а другим не даем. Рыба, может, в озере тоже пить хочет…» И давай в яму, что под утесом, возле берега, бражку лить, пив0 — все, что осталось. В той яме много всякой рыбы водилось, она от этой бражки опьянела. Чуть сама на берег выбрасываться не начала. Бабы ее в корзины, а мужики не дают, кричат: «Мы с ними с одних котлов пили, друзья, значит! А вы друзей на сковородку? Не дадим друзей жарить, даже в сметане!» Так, сказывают, подрались, что чуть полсела не спалили, вот что было!
— А у меня кум в Киндасове живет, мужик с головой,— продолжал твердить Макки.— И село хорошее.
— Про то, как пчел там выводили, слышал? — спросил неутомимый Матти.
— Не продаст ли мне брат нашего Тайпо своих пчел? — спросил вдруг Кумоха.— Я ему за то, что от пасеки осталось, десять рублей дам.
— Десять рублей? — удивился Матти.-За пять колод с пчелами? Да и то, их пять было третьего дня. Серый, может, за это время еще пару разломал…
— Мне и трех хватит,— сказал Кумоха.— Только продаст ли?
—- Завтра с утра поплывем на тот берег, поезжай с нами,— посоветовал длиннобородый Мокки.—Младшего Тайпо увидишь, поторгуешься.
Рыбаки подгребли угли в одну сверкающую кучу, стали, устраиваться на ночлег. Потеснились, дали место Кумохе и Нийкою.
Угли мерцали, легкие порывы ночного ветерка то делали их ярко-оранжевыми, то красными, то розовыми, то желтыми. Постепенно огни углей становились все слабее, все глуше, и вот уже лишь кое-где остались маленькие лоскутики темно-красного цвета.
Про серого медведя, рыбацную сеть и якорную цепь
Ночью Кумоха два раза просыпался — ему казалось, что кто-то, тяжело ступая, бродит совсем рядом по берегу. Он прислушивался, но все было тихо. Серой холстиной полз туман из низинки. Звезды на небе становились тусклее.
Кумохе уже ясно было, как можно перехитрить, одолеть серого медведя. Вот только бы купить пчел у брата богатого хозяина!..
Но. все произошло легко и просто: брат Тайпо, такой же приземистый и рыжеглазый, долго крутил десять рублей в своих коротких пальцах, смотрел сквозь них на солнце, зачем-то нюхал, теребил редкую бородку. Видно, странно ему было видеть такие деньги у простого работника.
— Ладно, бери пчел,— сказал он наконец.— Только там, кажется, уже две колоды осталось… Остальные серый разбойник разворотил…
Когда Матти с Мокки приплыли с Кумохой и Нийкоем на пасеку, то целых колод действительно оказалось лишь две.
Испуганный пасечник еще два дня назад, оказывается, удрал вместе с собаками, и серый медведь мог хозяйничать здесь, как ему вздумается.
Он сюда приходил этой ночью,— сказал Нинкой, внимательно рассмотрев следы.— И прошлой ночью тоже…
— Мед все любят,— облизнулся Матти.
— Он и сегодня придет. Тут мы его и встретим! — обрадовался Нийкой. — Медвежьи пули я с собой захватил.
— Пуля — это уж на худой конец.— Кумоха обошел разрушенную пасеку.— Нужно его живьем взять, чтобы богатому хозяину деваться было некуда!
Матти переглянулся с Мокки, потом оба посмотрели на Нийкоя: парень в своем уме?
Но Нийкой знал Кумоху лучше, чем рыбаки: что парень задумал, то сделает, на него положиться можно.
— Что тебе для этого нужно? — спросил он Кумоху.
Кумохе нужно было многое: котел для варки медовухи,
якорная цепь, крепкая большая сеть.
Матти и Мокки целый день бороздили тихую воду Синей ламбы, доставляя Кумохе и Нийкою то одно, то другое.
Медовуха получилась крепкой — ее варили уже на старой бражке, которую привез длиннобородый Мокки из своего села. На нее еще пришлось израсходовать весь мед одной из оставшихся колод.
Когда Матти, не удержавшись, зачерпнул медовуху ложкой и пригубил, то так скосорожился, что Кумоха испугался: как бы сеть морщинок у рыбака на лице не порвалась! Веснушки и те из желтых стали сразу темно-коричневыми.
— У-ух какая медовуха!—сказал .Матти.— Даже жалко ее медведю скармливать! Выпьем ее сами!
— Медведь не придет на пасеку, если человечий дух почует,— объяснил Нийкой.— Все приготовления нужно делать подальше отсюда. А когда будем котел с медовухой тащить, то руки и ноги рыбьей чешуей измажем, пусть все рыбой пахнет — рыбу медведи любят…
Медовуха была доставлена на пасеку с соблюдением всех охотничьих правил.
Котел закопали в землю так, что, казалось, будто посреди поляны появилась яма, наполненная сладкой, пьянящей жидкостью.
— Ночью ветер будет дуть с этой стороны,— показал Нинкой,—значит, нам нужно спрятаться вон там, на деревьях. Высоко, верно. Но слезать оттуда можно будет не спеша. Ведь если серый попробует медовухи…
— А если не попробует? — спросил Матти.— Может, он сегодня не придет сюда?
— Тогда придется варить ее снова,— вздохнул Нийкой.— За ночь она выдохнется, станет обычным киселем. Комар выпьет, и у того голова не закружится.
— Ладно гадать,— сказал Кумоха решительно.— Показывай, друг, где нам сидеть, чтоб серого не спугнуть.
Рыбаки притащили две сети, длинную толстую якорную цепь.
Уложили всё на берегу — рыбацким хозяйством медведя, который бродит вокруг ламбы, не спугнешь.
Нийкой внимательно следил, чтобы все пахло только рыбой — и цепь, и края котла, и каждый след ноги.
Друзья пожевали сухие шаньги, которые оставались .еще у охотника в котомке, и полезли на деревья.
— Не свалитесь, если задремлете! — предупреждал Нийкой.— Привяжитесь к суку чем-нибудь! С этим медведем шутки плохи: раз, два—-и… Видели, что он сдёлал с пчелиными колодами? Разгрыз их, как орехи!
Ночь тянулась томительно, бесконечно. Казалось, что и звезды зажигаются на небе медленнее обычного. И туман ползет не так и не туда. Сова почему-то никак не проснется, словно еще день не кончился. А рыба будто заснула вся — не плещется в ламбе.
В эту ночь медведь на пасеку не пришел.
На следующий день пришлось снова варить медовуху — на это ушел весь мед из последней колоды.
Днем спали по очереди: всех снова ждала бессонная ночь.
В сумерках все повторилось — бегал по берегу Нийкой. следил, чтобы не осталось «человечьего запаха*, закапывал котел; устраивались на деревьях поудобнее.
Серый появился после полуночи. Его не было видно. Только кусты зашелестели, да зажужжали тревожно уцелевшие пчелы в колодах.
Медведь обошел пасеку. Что-то, видно, ему показалось подозрительным. Он петлял среди колод, потом прошел прямо под сосной, на которой сидел Кумоха. Серый показался Ку-мохе очень большим, длинным.
Пчелы сонно жужжали. Медведь ушел в лес, потом снова вернулся. Он пыхтел, отдувался, как человек после тяжелой работы.
Раздалось громкое чавканье — наконец-то он добрался до медовухи. Хлебал ее с удовольствием. Громко чмокая, захлебываясь, отфыркиваясь. И котел звенел от медвежьих когтей, словно серый хотел разодрать его стенки, раздвинуть их.
Неожиданно чавканье стихло. Медведь снова, на этот раз урча и взревывая, прошел по пасеке. Потом опять вернулся к медовухе.
Через некоторое время раздался звон котла — медведь вырыл его н катал по пасеке. Котел стукался о колоды и пни, гудел и бухал, как колокол.
Затем все стихло. Стало так тихо, что можно было сосчитать, сколько пчел еще никак не могут успокоиться.
Первым слез на землю охотник Нийкой. Держа ружье наизготовку, он двинулся к пасеке.
Кумоха соскочил с сосны так грузно, что Нинкой чуть к нему не бросился — принял его за медведя.
Матти и Мокки слезать не торопились.
— Где ж он? — спросил Нийкой, выйдя на середину полянки.
Может, он ушел спать домой?—предположил Кумоха.- Некоторые медведи любят спать в привычных местах. Как и люди.
— Он же выпил пять ведер медовухи! — прошептал Нинкой.— Ты после пяти ведер найдешь дорогу домой?
— Не пробовал,— сознался Кумоха.
Нийкой двинулся по медвежьим следам. Уходя, медведь уже не соблюдал правил лесной предосторожности и ломился сквозь кусты напрямик. За ним идти было легко. Матти с Мокки и те приободрились.
— Возвращайтесь за цепью и сетью! — сказал рыбакам Кумоха.
— Погодите,— остановил их Нийкой.— Сначала мы должны узнать, где он.
Охотник оказался прав: медведь, обойдя по берегу почти пол-озера, лег спать невдалеке от того места, где Кумоха и Нийкой встретились с рыбаками и провели первую ночь.
Медведь спал беспробудно, раскинув лапы и вывалив язык.
— Сверху он мне показался больше,— сказал Кумоха.
— У страха глаза велики,— пояснил Нийкой.— Мне он тоже казался величиной с лошадь.
Охотник остался его караулить, а Кумоха отыскал лодку и поплыл за рыбаками.
Вскоре они привезли сеть и цепь.
— Мне сети не жалко,— сказал Мани,— Кумоха, в случае чего, новую купит. Но как мы медведя в нее будем заматывать? А если он проснется?
— Пулю он получит, вот что! — размахивая ружьем, произнес Нийкой.
— Я его буду ворочать! — распорядился Кумоха.— А вы заматывайте!
