– Когда-то у меня не было возражений против этого брака, – негромко произнесла Ариана. Ее надежды еще были так живы… когда-то. – Лорда Ранульфа избрал мне в супруги отец, и, честно говоря, я бы с радостью обвенчалась с рыцарем, у которого хватало сил, чтобы сохранить владения, которые я однажды унаследую. Женщине нужен муж, который в состоянии удержать власть и защитить земли. Иначе нет никакой уверенности.
– Очень рассудительно. Ваш отец сделал мудрый выбор.
– Когда-то я так и думала. Лорд Верней – один из самых могущественных баронов Нормандии… благодаря собственной беспощадности.
– Вы считаете его беспощадным? Он был недобр с нами?
– Нет. – И в самом деле, она помнила свое потрясение, когда такой свирепый воин, как лорд Ранульф, вдруг оказался добр и нежен с перепуганной юной девочкой.
– Так почему же вы сожалеете о помолвке?
– Потому что узнала правду о низости лорда Вернея, – горько прошептала Ариана.
– Правду?
– Он не настоящий рыцарь. Он алчный притворщик низкого происхождения… захватчик без чести и совести. Он предъявил свои права на собственность отца с помощью меча. Хотела бы я никогда не слышать его имени!
Ранульф почувствовал, что его руки с привычной яростью сжались в кулаки.
– Так вы не собираетесь впускать его? – сурово спросил он, забыв про свой маскарад.
– Отец доверил мне защищать Кларедон в свое отсутствие. Я не могу сдать замок, не узнав сначала, чего он хочет.
– Даже если Кларедон ему больше не принадлежит? Владения мятежников переходят короне, а говорят, что Уолтер Кларедон принял участие в мятеже баронов, в нападении на своего монарха.
Ее спина заметно напряглась, отметил Ранульф.
– Глупцы говорят много глупостей, сэр монах.
– Так Уолтер не присоединился к мятежу?
– Я не знаю, что произошло. Но когда он уезжал на север то не собирался выступать против короля.
– Возможно, он не посвятил вас в свои намерения.
– Потому что я всего лишь дочь? – Она вздернула подбородок. – Заверяю вас, мой отец непременно сообщил бы мне о любых планах, могущих иметь подобные последствия. И он не изменник.
– И все же Хью Мортимер поднял мятеж, а это делает вашего отца, как сторонника и вассала Мортимера, виновным в измене – если только он не отречется от своей клятвы верности.
Судя по серебристой вспышке гнева, мелькнувшей в ее глазах, Ариана намеревается сказать что-то едкое, подумал Ранульф, но она спрятала стиснутые кулачки в длинные и широкие рукава платья и произнесла с поразительным спокойствием:
– Я верна в первую очередь отцу и не сдам замок, пока не получу доказательств его вины. А теперь извините меня, сэр монах, у меня еще много дел.
Он низко поклонился, благословил ее, резко повернулся и молча пошел по стене, пока окончательно не растворился в ее тени.
После его ухода Ариана еще долго стояла на месте, не в силах избавиться от мрачных предчувствий. Этот монах затронул слишком много больных мест, а его дерзкие вопросы лишь добавили сумятицы и неуверенности в ее мысли. Неужели она выбрала неверный путь? Неужели сдать замок Черному Дракону – более мудрый выбор?
Пока она размышляла, Ранульф сделал знак своему оруженосцу идти следом и, сжав челюсти, пошел к воротам, ведущим во внутренний двор.
Он остановился у ворот и стоял там, дрожа, потому что темное облако гнева заволокло взгляд – черная ярость, слишком хорошо ему знакомая. Ранульф уже пережил это однажды, когда его отец отказал ему в законном наследстве. Обида по-прежнему оставалась свежей, не исцеленная рана отравляла ему душу в отличие от рубцов и шрамов на спине. Он сражался с собственным отцом, а сейчас придется сражаться с собственной невестой.
Преданность Арианы отцу заслуживает восхищения, не будь она столь безрассудной: Ариане грозило тюремное заключение и даже того хуже. Но только ли в преданности дело? Может быть, она просто защищает себя, не желая попасть в плен. Ариана не может не знать, что как политическая узница она будет лишена всех тех свобод и привилегий, которыми наслаждается сейчас. У дочери изменника прав будет меньше, чем у невольника в поле.
В одежде монаха в сопровождении оруженосца он вошел но внутренний двор и направился к внешней лестнице огромной каменной башни, а по ней на второй этаж, в большой зал, в котором сейчас царил полнейший хаос – вооруженные люди и слуги бегали туда-сюда.
Растворившись в толпе, Ранульф мрачно усмехнулся.
Они готовы начать сражение? Сражение, которое он очень скоро выиграет.
Глава 3
Высокая ночная свеча трещала, ее мерцающий свет проникал за отодвинутый прикроватный полог, отбрасывая слабые тени, плясавшие по светловолосой красавице в постели. Ранульф, затаив дыхание, смотрел на мирно спавшую женщину.
Ее светлые волосы с медным оттенком, сверкающие и блестящие, разметались по обнаженным плечам, лаская мягкий холмик груди, выглянувшей из-под края шерстяного покрывала. Ранульф уловил тонкий аромат разгоряченного во сне женского тела – притягательный запах, задевавший его первобытные мужские инстинкты и вызывавший в нем желание, какого он никогда раньше не испытывал. На щеках Ранульфа заиграли мышцы от усилия сдержаться и не прикоснуться к Ариане.
Он видел жилку, слабо бьющуюся на ее белом горле. Он стоял там и упивался красотой Арианы. Светлая и совершенная. Изящная, как роза. Невинная и уязвимая, как дитя… Да только она не дитя, уже давно не ребенок…
Ранульфу хотелось дотронуться до нее.
Если она проснется, презрение в этих серебристо-серых глазах хлестнет его без всякой жалости.
И все же он не мог устоять перед искушением. Пересиливая себя, Ранульф провел пальцем по изгибу щеки, обвел хрупкую скулу и нежную впадину под ней. Она пошевелилась, и ее негромкий, едва слышный вздох прозвучал как мольба возлюбленной.
Перед глазами Ранульфа пронеслись эротические образы, и он сильно напрягся… Ариана содрогается и вытягивается под ним… Ариана хочет и вожделеет, приглашает его в свою постель, в свое лоно…
Губы Ранульфа скривились в горькой усмешке. Она никогда не пожелает, чтобы он прикоснулся к ней.
«Он не настоящий рыцарь. Он алчный притворщик низкого происхождения».
Он должен чувствовать облегчение оттого, что она считает их помолвку столь отвратительной. Должен радоваться, что ее неповиновение освободило его от любых обязательств перед ней.
И все же… в груди Ранульфа поселилась ноющая боль и еще какое-то более смутное ощущение путаницы.
«Хотела бы я никогда не слышать его имени!»
– Но ты уже услышала мое имя, демуазель, – сурово прошептал Ранульф.
