Банщица дотронулась до горевшей от сыпи левой груди, вздохнула и опустилась на колени над облепленным мидиями каменистым выступом. Раковины как будто шевелились под волнистой зыбью, то отступая, то приближаясь. Обросшие мхом и водорослями, они напоминали евреев с растрепанными бородами, толпившихся каждое утро у городских ворот в ожидании, когда те раскроются и впустят их.
Десятки раковин – как найти среди них ту, в которой прячется жемчужина?
Девушка наклонилась и коснулась поверхности воды левой рукой.
Эта раковина ничем не отличалась от других – ни больше, ни меньше остальных, ни ярче, ни темнее, так же облепленная мхом… Маркета дотронулась до нее, и створки тут же закрылись.
– Эта.
Аннабелла кивнула, опустилась рядом с Маркетой и достала нож. Лезвие у него было изогнутое и лучше подходило для открывания мидий.
Обработав раковину со всех сторон, знахарка оторвала ее от камня, улыбнулась, посмотрела Пихлеровой в глаза и ловко, как торговец на рынке, просунула лезвие между створками, после чего одним поворотом запястья вскрыла добычу.
Внутри лежала жемчужина – такая большая, каких Маркета никогда еще в глаза не видела.
– Теперь быстро положи ее в рот – на удачу, а потом выплюнь мне на ладонь, – распорядилась Аннабелла.
Маркета так и сделала. Вкус оказался приятный, свежий, и она улыбнулась. А потом выплюнула жемчужину на подставленную ладонь Аннабеллы. Рыжеволосая знахарка вынула кожаный мешочек, опустила в него жемчужину, крепко затянула шнурки и спрятала мешочек под корсаж.
– Что ж, теперь давай займемся твоей сыпью.
Они вместе вернулись в дом знахарки, и там снова появились три кошки – только теперь они замяукали хором. Аннабелла наклонилась и погладила каждую.
– Мои хорошие, – промурлыкала она, открывая дверь.
На полках в большой комнате стояли, теснясь, глиняные горшочки с мазями и топленым жиром. В центре комнаты находилась открытая костровая чаша, хотя, судя по всему, готовила хозяйка на устроенной у стены печи.
Наверное, здесь она и творит свое колдовство, подумала, озираясь, Маркета и произнесла про себя короткую молитву. Но уходить ей совсем не хотелось. Одна из кошек, ярко-рыжая, с зелеными глазами, задержалась в доме, наблюдая за гостьей.
С потолка свисали связки сушеных трав, и комната напоминала перевернутый сад с тянущимися вниз цветками и листьями.
Маркета чихнула. Раз, потом другой.
– Так и будет, пока не привыкнешь, – сказала Аннабелла. – У тебя над головой сушатся с полсотни разных трав и цветов. Я заварю ромашковый чай, и мы начнем лечить твою сыпь.
Она взяла с полки глиняный горшочек с проволочной ручкой и налила в него воды из кувшина, а потом поворошила палочкой угли и принялась дуть, пока те не разгорелись с новой силой. Подбросив в огонь березовое полено, знахарка вытерла руки о фартук и, подхватив горшочек щипцами, сняла его с крючка в очаге.
Маркета уловила запах сочащегося жиром копченого окорока, висевшего над огнем в печи. В отличие от ароматов неизвестных трав, этот был ей знаком. Жители Чески-Крумлова хранили мясо и колбасы подвешенными в дымоходе, чтобы дым не давал им портиться.
Вооружившись ножом, Аннабелла заглянула в дымоход, просунула вверх руку и улыбнулась, нащупав жирную колбаску. Прибежавшие на запах кошки требовательно замяукали, и хозяйка выдавила на пол немного жира – мол, полижите.
– Давай! Поедим мяса с хлебом да выпьем эля. Надо отпраздновать! – Она поставила на стол большой кувшин и две глиняные кружки.
Девушки сели на скамью у огня и в ожидании, пока закипит вода для чая, принялись за хлеб и колбасу.
– Как ты меня нашла? – спросила Аннабелла.
– Твой сосед, алхимик, сказал, что ты можешь быть на кладбище, – ответила Маркета.
– А, пан алхимик… Да, он человек наблюдательный. А ты знаешь, что он еще и астролог? Большой мудрец, хотя в алхимии успехов не снискал.
– Сказал, мол, сыпь у меня из-за того, что тело и дух возмущены.
Аннабелла задумчиво прожевала кусок колбасы. Причмокнула губами. Кивнула.
– По-твоему, он прав?
– Не знаю. Я думала, ты скажешь, – развела руками ее гостья.
– Я же не в твоем теле и духе! И жемчужину нашла не я, а ты сама.
Маркета смущенно вздохнула и посмотрела на прыгающие в печи огоньки.
– В жизни бывают моменты, которых я сама стыжусь, – призналась она. – Есть такое, что я хотела бы изменить.
– Не стесняйся, говори. Мне ты можешь рассказать.
Маркета с усилием сглотнула.
– Не хочу быть банщицей. – Она произнесла это так, словно выплевывала горькую траву. – Не хочу показывать себя мужчине, чтобы тот потешился. Особенно старому да женатому. Ненавижу… эту вонь… эти руки…
Гостья охнула – здоровенная рыжая кошка прыгнула ей на колени.
По-прежнему глядя на огонь, Аннабелла протянула руку и погладила кошку, которая выгнулась под ее ладонью и заурчала.
– Похоже, твое тело тоже не переносит его прикосновений. Тебе надо искать выход. У тебя есть мечта? Что бы ты хотела делать?
Маркета опустила голову и уткнулась взглядом в рыжий мех.
– Скажи мне. Скажи, какого будущего ты хотела бы для себя, – настаивала травница. – Пусть даже самого невозможного. Не говори, кто ты есть, не говори, кем должна быть, – скажи, чего ты хочешь.
К дыханию знахарки примешивался аромат трав, словно и сама она была частью висящего над головой сохнущего сада.
И Маркета сказала то, чего никогда раньше никому не говорила. То, о чем раньше не смела и подумать, не то что произнести вслух.
– Я хочу быть целительницей. Хочу быть рудометом… нет, настоящим лекарем, чтобы излечивать людей, согласно учениям Парацельса и Галена.
– А, Парацельс… – протянула Аннабелла. – Знаешь ли ты, что многими из его приемов и лекарств мы, знахарки, пользуемся уже сотни лет? Его библия целительных трав собрана из рецептов наших матерей и бабушек, передававшихся женщинами из поколения в поколение.
Маркета недоверчиво покачала головой. Парацельс был ученым, а не каким-то кудесником, и слова Аннабеллы звучали для нее кощунством.
Знахарка пожала плечами.
– Вижу, ты мне не веришь. Что ж… – Не договорив, она поднялась и открыла старчески заскрипевший сундук, после чего наклонилась к нему, а потом выпрямилась и осторожно вынула Книгу Парацельса.
– Что это? – изумилась Маркета. – Ты смогла позволить себе такое?! Это ж настоящее сокровище!
– Ну да. Это подарок. Скажем так, я оказала очень большую услугу одному весьма богатому и влиятельному человеку, – улыбнулась Аннабелла. – Брысь, Пророчица! – Она махнула рукой, прогоняя рыжую кошку, привольно разлегшуюся у Маркеты на коленях, и положила на ее место увесистый фолиант. – Открой.
Гостья и подумать не могла, что когда-нибудь собственными глазами увидит писания самого Парацельса, тем более в доме колдуньи в Чески-Крумлове. Вдохнув пьянящий животный запах пергамента, она бережно взяла книгу и невольно залюбовалась покрывавшим страницы тонким чернильным письмом.
«А ведь Аннабелла умеет читать!» – поняла вдруг девушка.
– Кто научил тебя грамоте? – спросила она.
– Тот самый добрый сосед, которого ты встретила сегодня, – пан алхимик. А теперь посмотри, что здесь говорится о кожных воспалениях. У меня есть для тебя снадобье – иванова трава, выдержанная в вымоченном овсе.
Осторожно, одну за другой, переворачивая страницы, Маркета стала искать запись о средстве от кожного воспаления.
– Да, есть. – Она широко улыбнулась. – Парацельс называет его «красным маслом».
Едва услышав название, Аннабелла протянула руку к сияющему, как закат, горшочку.
– Как собрала на Иванов день, так и настаиваю. У этих цветов, если собрать в нужный час, особая сила. Возьми его с собой, а дома налей в чашку – ровно столько, чтобы дно закрыло. Потом добавь с полчашки вареного овса и сделай припарку в тех местах, где есть сыпь.
Маркета кивнула.
– Но это еще не все. Ты должна принимать по три капли настойки в день и думать при этом о своей мечте, – продолжала травница. – Обязательно думать – иначе настойка не подействует.
Дочь цирюльника опустила голову.
– Какой от этого толк? Мама договорилась, что я буду обслуживать пивовара, а семье нужны деньги. Я – женщина, и если стану практиковать кровопускание или что-то другое, меня обвинят в…
Она осеклась.
– В колдовстве? Ты этого боишься? – спросила Аннабелла. – Ну, сестричка, наберись смелости и иди за мечтой, а не покоряйся требованиям матери и не слушай, что говорят и советуют сплетники!
Маркета кивнула.
– Сохранишь надежду – лекарство подействует. Предашься отчаянию – ни я, ни кто другой тебе уже не помогут, – предупредила ее хозяйка. – А теперь давай-ка выпьем ромашкового чаю с медом. Он тебе на пользу – хорошо успокаивает.
С этими словами знахарка наклонилась и погладила гостью по голове.
– Какие у тебя необыкновенные волосы… Никогда не видела столько разных цветов сразу. Как пятнистый янтарь.