Площадь встретила их царящей повсюду странной тишиной. Казавшаяся мирной атмосфера была пропитана обреченностью.
Замедлив шаг, они направились к Памятнику погибшим. Там уже были те журналисты, вернулись раньше. По выражению их лиц, Ники поняла, что события на проспекте Чанань, свидетелями которых они стали, запали им в душу, как и ей с Арчем.
Йойо и Май неподалеку разговаривали со студентами. Ники подошла к ним и отвела в сторону.
— На проспекте резня. Я не могу это тебе объяснить, но я знаю, что надо сделать, — коротко сказала она. Порывшись в сумочке, вынула конверт с деньгами и сунула его в руки Йойо. — Ты должен взять их.
Йойо уставился на нее.
— Но Кли обещай покупать билеты…
— Не спорь, Йойо, бери, — ответила Ники. — Завтра будет страшнее, чем сегодня, и мне спокойнее при мысли, что деньги у тебя. Если что-нибудь случится, если мы расстанемся, если мы вынуждено уедем из Пекина без вас, отправляйтесь в Гонконг. Мы остановимся в отеле «Мандарин». Вы найдете нас там.
Йойо кивнул и положил деньги в карман.
— Спасибо, — произнес он. — Я понимать. У меня есть паспорт. У Май есть паспорт. Все о'кэй, Ники.
— Надеюсь.
Ники огляделась и пристально посмотрела на Йойо.
— Что происходит на площади?
— Мало-мало. Очень тихо. Вуер Кайси говорить. Сказать: это правительство против народа. Сказать, китайцы должны пожертвовать себя. За красивый завтра.
Ники покачала головой.
— Студенты не должны оказывать сопротивление солдатам. Если вы останетесь — не лезьте в драку.
Йойо кивнул.
— Я понимать. Цай Лин сказать то же.
— Она выступала?
— Да. Она сказать: мирная сидячая забастовка. Студенты остаются сидя. Армии не сопротивляться.
Не отводя взгляда от Йойо, Ники продолжила:
— Послушай меня. Эти солдаты — не вчерашние новобранцы. Это беспощадные служаки.
— Наверно, Двадцать седьмой армия. Они непреклонны. Плохо. Но все быть о'кэй. Не волнуйся, Ники.
— Но я волнуюсь, — вздохнула она.
— Здесь люди из Рабочей федерации. Они приходить защищай студенты, — объяснил Йойо.
— Я думаю, вы бы и сами себя защитили, покинув площадь, — сказала Ники. Но она знала, что Йойо и Май будут стоять до конца, и если Май не вполне понимает опасность, то уж Йойо осознает ее. Как и большинство ребят на площади, они были во многом совершенно бесхитростны.
К ним подбежал всклоченный Кли.
— Это ужасно… нет слов, ей-богу… — пробормотал он.
Ники притронулась к фотоаппарату у него на шее.
— Пока цел, я вижу.
— Они слишком заняты расстрелом безоружных людей, чтобы думать о какой-то камере!
Подошел Арч и, обняв Ники за плечи, попросил ее:
— Джимми и Люк собираются ненадолго вернуться в гостиницу. Ступай с ними. Ты уже здесь несколько часов.
— Я так и сделаю, — ответила она. — В любом случае мне надо подготовить кое-какие записи к вечернему репортажу и приготовить вступление. Вернусь примерно через час.
— Не спеши, — бросил Арч. — Уж поверь, эта потеха будет длиться всю ночь.
5
Как и другие журналисты, Ники на протяжении нескольких последующих часов еще не раз возвращалась на площадь Тяньаньмэнь.
В прилегающих кварталах царил хаос. Хотя военных вокруг было полно, народу на улицах не убавилось. Ники даже казалось, что люди продолжали подходить. На проспекте Чанань на каждом шагу валялись перевернутые грузовики и брошенные велосипеды, там и тут ночное небо прорезали языки огромных факелов — озлобленные и потрясенные жители подожгли еще несколько танков и бронемашин.
В непосредственной близости от отеля «Пекин» картина была еще ужасней. Здесь вперемешку валялись раненые, убитые и умирающие. Обезумевшие от горя, плачущие, перепачканные в крови пекинцы отчаянно пытались развезти пострадавших по больницам и моргам. Носилки делали из всего, что попадалось под руку. Ники видела даже сорванную дверь телефонной будки, привязанную к двум металлическим трубам. Перевозили людей также на велоколясках и тележках. Большинство пострадавших было отправлено в больницу Сиехэ, расположенную неподалеку от проспекта Чанань, на одной из улиц позади отеля «Пекин».
Сама же площадь, когда Ники вернулась туда 4 июля в три сорок пять утра, казалась достаточно спокойной. Однако уже через несколько минут напряженность, которой было пропитано все вокруг, стала буквально осязаемой. Страх все сгущался.
Войска уже были на площади и заняли позицию в дальнем ее конце.
Около статуи Богини демократии Ники увидела строй солдат. Глаза их были холодны. Они беспощадно смотрели на площадь, сжимая в руках оружие, готовые по первому слову пустить его в ход против народа.
Ники подошла к Кли, который слонялся у памятника. Он рассказал ей, в каких местах на крыше Музея истории Китая в западной части площади расставлены пулеметы.
— Ну, так ведь они мастера своего дела! — В голосе Ники звучал сарказм. Она увидела, что некоторые студенты у памятника что-то пишут, и дернула Кли за рукав.
— Что они делают?
Кли посмотрел, куда она указывала, и кивнул.
— Йойо говорил, что они пишут свои требования.
На глаза Ники набежали слезы, судорогой свело горло, и она отвернулась, чтобы сдержаться: чем страшнее происходящее, тем рассудительнее ей надлежит быть.
Кли заметил ее состояние и слегка обнял.
— Мы живем в паршивом мире, Ник, и ты это знаешь не хуже других.
— Ох, Кли, с некоторыми вещами все же трудно смириться.
— Согласен.
Она чуть улыбнулась, а затем произнесла бодро:
— Что ж, наша работа — смотреть, чтобы рассказать об увиденном всему миру. Где Йойо?
— Недавно он разговаривал с Арчем. Певец Хоу Цзеян и пара других лидеров обратились к ребятам через громкоговорители с просьбой в организованном порядке покинуть площадь.
Внезапно на Тяньаньмэнь погас свет, и Кли замолк.
— Что теперь будет? — спросила Ники.
— Худшее, полагаю, — мрачно отозвался Кли. — Эти фонари не сами погасли, их кто-то вырубил.
Через мгновение из громкоговорителей раздалось потрескивание, затем несколько слов, произнесенных кем-то, громкость увеличилась и заиграла музыка.
— Да ведь это «Интернационал»! — воскликнул Кли. — Бог мой, хотел бы я знать, что еще сделают эти ребята.
— Уйдут, надеюсь, — ответила Ники.
Но по мере того, как слова знаменитого революционного гимна рабочих разносились над площадью, Ники поняла, что этого не произойдет. Даже при тусклом свете утра можно было видеть, что студенты просто сидят и слушают музыку, неподвижные, непоколебимые, гордые своей решимостью. Когда запись кончилась, ее запустили опять, и она была повторена еще несколько раз в течение последующих двадцати минут.
Ники и Кли время от времени тихонько переговаривались, обмениваясь мнениями с другими журналистами; все соглашались, что атака может начаться в любую секунду, и собирались с духом в преддверии столкновения между студентами и войсками. Прошло еще с полчаса, но ничего не произошло, а затем внезапно, как в театре, напротив здания Всекитайского собрания вспыхнули прожекторы и залили площадь мощнейшим, сверкающим светом.
Почти в тот же миг вновь зазвучали громкоговорители. Один за другим выступили несколько человек, но о чем шла речь, Ники и Кли не поняли. Стоящий рядом английский журналист объяснил:
— Лидеры уговаривают студентов покинуть площадь. Говорят: «Уходите, пока вас не убили».
— Ники, пойду сделаю несколько снимков Цай Лин и этих ребят у громкоговорителей, — сказал Кли.
Минут десять Ники бродила у подножия памятника, с надеждой всматриваясь в толпу. Йойо, Май и других знакомых студентов, не было видно, и она уже начала думать, что они ушли.
Зачитали еще одно обращение, и ненадолго воцарилась тишина, затем, гулко разносясь по площади, зазвучал другой голос.
Ники опять двинулась вокруг памятника. К ее великому удивлению, некоторые из ребят поднимались, слезали с парапета и уходили прочь. У них текли слезы; в мирной борьбе за свободу и независимость они потерпели поражение, военная сила взяла верх, многие, ни в чем не повинные, люди были убиты. «По крайней мере, хоть кто-то спасется», — подумала Ники.
Светало. Лучи солнца рассекали небо, распространяя вокруг себя жуткие отблески. Ники посмотрела на часы. Было уже больше пяти. Она не могла дольше оставаться на площади. Вздохнув, она пошла в сторону проспекта Чанань. Ей надо было вернуться в гостиницу, подготовить материалы для репортажа и съемки, принять душ, переодеться и наложить грим. Они с Арчем решили, что сначала она сделает видеорепортаж, стоя на балконе гостиничного номера, чтобы успеть отослать пленку с утренним курьером. А в восемь пятнадцать выйдет в прямом эфире по телефону для вечернего выпуска новостей.
