Почти все трупы в Академии зековские. Такие трупы идут за первый сорт, сравнительно молодые мужчины и женщины, мускулатура выражена, а жира мало. Трупаки гражданских медов хуже – в основном старики. Группа ставит самого зашуганного у дверей предупредить на случай о появлении офицера, и продолжает исследования дальше. Ты сиськи открой! Ой какие, фу-у-у! На лицах отражется двоякое чувство – некое смешение крайней брезгливости и неподдельного интереса с вполне очевидной сексуальной окраской. Нет, никакой некрофилии здесь нет, просто большинство наших семнадцатилетних мальчиков голое женское тело рассматривают впервые в жизни. Раздаются откровенные сожаления, что баба мёртвая, была бы живая, то за такие буфера можно бы и подержаться. Ну вот покрывало полностью снято. Все собрались у ног трупа, коментируя наружные женские половые органы. «Вот это да-а-а» и «фу-у-у» звучат от всех одновременно и в равных количествах. Наконец любопытство удовлетворено, брезгливость берёт верх, труп снова прикрывают. Закрой глаза, и перед ними сразу появляется эта увиденная часть. Похоже аппетита на обеде не будет. Один парень стоит бледный, видать совсем не хорошо ему от такого лицезрения. Хотя всем остальным вроде как и наплевать… Никто никого специально не учил, чтоб трупаков не бояться. Вроде как уже и не страшно. Нет, ещё страшно – одному в такой класс заходить пока очень даже не хочется.
День ото дня страх улетучивается. Натуральные человеческие кости и черепа больше не вызывают содрогания, когда берёшь их в руки. Кости запросто выдаются на дом для самоподготовки. Перед сном их вертят перед глазами, стараясь запомнить бесчисленные анатомические образования, а потом, чувствуя, что засыпаешь, просто суют под подушку и спокойно спят до утреннего противного треска загоревшихся люминисцентвных ламп, сопровождающихся ненавистным криком дневального «Курс! Подъё-о-ом!!!». После скелета начинаются связки, количество вложенной инфрормации уже кажется превысило возможности мозга. А ещё физика и химия, там правда полегче – учить много приходится, но кое-где можно выехать на элементарной логике. А вот История Партии… Тут логика бессильна. Тут требуется классовая убежденность в правоте социалистического выбора. Фил по началу пытался учить ИП, как обычную науку, но как-то сам нарвался на кучу противоречий в самом обычном учебнике для военных училищ, и с дуру спросил об этом своего преподавателя, полковника Гудкова:
– Товарищ полковник, а почему если к семнадцатому году уже сформировался левый троцкистский уклонизм, то в восемнадцатом самого Троцкого единогласно поставили руководить строительством Красной Армии, то есть на вторую должность в государстве, после Ленина?
– Товарищ курсант! Это идеологическая диверсия!!! Да в военное время я бы вас расстрелял у заднего колеса вашего «Уазика»! Да как вы вообще можете! Нет, вы посмотрите как низко упала политическая сознательность! И это будущий офицер! Позор!
Вопрос полковнику Гудкову обошелся Филу дорого – первым экзаменом на зимней сессии шла злополучная История КПСС. Феликс ответил на твёрдую пятерку, может даже его ответ был лучшим во взводе, но не имеет права такой политически незрелый элемент получить «отлично» по Истории нашей Партии. Гудок, скрепя зубами, вкатил Филу четвёрку. Так и осталось это «хорошо» первой оценкой и единственной четвёркой в Филовой зачётке за все оставшиеся шесть лет. Остальные отметки разнообразием не баловали – короткие «отл».
Однако кроме уроков много времени приходилось тратить что называется в пустую. Главным хронофагом (времепожирателем по-латыни) были различные наряды и хозработы. Один замполит факультета, проповедник победы революционных идей над здравым смыслом, полковник Василий Кононов видит в таких мероприятих толк. Если судить по его речам, то это самый главный воспитующий момент в курсантской жизни. Сегодня замполит разошёлся не на шутку, в пылу заявив, что хозработа важнее для курсанта-медика, чем анатомия. Мол первая воспитывает волю, а вторая же просто наука, каких много. И вообще наука ничего не воспитывает, а просто учит, да и то плохо. Вот Партия учит хорошо – социалистический труд на благо всего общества создаёт нового человека. Во как! Прям те новая эволюция. С этими словами замполит благословил всех вместо уроков идти разбирать старую кафедру Паразитологии. Там Фил нашёл здоровый полый кирпич, ещё дореволюционный, с ятями. С двух сторон было написано «КОНОНОВЪ». Курсанты посмеялись, кто-то предложил туда насыпать земли и посадить дубок. Дубов рядом было порядочно, быстро отыскали проросший желудь. Принесли дубок на курс, поставили на подоконник словно комнатный цветочек. Курсанты о нём заботились, поливали, пока Вася Кононов не нашёл своего однофамильца при очередном шмоне. Видать в спешке забыли спрятать реликвию. Замполит орёт, мол, что это? Феликс было пустился в какую-то пространную лекцию об японском искусстве, экибана-бонсай… И улетел этот натюрморт с третьего этажа об асфальт, как граната во врага. Замполит намёк слишком близко к сердцу принял.
Однако акт вопиющего вандализма не остался безнаказанным – Феликс решил отомстить «красному попу» за погибшего любимца. Так как именно у его кровати находился злополучный подоконник с именным кирпичём, то доказать свою непричастность Филу не удалось, и он получил от замполита наряд вне очереди. С ним за компанию в наряд поставили Изю, Игорька Сафронова, тоже залётчика-внеочередника. Залетел Изя по-дески – на рубильнике. Незадолго до шмона послал его старшина Абаж-Апулаз открывать боковой вход – курс со столовки встречать. Сафронов вход открыл, стоит, ждёт, а курса всё нет. И обнаружил он на стене здоровый железный ящик с ручкой. От нечего делать Игорь этот рычаг дернул вниз, а оттуда сноп искр! Курсант сразу в неописуемый восторг пришёл. И делал салют еще минуты три, всё равно от скуки маяться. За этим увлекательным занятием его и застали Образец и Кашалот, оба генералы – начальники факультетов сухопутчиков и мореманов. Они бегали по всему расположению, пытаясь найти причину ритмичных перебоев с электричеством – рычаг-то был рубильником, отключавшим ток сразу во всех кабинетах начальства. С генеральского слова Изю заступили в наряд повторно, да и не один раз. Понятно, такое тоже требовало мести. К сожалению кабинет Кашалота оказался неприступен, а вот кабинеты замполита Кононова и генерала Образцова дежурный ночью открыл и как нельзя кстати пригнал Изю с Филом там убираться. Во время уборки ребята тихонько открутили розетки и спрятали в тех дырках сырые яйца. Дней через десять яйца протухли и у начальства такой аромат в кабинетах стоял – хуже, чем в морге на Судебке! Генерал с полковником искали-искали, что воняет, да так и не нашли.
В ночь «диверсии» у Сафронова шёл уже третий наряд вподряд, и он порядком вымотался от постоянного недосыпания, да и Феликс вместо драгоценных минут сна среди ночи по генеральским розеткам лазил. К концу наряда сил у них почти не оставалось, вот и прохалявили слегонца – толчки не помыли. А наряд у них принимал тот же старшина Абаж-Апулаз и сержант Клизьма. Заходят, значит, они в туалет, а там всё засрано! За такую борзость Абаж-Апулаз грозится ещё нарядов вне очереди влупить, а Клизьма обещает припахать курсантов «на донаведение порядка» не приседая часов этак до трёх ночи. От такой перспективы Феликс пожух, а у Игоря вообще дополнительные наряды, как смертный приговор – и так учёбу вконец запустил. Он и спрашивает:
– Товарищи командиры, что бы вам такого сделать, чтоб вы от нас отцепились?
– Вот если подашь нам ананасов в шампанском, то простим. Вам пятнадцать минут, время пошло! – в издёвку закомандовал Абаж-Апулаз.
Ну какие могут быть ананасы в шампанском ночью в советском Ленинграде, да ещё в курсантской казарме?! И Феликс, и Игорь тогда в жизни вообще ананаса то не пробовали. Но тут случается чудо – через пятнадцать минут приходит Сафронов и несёт два стакана тонкого стекла, где в шампанском плавают свеженарезанные кусочки ананаса. Командиры от такого поворота обалдели и наряд приняли с грязным туалетом, а Игоря на все оставшиеся шесть лет Изей прозвали с лёгкого словца старшины:
– Нет, ну ты, курсант, точно еврей – так выкрутиться славянину невозможно!
Оказывается, Изя прямо в форме пробрался в валютный бар гостиницы «Ленинград», где умудрился разжалобить бармена. Тот пожалел военного, забесплатно сделал ему коктейли и отдал вместе со стаканами. Гостиница рядом, вот он и управился за пятнадцать минут.
Справедливости ради надо заметить, что не все замполитовские мероприятия были рабски-трудовыми или мозгопромывочными, кое-что было вполне приятным. Например культпоходы – от экскурсий на «Аврору» и по другим местам «колыбели революции и боевой пролетарской славы», до выходов в цирк или на концерты. В ближайшее воскресенье увольнений не будет – Феликс со всем курсом идёт слушать хоровое пение. Дяди в возрасте с животиками, но в форме рядовых здорово поют патриотические песни, хотя конечно всё равно лучше бы в город сбегать, кинушку посмотреть, со студентками побалагурить или просто пивка попить. Когда шли строем с концерта, произошёл один забавный случай. Самый длинный на курсе Витька Закриничный, по прозвищу Какря, как положено топал в первом ряду, и как не положено вертел головой по сторонам, разглядывая прохожих девочек и… И провалился в открытый канализационный люк! Вылезает по шею в дерьме. Пришлось Какрю в середину строя ставить, чтобы народ в центре Ленинграда не пялился. А он, зараза, идёт, из-за роста своего как тополь на Плющихе выделяется и говном воняет. Курсанты в строю орут: только к нам не прикасайся! Потом прям в шинели пошёл в душ мыться, его дневальный на курс не пустил.
