После подъёма лагеря выяснилось, что Аглае стало гораздо лучше: температуру сбили до тридцати семи и шести, а горло стало меньше болеть. Мы собрали лагерь и отправились вперёд. Железная решётка, и вправду, открылась сразу после того, как я повернул крепёж для факела. За ней из каменных ходов был самый настоящий лабиринт, в котором наш проводник ориентировался, словно рыба в воде. Вскоре мы встретили ещё одну решётку, которая открылась после того, как мы дёрнули за цепь с кольцом на её конце. Правда, цепь удалось найти далеко не сразу.
Ещё одну железную решётку отпирал рычаг в медной коробке. Этот был, напротив, совершенно не спрятан и располагался на соседней стене. Дальше, постепенно, как это бывает в написанной на совесть книге или остросюжетном фильме, лабиринт начал играть с нами саму настоящую игру.
В одном его месте, для того чтобы отпереть очередную решётку, понадобилось сообразить положить камень на выпирающую вверх плиту. Затем нам попалась дверь, ключ от которой лежал в нише, которая была в одном из тупиков поблизости. Окурок не торопился нам подсказывать, вместо этого, посмеиваясь, курил самокрутку и своими каверзными замечаниями, полными сарказма и иронии, только подзадоривал нас.
– Вам это пойдёт на пользу, – прищуривался он. – А если бы вы были одни?
– Если кто-то, вы, например, уже проходили его, то как ключи, которые исчезают в скважинах, возвращаются обратно в ниши, ну и так далее… или они не возвращаются? – спросил деда Павлов.
– Я и сам над этим думал, – признался Иван Васильевич. – И над многим другим.
– Над чем же? – поинтересовался Лихман.
– Как попасть на нижние уровни. Мы пойдём насквозь, а не вглубь. А это место относительно несложное и знают о нём многие. Вот над чем, – пробурчал Зигунов. – Но ты пока не забивай свою голову всякой ненужной ерундой, капитан. И не отвлекайся!
Как раз в этот момент мы никак не могли найти ключ от решётки, который совместными усилиями, в конце концов, удалось найти. Он был в нише за каменной стеной, которая отпиралась камешком, таким же, какой я нажал, после того как мы преодолели водную преграду. Камешек заметила Аня.
Следующей была загадка с нишей, в которой блестел ключ от двери поблизости. Перед ней была яма, перепрыгнуть которую было возможно только с большим риском – уж слишком она была широка. Лёша первым понял, что нужно было кинуть камень так, чтобы он попал на плиту перед нишей с ключом. Сразу же, как у нас это получилось, створки ямы, словно ставни окна, закрылись, и мы смогли взять ключ.
За дверью, со скрипом ушедшей вверх, оказался небольшой зал. В его противоположной стене стояла следующая запертая дверь. Рядом с ней простиралось барельефное изображение. В нём были два углубления, сразу обращающие на себя внимание. В левой и правой стенах начинались ходы, уходившие в неизвестность.
Барельеф был сделан грубо, наверняка давным-давно, и не баловал зрителя чёткостью своих линий и богатством деталей. Изображение на нём, судя по всему, живописало воина, в руках которого покоилось копьё, на мой вкус, больше похожее на молнию. Им он разил чудовище, представляющее собой нечто среднее между драконом, крокодилом и змеёй. Одно из углублений было сделано на острие копья, другое на его окончании.
– Знакомый сюжет, – задумчиво произнёс Александр Юрьевич, глядя на барельеф поверх своих очков. – Митя, посвети, пожалуйста, вот сюда… спасибо. Да, постой, пожалуйста, на месте, я его сфотографирую.
– Что будете делать? – улыбнулся окурок. – Если вы так долго будете над каждой пустяковой загадкой думать, мы в Южный крест и за десятицу не дойдём.
– А мы и не над загадкой думаем, – заметил майор. – Пока. Пойдёмте в боковые проходы.
В левом коридоре в нише мы нашли замаскированный драгоценный камень. Это был рубин.
– Его надо вложить в углубление! – догадался капитан.
– И найти второй камень! – предложила фельдшер.
– Химические источники света надо выкинуть, – констатировал начальник подземной поисковой партии. – Толку от них уже почти никакого.
Со вторым камнем пришлось повозиться: его нигде не было до тех пор, пока мы не нашли скрытую кнопку, которая открыла потайную нишу. Когда оба камня были вставлены на свои места, в двери что-то щёлкнуло, а камни скрылись в отверстиях.
– Быстрее! – сказал проводник, толкая дверь. – Нам надо успеть!
Мы успели. Крайним был Иван Васильевич, за которым замаскированная дверь захлопнулась, не оставив за собой никакого следа. Осмотревшись по сторонам, мы к своей превеликой радости поняли, что оказались во Внешней системе Южного креста, в месте, которое было не слишком удалено от его границ.
Мы прошли несколько часов, после чего фельдшер выпросила привал, потому что Аглая, да и если честно, не только она одна, сильно устали. Ничто не предвещало беды: с шутками и смехом мы, как обычно, поели, поделили время дежурных смен и улеглись спать. Пробуждение было мучительным: я сразу понял, что мы попали в плен.
ГЛАВА IV
в которой наши герои встречают самый настоящий рассвет и любуются самой настоящей радугой
– Поживее! – грубо будили нас незнакомцы, тыча дулами своих автоматов в наши лица.
Сначала я ничего не понял, реальность смешалась в моей голове с остатками сна, и первые несколько мгновений после того, как открыл глаза, я считал, что нас захватили те самые таинственные незнакомцы, у которых в Разбитой пустоши мы отбили Аглаю. Потом, конечно, понял, что это не так: эти говорили на русском языке, освещали пространство вокруг себя с помощью свечных фонарей, и хотя тоже были одеты в чёрные балахоны с капюшонами, безусловно, от них отличались.
Пришельцев было около десятка. Казалось, что они торопятся на пожар. Не дав нам никакой возможности объясниться, не обращая никакого внимания ни на наши возмущённые протесты, ни на попытки лидера подземной поисковой группы установить контакт, они мгновенно связали нам руки и рты, скрепив общей верёвкой так, что из нас получился караван пленников.
Этой участи избежала только Аглая, которую к общему вящему удивлению, ведущие нас неизвестно откуда отлично знали, как впрочем, и она их. Они называли её Машей, и она, как ни в чём не бывало, откликалась на это имя. В общем, по спокойной, хоть и досадной реакции своих товарищей я понял, что агрессоры – это не наши прямые враги, а какая-то противоборствующая или конкурирующая с Южным крестом группировка Подземья. Что позволило надеяться на благоприятный исход нашего плена. А также считать всё происходящее с нами весьма неприятным, но отнюдь не смертельным событием. Или мне просто хотелось так думать, чтобы успокоиться и взять себя в руки?
Несмотря на то, что нас торопили как могли, конечно, мы передвигались не так быстро, как это могли бы делать освобождёнными от пут. Так продолжалось в течение очень долгого промежутка времени, после которого наши конвоиры остановили нас. После этого они отошли в сторонку и, то и дело бросая на нас свои неодобрительные взгляды, принялись о чём-то шушукаться. У меня появилась надежда на то, что нас наконец-то развяжут и, может быть, даже отпустят в туалет. Конечно же, я ошибался: нас не только не развязали, но и вдобавок ко всему повязали чёрные повязки на глаза, которые нарвали тут же, видимо, из куска маскировочной ткани.
После этого идти стало совсем невесело. Я постоянно спотыкался и слышал, что этой же участи не избежали и мои товарищи. Лжеаглая постоянно требовала у агрессоров нас развязать, но на неё никто не обращал никакого внимания. Во рту пересохло. Ноги ныли от ссадин. Основной мотив желания окрасился в целую палитру оттенков: захотелось пить, есть, курить, не говоря уже просто об отдыхе, то есть о состоянии покоя. Границы между ними размылись.
Шаг за шагом я чувствовал, что скоро может наступить именно тот момент, когда от досады, именно от неё, а не от настоящего отчаяния или горя, человек способен забыть всякий стыд и расплакаться как ребёнок. К счастью, там, за пеленой повязки начало происходить что-то интересное: звуки (как это нам не заткнули ватой уши?) говорили о том, что мы, скорее всего, входим в лагерь этих странных людей.
Вскоре шум, хлынувший бурным потоком в наш мозг, подтвердил эту догадку и позволил с уверенностью считать, что мы попали в густонаселённое место Подземья, город или что-нибудь вроде этого. Голоса, плеск воды, всевозможные бряцанья, клацанья, щелчки и потрескивания не оставляли никаких сомнений. К тому же были слышны приглушённые переговоры, которые, несмотря на то, что слов мне так и не удалось разобрать (из-за их тишины, но они точно велись на русском), очень напоминали переговоры со стражей, а после них был отчётливо слышен звук, напоминающий скрип отпираемых ворот. Но куда мы попали? Что нас ждёт? Моя воспалённая фантазия успела нагородить Бог знает какой огород, как вдруг послышался окрик. Невозможно описать, с каким наслаждением я услышал его знакомые нотки!
