Водитель, дабы тишина в салоне не казалась зловещей, включил радио.
- ... заявил, что ни о какой оккупации, осуществляемой Крестоносцами, не может быть даже разговоров, ибо впервые после многих лет в роли марионетки американского империализма Япония становится свободной страной. Цитата: "Союз христианских государств лишь помогает нам восстановить подорванный за эти десятилетия потенциал. С их помощью мы отбросим робу тюремного заключенного, надетую на нас Америкой после Второй мировой, и рука об руку начнем жить в новом мире". В своей речи он коснулся также вопроса о повсеместном разрушении святынь нехристианских религий. Премьер-министр утверждает, что ничего общего с деятельностью "Сroix Du Monde" данные действия не имеют, так как общественность сама неоднократно высказывалась против разгула религиозно-еретической оппозиции, прибегающей зачастую к насильственным методам в...
- Поверить не могу, что нынешние таксисты слушают всю эту муру... - раздалось с пассажирского сиденья. - Водила-сан, ты бы хоть музыку какую врубил, что ли...
- Э, хорошо... - нервно отозвался таксист, торопливо разыскивая другую радиостанцию. Через пару секунд возни радио принялось исторгать радостно-мелодичные звуки музыки, сопровождавшие голос какой-то японской поп-певицы.
- Вот это уже луч... - речь Сэма вдруг прервалась, и водитель услышал странный шорох. Оглянувшись, несчастный таксист обомлел. Массивный пассажир, опустив стекло, высунулся из окна по самые плечи и радостным криком комментировал нечто, что только что увидел.
- Что вы делаете?!
- Мама, что они творят с твоим сыном! - обдуваемый встречным ветром Сэм не удостоил японца ответом. - Это же надо!..
Внимание гостя Токио было приковано к стайке старших школьниц, с портфелями в руках стоявших на перекрестке в ожидании зеленого сигнала светофора. Прелестные юные японочки испуганно глянули в сторону проезжавшего мимо автомобиля с высунувшимся из окна толстяком.
- Йа-ха-ха! Сэйлор-фуку! Во имя святого Себастьяна Милосердного, я вижу настоящие сэйлор-фуку!
Восторженные вопли донеслись до школьниц, и те большей частью смущенно отворачивались. Хотя некоторые из них были скорее польщены пусть и несколько хамской, но в целом приятной выходкой.
- Э... Прекратите немедленно! - обрел вдруг смелость таксист. - С ума сошли?!
Он закончил приводить себя в порядок. Безукоризненно чистые волосы были тщательно зачесаны назад, как обычно, и более не походили на разоренное воронье гнездо. Ботинки он начищал лично минут двадцать и теперь мог разглядеть в них собственное отражение. Брюки по-хорошему следовало бы погладить, но в данной ситуации это было невозможно. Ничего, он не из тех, кто сильно мнет одежду.
- Радость, счастье неземное... - напевал он слова из "Оды к радости"
Последняя пуговица новенькой, только из магазина, рубашки была застегнута. Он стряхнул с плеча невидимую пылинку и одернул полы своего великоватого пиджака. Затем проверил висящие сбоку ножны. Нож, тот самый, которым была убита проститутка, надежно покоился в их объятиях.
-... к нам пришедшее с небес...
Он шагнул к прикроватной тумбочке, не взглянув на обнаженное тело женщины с перерезанным горлом. Взял оттуда пистолет. Было, конечно, не слишком безопасно оставлять его лежать там, зная, что промахнись он с ударом, у шлюхи появлялась возможность убить. Но не всякую возможность можно реализовать так просто. К тому же, его это только сильнее возбуждало.
"Смит-Вессон" 1006 приятно лег в ладонь. Стрельба никогда не доставляла ему такого удовольствия, как работа с ножом. Но и в огнестрельном оружии есть своя прелесть. Убрав пистолет во внутренний карман пиджака, он глянул в зеркало. Что ж, все в норме. Оружие не выпирает, одежда чистая, лицо довольное. Можно идти.
Продолжая напевать себе под нос, длинноволосый гайдзин прошел к двери в коридор и, открыв ее, навсегда покинул комнату с мертвой женщиной, которая на свое несчастье подцепила богатого клиента.
Несколькими часами позже. Район А-8, Старый Токио
Небо, казалось, утратило цвет над старыми районами Токио. Серые улицы, покрытые многолетним слоем пыли и грязи, не способствовали восприятию жизни в ярких красках. Как и звенящая тишина мертвого города, ощетинившегося пустыми глазницами окон в брошенных домах. Унылым и зловещим местом стал некогда оживленный мегаполис в одной своей половине. Огороженная восьмидесятиметровой бетонной стеной, эта зона забвения медленно приходила в упадок, который год, не видя кипящей жизни по ту сторону. Жизни тех, кто остался в живых. Жизни тех, кто унес отсюда все жизненные краски, оставив только серость.
Сейчас некогда ухоженная и аккуратная проезжая часть превратилась в уродливую карикатуру на саму себя, покрытую цементной крошкой и мусором. На простой машине здесь было проехать трудновато, разве что на вездеходе. И асфальт тоже был бледно-серым.
Фонарный столб, валяющийся поперек дороги на перекрестке, видел еще те времена, когда мимо него пробегали по своим делам юные пышущие здоровьем и жизнерадостностью девушки, спешащие в старшую школу или в колледж. А следом спешили счастливые или несчастные молодые парни, догонявшие девушек или убегавшие от них же, солидно плюхали служащие с портфелями и без, косились на проезжавшие мимо машины голодранцы...
Обладай столб рассудком, то непременно превратился бы в отличного физиономиста - столько разных лиц прошло мимо за годы. Но он был всего лишь железкой, верно служившей муниципалитету до того дня, когда страшная сила заставила металл погнуться и переломиться, швыряя несчастный столб, подобно трупу побежденного, поперек дороги. Сила вообще обладает свойством быть грубой и огрублять все, к чему имеет отношение.
Вот и сейчас закованная в тяжелый доспех нога с силой наступила на многострадальный столб, нарушив многолетний покой несчастной железяки лишь для того, чтобы лишний раз сплющить.
- Черт... - ругнулся некто, облаченный в броню, когда нога неожиданно ушла вниз, давя металл.
Странная серебристая фигура удивительным образом не попадала под обезличивающее воздействие окружающего унылого фона. Гуманоид неестественно высокого роста спокойно двигался по заброшенной токийской дороге, медленно переставляя ноги. Его широкие плечи ласкали бы глаз всякого свидетеля правильностью литья, ноги выглядели так, словно мышцы чудовищно переразвили усердными тренировками. А уж про всяческие бицепцы-трицепцы-дельтовидные и упоминать не стоило, ибо странный серебряный молодчик был мечтой всех ценителей культуристской фигуры. Вот только свидетелей прогулки необычной груды мышц не нашлось в этот день в развалинах городских кварталов. Но случись людям неведомым образом очутиться там, они разглядели бы, что серебристый прохожий являл собой не простого человека, а наглухо закрытый скафандр, отлитый в виде мускулистой мужской фигуры с широкой короткой шеей, переходящей в округлую голову, на которой вместо лица расположился красноватый круглый сенсор-глаз. Оставалось загадкой, как мог кто-то забраться внутрь этого неведомого доспеха, ибо ни единого шва или соединения на серебристом покрытии и следа не наблюдалось. Чистая, даже несколько прилизанная фигура, абсолютно не гармонировавшая с улицей, по которой двигалась.
Находившийся внутри испытатель нещадно потел, пребывая в плотных тисках гермокостюма. "Надо будет сказать, чтобы соорудили систему климат-контроля", - мелькнула недовольная мысль. Глаза мужчины закрывали странные очки, служившие заменой боевому дисплею. Сейчас он видел перед собой пустую и серую улицу старого города, подобных которой за сегодняшний день навидался столько, что начинались рвотные позывы. Зеленый цвет шарившего по дисплею прицела означал, что не стоит выводить боевой интерфейс. А вот отсчитывающий время таймер справа вызывал беспокойство.
"Какого черта она медлит?" - билась в мозгу неспокойная мысль. - "Ведь две минуты всего!" Вдруг левый висок обдало холодом, а в следующий миг в голове прозвучало: "Обнаружен противник!". Прицел автоматически метнулся от пустующей улицы куда-то вверх. Испытатель увидел, наконец, того, кого так ждал. В одном из пустых окон показалась точно такая же гладкая серебристая фигура. Показалась лишь на миг. Словно дразня. Система автоприцеливания даже не успела зафиксироваться на противнике, когда испытатель вскинул правую руку серебристой брони вверх, и из полукруглого углубления в центре ладони вырвался сноп ярко-синего пламени. Пучок плазмы, оставляя голубоватый след, пронесся на огромной скорости к тому самому окну, за которым показался второй костюм, и стоило синеватому сгустку света ударить чуть выше оконного проема, как раздался сильный грохот, и чернеющее око бывшего жилого дома окутало облаком пыли.
