Но увы! Ни на вешалках, ни под скамейками, ни в углу, среди беспорядочно сваленных и забытых хозяевами кроссовок без пары, разрозненных рукавиц, шарфов и даже синтепоновых штанов знакомой серой шапки не было. И за батареей Ежик ее не нашел. Зато там застрял интересный продолговатый предмет – пыльный, но от этого не менее притягательный. Мальчик засунул пальцы в щель между батареей и стеной, осторожно выудил металлический цилиндрик, сдул пыль и принялся рассматривать. Это был фонарик – небольшой, как раз по размеру ладони, в серебристом корпусе и с несколькими кнопками. Ежик нажал самую большую кнопку – лампочка вспыхнула ярким ровным светом, отбросив на стену четкое круглое пятно. Ежик попробовал другую кнопку – и фонарик превратился в лазерную указку, сократив пятно света до маленькой красной точки. И еще один режим имелся у этого чудесного устройства: разноцветное мигание, постепенный переход отблесков от оранжевого и малинового до сиренево-сине-зеленого, красоты неописуемой.
Ежик, недолго думая, сунул фонарик в карман и понесся на урок, забыв про шапку. Какая шапка, если в кармане такая замечательная находка? Раз фонарик за батареей пылился, значит – ничей. Значит, можно взять себе. Удача! Отдать игрушку охраннику, чтобы тот нашел хозяина, Ежику даже в голову не пришло.
На уроке математики Ежик не утерпел: вытащил потихоньку фонарик и, замирая от восторга, принялся под партой переключать режимы. Как ему казалось, делал все незаметно. Неправильно казалось: Татьяна Николаевна увидела. Рассердилась, что Ваня Ежов посторонними вещами занимается, в то время как весь класс задачки решает. Фонарик – о ужас! – отобрала. Сказала, что отдаст директору, а директор – Ваниным родителям, чтобы те знали, что сын на уроках творит. Ежик приуныл. Сначала надеялся – учительница пугает. Повоспитывает, пожурит, а потом отдаст фонарь. Как бы не так. В тот день Татьяна Николаевна была настроена сурово. После математики с фонариком ушла – Ежик только уныло посмотрел ей вслед. Все, пропала вещь. Жаль.
На следующем уроке – рисования – Ежик отвлекся от мрачных мыслей, работая над изображением старинного замка с узкими окнами, башнями и флагами. Замок был почти завершен, осталось лишь раскрасить древний герб на воротах. И в этот момент вошла секретарь директора и объявила: «Ежов – к Галине Петровне. Живо!» Тут все ученики как по команде подняли головы и посмотрели на Ежика. А у Ежика похолодело в животе. Неужели директриса его из-за фонарика вызывает?
«И вы, Татьяна Николаевна, тоже зайдите», – бросила на ходу секретарь и удалилась, цокая каблуками. По классу пронесся вздох, затем удивленно-заинтересованный шепот.
«Тихо, дети! Рисуем молча!» – Татьяна Николаевна, похоже, не ожидавшая такого поворота событий, неуклюже засуетилась, – «Ну что же ты, Ежов? Выходи!»
Весь путь со второго этажа на первый, до кабинета директора, они шли молча: Татьяна Николаевна – поспешно впереди, Ежик за ней, семеня и спотыкаясь. Перед страшной дверью учительница подтолкнула мальчика вперед, а сама вошла следом. Ежик пробормотал «Здрассть» и уставился в пол, краем глаза заметив на директорском столе злополучную игрушку. За что его вызвали, он представлял себе слабо. Неужели из-за того, что играл под партой? Но он всего лишь несколько раз нажал на кнопочки. Это же не очень страшный проступок. То есть не до такой степени страшный, чтобы сразу к директору…
Директриса, поблескивающая очками, возвышающаяся над столом и над Ежиком, встретила третьеклассника как давно ожидаемого, но нелюбимого гостя.
– Итак, Иван Ежов, ученик третьего класса «Б», – объявила она, как будто эта информация являлась для посетителей новой и абсолютно необходимой. – Присаживайтесь, Татьяна Николаевна… Иван, это твоя вещь?
Ежик заставил себя на мгновение поднять глаза, чтобы убедиться: да, именно этот несчастный фонарик держит директриса в цепких пальцах. Мальчик кивнул.
– Значит, ты говоришь, твоя, – заключила Галина Петровна.
Ежик опять кивнул. Директриса продолжала:
– Недавно в раздевалке у детей из карманов стали пропадать вещи – деньги, другие ценности. Ты случайно не знаешь, кто этим занимается? Кто шарит по карманам?
Ежик помотал головой. Он правда не знал. Галина Петровна помедлила и вновь заговорила, на этот раз обращаясь к учительнице:
– Татьяна Николаевна, когда вы заметили у Ежова этот фонарик?
– Сегодня заметила, когда он под партой играл, – с готовностью откликнулась Татьяна Николаевна.
Директриса иронично сверкнула очками:
– Вот совпадение! Несколько дней назад у одного из учеников нашей школы пропал именно такой фонарик. Что ты можешь на это сказать, Ежов?
Ежик молчал. Он искренне не понимал, что он должен сказать. Галина Петровна, видя его бестолковость, вздохнула и терпеливо уточнила:
– Ты не знаешь, кто мог вытащить фонарик из кармана?
– Не знаю, – выдавил Ежик. Единственное, что он точно знал – что он не вытаскивал. Тут бы ему и рассказать, что нашел фонарик за батареей, но что-то его удержало: ведь еще раньше он подтвердил, что фонарь принадлежит ему, значит, про батарею уже нельзя говорить, получится, что наврал.
– Откуда у тебя эта вещь, Иван? – устало и даже, как ему показалось, доброжелательно спросила Галина Петровна и потерла лоб, как если бы она давно знала ответы на все вопросы, а спрашивала только потому, что это положено.
– Мне подарили, – ляпнул Ежик первое, что пришло в голову.
– Кто? – впилась в него взглядом Галина Петровна.
Ежик лихорадочно соображал, что бы соврать. Маму и папу в это дело лучше не приплетать – будет скандал. Ведь понятно же – речь идет о воровстве. Значит, будут разбираться, проверять. Надо кого-то далекого назвать, кого не станут вмешивать. Кого же? Бабушку? Тетю?
– Дядя подарил, – торопливо сочинил Ежик. – Дядя Петя.
– Дя-дя Пе-тя? – медленно и по слогам произнесла директор. – Наш завхоз?
И тут Ежик сообразил, что никакого другого дяди Пети, кроме школьного завхоза, он действительно не знает. Вообще никаких взрослых знакомых по имени Петя у него нет. И отступать уже некуда.
– Да, завхоз. Дядя Петя. Сегодня подарил.
И Ежик посмотрел на директора максимально честными глазами – а вдруг поверит и отстанет? Вдруг ему повезет?
– С какой это стати завхоз дарит тебе подарки? – язвительно поинтересовалась директриса.
– А я ему помог парты двигать, – отчаянно соврал Ежик. – Я помог, а он за это подарил.
– Хорошо, – ледяным тоном проговорила Галина Петровна. – Сейчас мы пойдем к Петру Ивановичу и посмотрим, подтвердит ли он твои слова. Татьяна Николаевна, я попрошу вас присутствовать.
– Да, да, конечно, – вскочила учительница.
Ежик понял, что он пропал. Они вышли из кабинета – директор с фонарем, Татьяна Николаевна с чувством праведного гнева, отраженном на пылающем лице, и Ежик с горячим желанием провалиться сквозь землю. В ад, в преисподнюю, как можно глубже и дальше. Но пол не разверзся под его ногами. Шаги гулко отдавались в пустом коридоре, шел урок, и в школе стояла тишина, которую только через десять минут должен был разорвать на мелкие клочки пронзительный звонок, а после него рев вырвавшихся на волю юных созданий.
Оставалась крошечная надежда: завхоз дядя Петя не сидел на одном месте, хотя теоретически за ним была закреплена каморка под лестницей. В течение дня он перемещался по школе, где-то что-то ремонтируя, пересчитывая оборудование, контролируя исправность электропроводки и проверяя состояние сантехники. Найти его было сложно.
У входной двери бдительно дежурил охранник.
– Юра, где у нас Петр Иванович? – строго обратилась к нему директор.
Юра вытянулся.
«Скажи – не знаю, – мысленно молил Ежик. – Скажи – у него выходной. Нет, лучше, он уехал за новыми партами. И вернется завтра. Скажи, пожалуйста!»
– Петр Иванович в актовом зале проверяет стулья для завтрашнего собрания, – бойко и без запинки отчеканил Юра, как будто учил ответ всю ночь.
Мир рушился. Пока троица шла к актовому залу – две решительные дамы, олицетворяющие воинствующую добродетель, и один маленький преступник – перед глазами Ежика разворачивались картины из будущего: его обвиняют в воровстве и исключают из школы, а может быть, даже сажают в тюрьму; родители отказываются от сына-вора; он, весь в наколках, с такими же, как он, разбойниками и убийцами сидит за решеткой и хлебает тюремную баланду из железной миски. Но хуже всего – это стыд, жгучий, непереносимый стыд разоблачения, которое должно произойти через минуту, в присутствии директора и Татьяны Николаевны. Когда выяснится, что Ежик все наврал, что он – всего лишь трус, вор и подлец, когда весь мир узнает об этом… О, как же хотелось Ежику умереть на месте, только бы никогда не заходить в этот зал, не видеть завхоза, не переживать этот позор!
Дядя Петя, как обычно, в синем халате, в очках набекрень и с карандашом за ухом деловито копался у сцены безлюдного актового зала.
