И мысли о том, что она уже могла быть не такой уж и невинной, и что могла этим ротиком…
Ну, короче говоря, все грязные мысли, какие могут появиться у мужика в этот момент, у меня появились.
А потом она, видно, пришла в себя, и тоже начала орать.
И я, ошалев от неожиданного преображения невинной овечки в чертенка, выслушал новую, хоть и мало полезную информацию о себе, любимом. О том, что я — бесчувственный козел. Что ни о ком, кроме себя, не думаю, что вообще не имею права ей что-то запрещать… А вишенкой на торте была шикарная информация, что она, оказывается, меня любит.
Че-го???
Я, поначалу, решил, будто ослышался.
Ну, мало ли… Мозг от переизбытка информации перегрелся и потек.
Не мог я слышать то, что услышал.
А она, заметив мое офигение, неожиданно оказалась близко, посмотрела на меня снизу своими раскосыми глазами олененка, с застывшими в них слезами и торопливо заговорила:
— Сереж… Я ничего не требую, понимаешь. Просто не могу уже терпеть… Я сначала думала, что это ерунда какая-то… Но теперь… Сереж… Я понимаю все, но слушай…
Я стоял, смотрел на нее, такую взволнованную, такую наивную. Такую соблазнительную.
Чистый соблазн для меня.
Дикий.
Если б она была чужой, то я бы…
Нет, ничего я бы.
Я встречался со своими ровесницами в семнадцать. И в шестнадцать. И в пятнадцать даже. Но это были ровесницы.
И мы были на равных. И мы четко знали, что развлекаемся.
А здесь не развлечение, нет.
Она стояла рядом, и очень сильно тянуло дотронуться. Просто провести пальцем по губам ее, проверить, мягкие ли? Нежные? Насколько?
Но я знал прекрасно, что тогда не остановлюсь.
Неожиданно по голове солнечным ударом шмякнуло осознание происходящего. И своих тупых эмоций, которые я от себя прятал.
Глубина морального падения, своей ебанутости, потрясла.
Ну ладно, она.
Невинная девочка, оставшаяся одна в этом мире. Понятное дело, что она обратила внимание на меня, единственного близкого взрослого человека, мужчину. Не родного по крови. Конечно, она могла запросто перепутать это желание защиты, стремление обрести семью, с любовью. Она молоденькая.
Совсем неопытная.
А ты, Боец? Ты?
Ты — тоже неопытный?
Или ты просто ебнутый?
Второе — вернее.
Она положила руку мне на грудь, мягко провела ладошкой, но я вовремя перехватил.
Кто-то из нас двоих, ебанутых, должен быть взрослым.
И это явно не она.
— Татка, ты чего? Я — твой брат. Ты — моя сестра. И ничего больше.
— Не родная! Я — не родная! — выкрикнула она, пытаясь бороться и выдергивать ладошку, но я держал крепко.
— Это неважно, Тат. Ты себе придумала бред. У меня есть девушка.
— Девушка? — у нее это получилось прям шепотом. И щеки стали бледные-бледные.
Я даже испугался, что она в обморок упадет.
— Да, девушка. Тат, давай прекратим это. Мне на работу. Тебе в школу.
Кто бы знал, чего мне стоило от нее отойти и сделать вид, что я весь такой хладнокровный.
В голове шумело. И мысль билась только одна: «Она меня любит… Любит… Любит… И я мог бы… Прямо сейчас… Вот прямо сейчас…».
Я поспешно поставил кружку на стол и свалил в свою комнату. Не глядя на нее, застывшую столбом у барной стойки.
И уже в комнате какое-то время бросался на стены.
Несколько раз подходил к двери и даже за ручку брался. Зачем-то.
А потом услышал, как она топчется возле двери, обуваясь. Тихо всхлипывая.
Вышел, сложил руки на груди. И добил:
— После школы — домой. Готовиться по проекту у нас можно. И заранее меня предупреди, чтоб я тоже дома был.
Она только глянула на меня злобно и обиженно.
Но я это перенес стоически.
Ничего. Пусть злится. Пусть.
Это лучше, чем то, что до этого было.
Не так соблазнительно.
Она подуется, пообижается и прекратит. Переключится на что-то другое.
Я же, набирая срочно Варьку, тоже собирался переключиться.
Мне тогда это прямо очень нужно было.
* * *
Я докуриваю и поднимаюсь к себе.
Стою под душем, смывая накопившееся за день напряжение. И уговаривая себя, что все правильно сделал. Все правильно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я себя уже год так уговариваю.
Чего только не было за этот год…
Ладно.
Чего об этом.
Татка, судя по поведению, меня, кроме как брата, никак уже не воспринимает. Переболела.
Ты же хотел этого, Боец? Да?
Вот и получи.
И не вой. На стены не бросайся.
На людей — тоже.
Дай уже своей младшей сестре спокойно жить. Строить отношения. С парнями.
Но одна мысль об этом приводит в привычное бешенство.
Да, я сам ее тогда оттолкнул. И потом, после выпускного, тоже сам.
Хотя поцелуй этот, пьяный и горький, вспоминаю до сих пор так, что каждый раз член кровью наливается.
Это был реально самый лучший поцелуй за всю мою жизнь.
Я потом его столько раз пытался смыть, стереть, заменить другими.
Нихера.
Татка, дрянь ты мелкая, как ты так умудрилась испортить мне жизнь?
И, самое главное, что теперь делать-то мне?
В замке шуршит ключ.
Я, как был, в полотенце вокруг бедер, отправляюсь встречать гостя. Гостью.
Потому что ключ от квартиры есть только у одного человека.
У Татки.
По-взрослому.
— А вот знаешь, что, Серый ты гад, — начинает она с порога, еще не видя меня, и уже по голосу я слышу, что сестра прилично нажрата.
Когда успела-то?
Минут пятнадцать же прошло с тех пор, как домой усвистала?
Или у нее на старые дрожжи?
— Ты не имеешь права мне указывать, понял! Не имеешь…
Тут она видит меня, выходящего из спальни, и запинается, глядя расширенными глазами на мою голую грудь, облизывает губы и заканчивает уже не так уверенно:
— Права…
— Ты где взяла выпивку, коза? — я суров и внушителен. По крайней мере, стараюсь таким выглядеть. И руки на груди складываю.
Какого хера даже штаны не натянул, дурак?
Но так быстро все произошло, не успел просто. И вот теперь стою, под ее медленным взглядом, голый.
В одном полотенце. Попробуй тут внушительно и серьезно выглядеть, при таком раскладе!
Ситуация, бл*.
— Мне уже год как спиртное продают! — хрипит она, потом оглядывается невольно, делает шаг назад, к двери.
Ну надо же!
Весь запал куда-то испарился!
А чего так, а?
Я делаю шаг к ней, надеясь, что сестра испугается и свалит к себе, избавив нас обоих от неловкости.
Но она только опирается спиной на дверь, бессильно свешивая руки по бокам.
И смотрит на меня, смотрит. Смотрит!
Да бл*!
Ну невозможно же, когда так смотрят! Ну можно же с ума сойти!
Не смотри так, дура!
Не смотри!
Я делаю еще шаг, она поднимает упрямо подбородок. Я вижу, что в ноздре у нее сережка. Еще одну дырку сделала, идиотка.
С прошлого года она как с цепи сорвалась.
Я ее тогда, после выпускного, откуда она исчезла все с тем же дегенератом, от которого я отгонял ее весь последний школьный год, еле нашел.
И в каком виде, бл*!
Нет, признаю, тогда был мой косяк.
Я отвлекся немного.
Но это лишь потому, что смотреть на нее не мог. Слишком она была кукольная. В этом пышном платье, с этой прической красивой, кудряшками, вся тонкая, воздушная. Фея.
Я знал, что она нарочно так оделась, чтоб меня позлить. Нарочито невинной. Нарочито девочкой.
После произошедшего между нами недо-разговора с ее недо-признанием, мы больше не возвращались к этой теме.
И очень долго старались не пересекаться в квартире.
Я плюнул на все и стал приводить к себе Варьку. Чтоб уж окончательно.
И одновременно усилил контроль над сестрой.
Плотно поговорил с мелким утырком, подкатывающим к ней яйца.
И просил передать остальным результаты беседы и свои выводы по ситуации. Судя по окосевшим глазкам, все всё поняли прекрасно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
