Холод снова пробрал Мег до костей. Офицер с базы объяснил ей, что почти все месячное жалованье Тимми ушло на погашение кредита, выплату ссуд под закладную и прочих долгов. На текущие расходы почти ничего не осталось: вольно было ей транжирить деньги — покупала сливки, когда можно было обойтись неснятым молоком, посылала письма спешной почтой, оклеивала обоями фермерский дом, где вполне сошла бы и простая побелка. Он, разумеется, даст ей денег — аванс в счет следующего жалованья мужа. Морское ведомство полагает, что за женами нужен глаз да глаз — и не без основания. На жалованье морского офицера холостяк, пожалуй, разгуляется, а уж семейному особняки отделывать не по карману. Как теперь быть? Ну, если она решится продать дом и переехать на базу, она сама убедится, что здесь жизнь значительно дешевле.
Мег обещала офицеру обдумать его предложение. Тони вызвался расплатиться с компанией и сохранить это в тайне от Тимми. Мег согласилась. Она залезла в постель, ничуть не беспокоясь, последует за ней Тони или нет.
Тони последовал — с бутылкой шампанского и двумя бокалами.
— Видимо, три месяца отпуска ты провела в постели с Тимми.
— Не обязательно в постели, — сказала Мег. — Тогда было теплее, на воздухе куда приятнее, и если бы не Томпсон, самое хорошее место — под кухонным столом.
— Наверное, очень тяжело, когда все обрывается так внезапно.
— Конечно, тяжело, — резко ответила Мег.
Тони разделся донага. Мег легла в чем была — в шерстяных кофтах и белье (а настоящая зима еще не наступила!), — только джинсы сняла: в них в постели неудобно. Легла, чтоб согреться и успокоиться — только и всего.
— Пожалуйста, не изображай из себя посланца фирмы добрых услуг. — Мег стряхнула его вкрадчивую вопрошающую руку. — Сдается мне, ты подослан безопасностью, чтоб я по-прежнему чувствовала себя счастливой.
— Безопасность не думает о том, счастливы люди или нет. Ей нужно, чтобы они молчали.
— Что до жен, так это почти одно и то же. — Мег села и взяла предложенный им бокал шампанского. — Так ты и вправду не подослан безопасностью? — спросила она чуть смущенно, невольно поддаваясь его обаянию.
— Конечно нет. У тебя паранойя. Станут они так выкладываться ради обыкновенной жены обыкновенного штурмана.
— Должны же они чем-то заниматься, — упорствовала Мег. — К тому же Тимми не обыкновенный: он — треть группы управления лодкой, значит — одна пятнадцатая независимых британских ядерных средств устрашения.
— Он и на самом деле в группе управления? Кто тебе сказал?
— Зелда.
— Ах, Зелда… А знаешь, Зелда никогда бы не легла в постель с мужчиной, который носит теплое белье и нательную фуфайку.
— Тебе лучше знать.
Тони не возражал.
Он стянул с нее кофту и белье.
— С чего ты взял, что я стану спать с таким мужчиной? — осадила она его. — Ты сам забрался ко мне в постель. Я тебя не приглашала.
— Но и не вылезла, когда я в нее забрался. Мужчины мгновенно понимают такие тонкие намеки. А у тебя прелестные сосочки. Нежно-розовые. Намного красивей Зелдиных.
— Не шути, пожалуйста, — обиделась Мег. — Лучше подумай, как мне выжить в этом мире? Сможет Тимми уйти из флота, если он не хочет откладывать деньги?
— Дорогая моя, я совершенно серьезен, а Тимми не собирается бросать морскую службу.
— Нет, собирается. — Она прикрыла грудь простыней.
— Даже если это у него на уме, то не в подсознании. Подсознание — вот что важно.
Мег решила, что он прав, и рука ее разом обессилела, простыня упала. В этот миг за дверью послышались визг, царапанье, и ненадежная задвижка отскочила. В комнату ворвался Томпсон и залег под кроватью.
— Вовремя поспел, — сказал Мег. — А ну-ка, Тони, вылезай отсюда — пожалуйста.
— Почему? Он же бессловесный!
— Я лично в этом вовсе не уверена.
Тони вылез из постели и оделся, позабыв про галстук. Томпсон тотчас уволок его под кровать и изжевал, слегка отыгравшись за отнятую крысу.
Мег прониклась искренней симпатией к Томпсону: ведь он ее спас. Но потом пошли дожди, и земля вокруг дома, развороченная за долгие месяцы ремонта, превратилась в сплошное месиво. Томпсон не мог высидеть взаперти и пяти минут; выбегая, он уносил массу драгоценного тепла, а возвращаясь, затаскивал в дом комья грязи. По обыкновению, Томпсон несся сразу наверх, в спальню, и там отряхивался. Если Мег не выпускала его или не впускала, Томпсон отчаянно визжал и колотился в дверь, словно капризный ребенок, пока она не сдавалась. Мег штукатурила и оклеивала обоями кухню, и времени из-за Томпсона у нее ушло вдвое больше, чем она предполагала.
Приехали мать и отец Тимми — навестить Мег и выразить ей свое восхищение и сочувствие, они были самые милые и далекие из всех милых и далеких людей. Мег предложила им забрать Томпсона. Это предложение удивило и, не будь они так милы, шокировало бы их.
— Но ведь он ваш компаньон и защитник!
Он — хаос, вертелось на языке у Мег, он — безумие, он — стихийное бедствие. Он мне дорого обходится — семьдесят пять пенсов в день, он — грязнуля, но, что самое главное, он принадлежит Тимми. А Тимми — у Мег появилось неприятное чувство, будто они скинули с себя всю ответственность за сына, — Тимми скорей ваш, чем мой. В конце концов (она сознавала, что такие мысли — ребячество с ее стороны) это вы задумали Тимми.
Мег мило улыбнулась и принялась жарить на плите лепешки; плита — спасибо Тони! — уютно гудела, превосходно пекла и не доставляла никаких хлопот, если, конечно, Томпсон не подползал к ней слишком близко — тогда воздух наполнялся запахом паленой шерсти. Свекор со свекровью уехали, потрепав напоследок Томпсона по загривку.
Еще месяц — и Тимми вернется домой. Может быть, он будет дома к Рождеству!
— Держу пари, ты знаешь, когда возвращается второй экипаж, — сказала Мег Тони, повстречав его возле библиотеки.
Он посмеялся глазами и посоветовал ей обратиться к Зелде. С Зелдой Мег почти не виделась. Считала, что она во всем виновата: ведь Зелда по сути дела толкнула ее в постель к Тони (или, скорей, Тони в ее постель). И жалела Зелдиного мужа, Джима, милого, простого, улыбчивого. Жены должны блюсти себя: женская верность — что-то вроде талисмана, отводящего беду.
Пацифистки сняли лагерь и уехали, и Мег уверилась, что талисман действует. Когда пришел Тони — помочь ей выложить кафелем стену на кухне возле раковины — и провел рукой по нижней части ее джемпера, Мег влепила ему такую звонкую пощечину, что у него слезы выступили на глазах.
— Вот уж не ожидал подобной реакции, — посетовал он. — Ты, право, непредсказуема.
— Сплю неважно.
— Существует хорошее средство от бессонницы, ты его знаешь.
Это не то, о чем ты думаешь. У меня что-то вроде цистита.
Ночью то и дело вскакиваю.
— Ты беременна, — сделал вывод Тони. Он отвез ее на базу к врачу, и тот подтвердил диагноз.
— Жаль, что это не мой ребенок, — вздохнул Тони. — Обожаю младенцев. А сейчас я отбываю на юг. Пробуду там с месяц.
Мег позвонила Зелде и сообщила ей новость.
— Как ты думаешь, стоит обратиться к попечителю? — спросила она. — Может, он пошлет Тимми телеграмму?
— Какой смысл? Через несколько дней они вернутся. И твой Тимми будет в плохом настроении. Они всегда возвращаются злыми. В общем, я тебя предупредила.
Тимми ступил на землю, закачавшуюся у него под ногами, вдохнул свежий, холодный воздух и захмелел. Время будто остановилось с тех пор, как он ушел в море. У Тимми были две разные жизни. Одна — на суше, другая — под водой. Там, под водой, в вечном ожидании конца плавания, было безопаснее. Он вывел свой велосипед из-под навеса. С удовлетворением отметил, что он хорошо смазан. Зелда ждала Джима и сказала проезжавшему мимо Тимми: «Мег беременна», и он вскрикнул. Почему? От радости, удивления, потрясения? Или от полноты жизни, которую пробудил в нем чистый, холодный воздух? Он остановил велосипед возле винного магазина и купил шампанского. Когда он приехал домой, Мег еще спала, и он примостился возле нее, как Томпсон, почти обезумев от желания. Кстати, Томпсон, на его взгляд, растолстел. Мег, конечно, не смогла дать ему достаточной нагрузки.
— Шампанское в постели, — Мег вздохнула. — Непозволительная роскошь. Мы должны экономить деньги.
Ее замечание уязвило Тимми.
— Не подумай только, что я тебе не рада. — Уж лучше бы ей промолчать: слова прозвучали фальшиво.
Он взял ее так яростно и быстро, что близость скорей разъединила их, оставив на душе чувство неудовлетворенности.
— А ты растолстел, — бестактно заявила Мег. — И бледный.
— Вероятно, потому, что остальной мир слишком яркий. — Тимми отступал: ему хотелось лишь тишины и размеренного ритма своей другой, подводной жизни. Той, где капитан Джим и он сам.
