К закату того же вечера, Филип и Ник соединяли последние секции на северном краю участка.
— Я следил за ними весь день, — говорит Филип, прижимая рабочую часть пневматического молотка к креплению угловой секции. Он говорил о стае мертвецов за гольф-клубом. Ник кивнул, и поставил впритык два траверса.
Филип нажал на курок, и пневматический молоток издал приглушенный щелчок, похожий на удар металлическим кнутом, отправляя шести-дюймовый оцинкованный гвоздь в доски. Пневматический молоток они накрыли небольшим кусочком упаковочной ткани, закрепленной с помощью клейкой ленты, чтобы ослабить шум.
— Я не видел, чтобы хоть один из них шлялся поблизости, — говорит Филип, вытирая пот со лба, и переходя к следующей секции опорных балок. Ник крепко держал доски и механизм молотка скреплял их.
ФФФФАМП!
— Не знаю, — говорит Ник скептически, переходя к следующей секции. Из-за пота его атласная дорожная куртка прилипла к спине.
— Я до сих пор повторяю, что это случится не если, а когда…
ФФФФАМП!
— Ты слишком беспокоишься, сынок, — произнёс Филип, переходя к следующей секции обшивки, дергая шнур пистолета. Шнур удлинителя змеился по направлению к розетке на углу соседского дома. Филипу пришлось соединить в общей сложности шесть двадцати восьми-дюймовых шнуров, чтобы получить желаемый результат. Он остановился и взглянул через плечо.
На расстоянии около пятидесяти ярдов, на заднем дворе дома, Брайан играючи толкался с Пенни. Филипу потребовалось время, чтобы начать доверять своему незадачливому братцу приглядывать за его драгоценной маленькой девочкой, но сейчас лучшую няню, чем Брайан, ему не найти.
Игровая площадка была, безусловно, элитной. Богатые люди любят побаловать своих детей подобным дерьмом. Вот эта, вероятнее всего предназначавшаяся для пропавшего ребёнка, была укомлектована по последнему слову: горка, клубный домик, четыре качели, стена для скалолазания, тренажерный зал-джунгли и песочница.
— Здесь мы закончили, — продолжил Филип, возвращаясь к своей работе.
— Если мы всё ещё держим голову на плечах, значит мы в порядке.
Пока они устанавливали очередную секцию, энергичные звуки их работы и скрип досок скрыли предательски — тихий шорох шаркающих шагов.
Шаги приближались с другой стороны улицы. Филип не слышал их, пока блуждающий зомби не выдал себя своим запахом.
Ник первым почувствовал запах: черная, маслянистая, гнилостная комбинация разлагающегося протеина и тухлятины, словно отбросы поджарили на свином жире. Ник тут же насторожился.
— Погоди-ка, — говорит он, держа очередную секцию обшивки.
— Ты чувствуешь запах…
— Да, пахнет как…
Бледная, цвета рыбьего брюшка, рука скользнула через зазор в ограждении, хватаясь за джинсовую рубашку Филипа.
* * *
Нападавшая была когда-то женщиной средних лет в дизайнерском костюме, теперь же — истощенный призрак с рваными рукавами, почерневшими оголенными зубами, и выпученными, словно у доисторической рыбы, глазами. Её цепкая рука сжимала рубашку Филипа мертвой хваткой ледяных пальцев. Она испустила низкий стон, как сломанные трубы органа, когда Филип потянулся за своим топором, который лежал под углом к тачке в двадцати футах от него.
Чертовски далеко!
Мертвая леди тянулась к шее Филипа с вегетативным голодом гигантской кусачей черепахи. А через двор Ник шарил в поисках оружия, но всё происходило слишком быстро. Филип с мычанием тянулся назад, только понимая, что все ещё держит в руках пневматический молоток. Он уклонился от хватающих зубов, а затем инстинктивно поднял насадку пневматического молотка.
Одним быстрым движением он приставил молоток к брови мертвяка.
ФФФФАММП!
Леди зомби застыла на месте.
Ледяные пальцы потеряли свой контроль над Филипом.
Он высвободился, пыхтя и отдуваясь, изумлённо таращась на существо.
Труп пошатывался, раскачиваясь из стороны в сторону, будто пьяный, содрогаясь в своем испачканном вельветовом Кардене, но не падал. Головка шести-дюймового оцинкованного гвоздя торчала над хребтом носа леди, словно застрявшая крошечная монетка.
Существо оставалось вертикальным бесконечно долго, закатывая кверху акульи глаза, пока не начало медленно шатаясь отходить назад через аллею. Её развороченное лицо приобрело вдруг странное, почти мечтательное выражение.
В какой-то момент мертвец выглядел так, словно вспомнил что-то или услышал внезапный громкий свист. Затем — рухнул на землю.
* * *
— Я думаю, гвоздь отлично подходит, чтобы прикончить их, — произнёс Филип после обеда, расхаживая взад и вперед перед закрытыми ставнями окнами широкой столовой, с пневматическим молотком в руке в качестве наглядного пособия.
Остальные сидели за длинным полированным дубовым столом с остатками недоеденного ужина. Этим вечером готовил Брайан. Он разморозил жаркое в микроволновой печи и сделал соус из выдержанного каберне с капелькой сливок. Пенни в соседней комнате смотрела на DVD "Дору Путешественницу".
— Да, но вы видели, как эта штука упала?
Ник уточнил, толкая недоеденный кусок мяса по тарелке.
— После того, как ты продырявил её… мне показалось, проклятая тварь на секунду превратилась в камень.
Филип продолжал расхаживать, щёлкая спусковым крючком пневматического молотка и размышляя.
— Да, но зомби же упал.
— В любом случае, пневматический молоток тише пистолета, я вам отвечаю.
— И это чертовски намного легче, чем расщеплять их черепа топором.
Бобби как раз принялся за вторую порцию жаркого с соусом.
— Жаль, что у тебя нет шестимильного удлинителя, — прошамкал он с набитым ртом.
Филип несколько раз нажал на курок.
— Может быть, мы могли бы подключить этого дружка к батарейке.
Ник взглянул на Филипа.
— Вроде автомобильного аккумулятора?
— Нет, к чему-то, что можно легко переносить. Что-то вроде батарейки для больших фонарей или, возможно, для электрической газонокосилки.
Ник пожал плечами.
Бобби ел.
Филип продолжал ходить и раздумывать.
Брайан уставился на стену и пробормотал:
— Что-то нужно сделать с их мозгами…
— Скажи что? — Филип посмотрел на брата. — О чём ты, Брай?
Брайан взглянул на Филипа.
— Вся эта… болезнь. Она гнездится в мозге, не так ли? Так должно быть. — Он сделал паузу и отвёл взгляд в свою тарелку. — Я продолжаю утверждать, что мы не знаем, мертвы ли они.
Ник посмотрел на Брайана.
— Ты имеешь в виду после того, как мы… уничтожаем их?
— Нет, я имею в виду — до того, — говорит Брайан. — Имею в виду само состояние, в котором они находятся.
Филип прекратил ходить.
— Чёрт, мужик… В понедельник, я увидел как одного из них раздавил восемнадцати-колесный тягач. А десятью минутами позже он уже волочился по улице с болтающимися наружу кишками. Об этом говорили во всех новостных репортажах. Они мертвы, дубина. Они абсолютно чертовски мертвы.
— Я просто хочу сказать, мужик, что центральная нервная система — штука сложная. Всё дерьмо, творящееся в окружающей среде прямо сейчас, новые штаммы всякой хрени.
— Эй, если ты хочешь отвести одну из этих тварей к врачу на осмотр, то флаг тебе в руки.
Брайан вздохнул: Всё, что я хочу сказать — мы не знаем ситуации до конца. И что это за дерьмо творится с людьми — мы не знаем.
— Мы знаем всё, что нам нужно, — говорит Филип, глядя на брата. — Мы знаем, что упырей становится больше с каждым грёбаным днём. И, приходится сделать вывод, хотят они одного: отобедать нами. Вот поэтому мы задержимся здесь на время, позволим ситуации немного разрешиться.
Брайан выдохнул, болезненно и устало. Остальные молчали.
В образовавшемся затишье они расслышали слабые звуки, похожие на те, которые напугали их ночью. Доносящиеся из темноты снаружи дома приглушенный топот и удары неодушевленных созданий, натыкающихся на возведённые импровизированные баррикады.
Несмотря на все усилия Филипа возводить ограждение быстро и неслышно, шумы их дневного строительства привлекли ещё больше ходячих трупов.
— Как долго, вы считаете, мы сможем здесь оставаться? — тихо спросил Брайан.
Филип присел, положил пневматический молоток на стол и сделал еще один глоток бурбона. Он кивнул в сторону гостиной, откуда доносились эксцентричные голоса забавных детских передач.
— Она нуждается в отдыхе, — говорит Филип. — Она измучена.
— И ей очень нравится игровая площадка на заднем дворе, — произнёс Брайан со слабой улыбкой.
Филип кивнул.
— Здесь она может пожить нормальной жизнью хоть на время.
Все посмотрели на него. Каждый молча обдумывал ситуацию.
