Он остановился бы там на несколько дней и решил, что делать дальше.
— Мы скинемся ему на билет.
— Не стоит, — начал было Кли, но, заметив выражение решимости на лице Ники, согласился: — Ладно, решено.
— Но это не все.
— Что еще?
— Май. Йойо не уедет из Пекина без Май.
— Ну, так мы дадим ему достаточно, чтобы хватило на два билета. Я не прощу себе, если мы бросим этих ребят, и ты, я уверен, тоже. Арч с остальными согласятся. Это последнее, что мы можем сделать. — Кли улыбнулся. — Итак, решено. Май тоже едет. Чем больше людей, тем веселей.
— Ты хороший парень, Кли Донован, — воскликнула Ники.
— Взаимно, Ники Уэллс.
Они немного помолчали, затем Кли спросил:
— Куда ты поедешь, когда мы отсюда выберемся?
— Ты имеешь в виду из Гонконга? В Нью-Йорк. А ты?
— Обратно в Париж. Но, может статься, я буду в Нью-Йорке в конце месяца. Когда прошлой ночью, точнее, сегодня утром я говорил со своим агентством, Жан-Клод сказал, что есть предложение от журнала «Лайф». Если я не против. И я думаю согласиться — неплохо на несколько недель вернуться в Штаты.
— Пойдем, — позвала Ники, — посмотрим, что происходит на площади. А то я начинаю волноваться, когда долго туда не заглядываю.
4
Убивать начали в субботу, в одиннадцатом часу вечера.
Ники и Кли стояли с Йойо и Май около Памятника погибшим. Арч, Джимми и Люк тоже были здесь, среди других журналистов, большей частью американских и английских, собравшихся неподалеку. Все сравнивали свои записи, пытаясь предугадать, что произойдет дальше.
Стараясь убедить Йойо, Ники говорила негромко и спокойно:
— Пожалуйста, возьми деньги. Я знаю — ты горд, но сейчас не время для гордости. Надо быть практичней. Послушай, мы настаиваем, чтобы ты взял эти три тысячи долларов, они помогут тебе и Май выбраться из Пекина. Мы с Кли думаем, тебе надо уехать завтра, что бы здесь ни произошло. Эти деньги от всех нас. Ты помогал нам, мы тоже хотим помочь тебе. Ты нам слишком дорог, чтобы мы дали тебе остаться.
— Слишком много, — ответил Йойо. — Спасибо. Нет, — он решительно покачал головой. — Ты, Кли — отличные ребята. Очень замечательные люди. Но не могу взять деньги.
— Не упрямься, Йойо, — не отступалась Ники. — Прошу, возьми. Не для себя, так для Май. Подумай о ней, ведь ее надо беречь.
Молодой китаец снова покачал головой.
Желая облегчить Йойо принятие решения, в разговор вступил Кли:
— Тогда мы вот что сделаем. Я сам куплю авиабилеты для тебя и для Май. И завтра же, — настойчиво сказал он.
— Слишком много денег, Кли, — отстраняясь, ответил Йойо, потом помолчал немного и добавил внезапно изменившимся голосом: — Ладно, я подумать об этом…
Он запнулся, осторожно повернул голову, прислушиваясь, и бросил на Ники обеспокоенный взгляд:
— Выстрелы?
— Да, — ответила она.
Они с Кли понимающе переглянулись. Не говоря ни слова, он рванулся с места, Ники — за ним. Оба неслись стрелой, думая о том, что наступает развязка.
Выстрелы слышали все, кто был у памятника. Среди журналистов началась суматоха. Корреспонденты, фотографы, телевизионщики бросились вслед за Кли и Ники. Они бежали через площадь, к проспекту Чанань.
Едва Ники и Кли оказались на проспекте, как хаос толпы тотчас разлучил их. Она увидела бронемашины и грузовики, двигавшиеся по широкому бульвару, и отметила про себя, что солдаты вооружены автоматами. Было ясно: они направляются на площадь Тяньаньмэнь и при необходимости они войдут туда силой. Прошел слух, что в разговоре с военачальниками Дэн потребовал отбить площадь любой ценой. И Ники не сомневалась: приказ будет выполнен.
Еще в полдень военные выказали беспощадность своих намерений. На западной оконечности площади, которая примыкает к зданию Всекитайского собрания народных представителей, тысячи солдат избили демонстрантов, пытавшихся помешать их проходу на площадь. Выстрелов не было, но во всем чувствовалась неистовость. Уже применили слезоточивый газ. Разъяренные люди забросали солдат кирпичами и булыжниками, те, в свою очередь, пытаясь подавить сопротивление, пустили в ход ремни и дубинки.
Эта схватка оказалась прелюдией к тому, что происходило сейчас. Ник и Кли — достаточно опытные и разбирающиеся в хитросплетениях политической борьбы — отлично понимали, что в ближайшие сутки ситуация только ухудшится.
В это мгновение солдаты, раньше стрелявшие в воздух, внезапно направили автоматы на студентов и горожан, толпящихся на тротуарах. Людей охватила безумная ярость. Не веря своим глазам, Ники смотрела, как они, взвыв, будто раненые звери, бросились вперед, забрасывая военных кирпичами, булыжниками, обломками железных труб и бутылками с зажигательной смесью. В ответ те открыли огонь на поражение. Люди падали под пулями, крича от ужаса.
Это была настоящая бойня.
Напуганная зрелищем, разворачивающимся у нее на глазах, Ники словно окаменела. Она стояла, тупо глядя перед собой, ее била дрожь. Из оцепенения ее вывела находившаяся рядом китаянка, которая трясла ее за рукав и говорила по-английски:
— Народная армия убивает нас — граждан. Они убийцы! Ублюдки!
— Идите отсюда, идите домой! — прокричала Ники женщине. — Здесь опасно. Идите домой!
Та в ответ только покачала головой и не двинулась с места.
Гул вертолетов заставил Ники поднять голову и всмотреться в ночное небо. Ей припомнились слова Йойо о слезоточивом газе, который распыляют с воздуха. Она открыла дрожащей рукой сумочку, достала марлевую хирургическую маску и сунула ее в карман, чтобы, в случае необходимости, та была под рукой.
Проспект Чанань превратился в поле боя. Один за другим по нему катились танки и бронемашины с вооруженными автоматчиками.
«О Боже, помоги студентам!», — безмолвно взмолилась Ники, сбегая с проезжей части.
Выстрелы гремели уже со всех сторон. На перекрестках пылали перевернутые автобусы, используемые как баррикады, несколько армейских грузовиков горели на проспекте. Их подожгли разъяренные жители, и красно-оранжевые языки пламени вздымались в темное небо — это был настоящий рукотворный ад.
К огромному удивлению Ники, из домов, расположенных вдоль проспекта, продолжали выходить люди. Все были в крайнем возбуждении, готовые сражаться всем, что под руку попадется: вениками, палками, кирпичами. Кое у кого были бутылки с зажигательной смесью, которые они швыряли в танки и бронетранспортеры с солдатами. Стрельба усилилась, и в теплом ночном воздухе повис тяжелый запах пороха и крови.
Внезапно к горлу подкатила тошнота.
Пули свистели у Ники над головой, и было ясно, что лучше вернуться в гостиницу.
Мимо, сквозь толпу, проехала повозка, везущая раненых мужчину и женщину. Вид этих несчастных вызвал новую волну проклятий и угроз, в ответ на которые солдаты снова открыли огонь. Чтобы спастись, Ники бросилась на землю, и тут рядом с ней взорвалась канистра со слезоточивым газом. Она вытащила марлевую маску, плотно прижала ее к лицу, прикрыв рот и нос, но приступ кашля все же нахлынул, и у нее перехватило дыхание. Поднявшись, она медленно побрела к дальнему краю тротуара, где можно было укрыться под деревьями. Кашляя и задыхаясь, Ники опустилась на землю за стволом дерева, нащупала в кармане салфетки и вытерла слезящиеся глаза.
Вдоль Чанань двигалось с полсотни солдат с примкнутыми штыками. Хотя она и смотрела на события мрачно, но все же не предполагала, что произойдет нечто подобное. К счастью, вскоре она увидела в нескольких шагах от себя Арча и поняла, что он разыскивает ее.
Бросившись вперед, она крикнула:
— Арч! Арч! Я здесь!
Когда она уже была рядом, он обернулся и схватил ее за плечи.
— Ники! Ты жива!
— Как и ты, Арч, — прошептала она.
— Ты когда-нибудь видела такое? — жестко спросил он. — Как они убивают невинных граждан? Проспект забит танками, не могут пробиться даже машины «скорой помощи»!
— Это бессердечно, — ответила Ники. Пригибаясь к земле, бегом, под прикрытием деревьев они вернулись на площадь Тяньаньмэнь.
Площадь встретила их царящей повсюду странной тишиной. Казавшаяся мирной атмосфера была пропитана обреченностью.
Замедлив шаг, они направились к Памятнику погибшим. Там уже были те журналисты, вернулись раньше. По выражению их лиц, Ники поняла, что события на проспекте Чанань, свидетелями которых они стали, запали им в душу, как и ей с Арчем.
