лица, он был почти уверен, что она здесь. Через пять минут он вышел на просторную террасу. Оглядел парк под балюстрадой, и в желтых полосах света, лившегося из окон гостиной, увидел Джойс — она прогуливалась в одиночестве под перечными деревьями. Волосы ее были собраны в тугой пучок на макушке. Он окликнул ее, но в этот момент ее муж выдвинулся из тени и взял ее за руку. Кирш видел, как она обернулась к Блумбергу и склонила голову ему на плечо. Жест отчаяния, подумал Кирш, но, может, ему просто хотелось так ее видеть. Блумберг, ненамного выше жены, застыл как вкопанный и что-то стал ей говорить.
— Как продвигаются дела, Роберт? — Это был Росс. Он подошел к Киршу и посмотрел туда же — на художника и его жену.
— Боюсь, не очень, сэр.
— Странно.
— Да, сэр.
— Я имел в виду: какого черта Де Грооту понадобилось рядиться в арабское?
— Удобная одежда при здешнем климате, сэр.
Еще не договорив, Кирш понял, что ответ звучит по-идиотски.
— Свидетели?
— Только те, что вы видите, сэр. — Кирш кивком указал на Блумбергов.
— Вы уже побеседовали с ними, верно?
— Только с женой, сэр. С Блумбергом увижусь завтра, надеюсь. Вчера он был вне досягаемости. Пропадал где-то.
— Полагаю, рисовал в пустыне.
Кирш возмутился, ему очень хотелось спросить, почему Росс сразу не поделился с ним этой информацией, но счел за лучшее промолчать.
— Сионисты потирают руки, естественно, — продолжал Росс. — Де Гроот был у них как заноза. Они терпеть не могут всех этих ребят из Агуды[21]. Нетрудно понять почему. Де Гроот и его товарищи видят в сионистах опасных кощунников, оскверняющих Святую Землю. — Росс скривил губы в улыбке. — Но постойте-ка, насчет тех писем, возможно, я немного поспешил. Может, вам следует побеседовать с кем-нибудь в Лондоне?
— Уже побеседовал, сэр.
— О, неужели? Хвалю. В чем дело? Что затевал наш покойник? Замахнулся он высоко. Вот так запросто поболтать с премьером, потом с сэром Майлзом. С тех пор как Вейцман[22] начал мутить воду, каждый средиземноморский жалобщик пытается надавать нашим ребятам кучу советов.
— Кажется, оригиналы писем так и не дошли до адресатов, сэр. Никто о них ничего не знает. Вы, кажется, считаете, что он в любом случае не получил бы аудиенции.
— Да, хотя, думаю, все зависит от того, что он собирался рассказать. Подозреваю, что-то такое, чего мне не следовало знать. Надеюсь, Роберт, вам удастся выяснить, в чем дело. Вы докопаетесь до сути, верно? Даже если для этого придется наступить на чью-то мозоль.
— Именно так, сэр.
— Поторопитесь, надо найти убийцу, пресечь зло на корню, так сказать.
Росс помахал рукой Блумбергам, которые решили, по-видимому, вернуться и присоединиться к гостям. Когда они подошли ближе, он крикнул:
— Вы уже были на крыше? Я вас отведу. Там от луны светло. Хочу показать вам кое-что. Не пожалеете.
Блумберг ускорил шаги, но Джойс медлила. Кирш слышал, как художник сказал:
— Я пойду один.
Кирш быстро сбежал по ступенькам и, когда Джойс поднималась, перехватил ее на середине лестницы. Она прошла бы мимо, не удостоив и взгляда, но он осторожно коснулся ее руки:
— Чудный вечер!
Она улыбнулась:
— Да, действительно.
Джойс глянула на освещенные окна зала. Солдатик уже допел песню, играл один скрипач. Джойс поднялась еще на пару ступенек, остановилась. Потом вдруг обернулась к Киршу:
— Объясните мне одну вещь, Роберт. Когда за нами пришла машина, шофер сказал, что по главной дороге всюду рассыпаны гвозди и придется ехать в объезд. Кто это сделал и зачем?
Кирш улыбнулся, радуясь, что вопрос такой легкий.
— Таксисты бастуют. Не хотят, чтобы другие водители переманивали пассажиров. Если знаешь, по каким дорогам лучше не ездить, то все нормально.
— А у вас тут есть машина?
— Да.
Кирш старался не глядеть на вырез ее короткого жилета, надетого под белый жакет и застегнутого лишь до середины. Появиться в такой вызывающей одежде среди консервативных дам — смелый поступок, как пощечина старым девам, всем этим пожилым дамам, вздыхающим о шейхах. С другой стороны, она ведь жена художника. Может, некоторая лихость у них в порядке вещей.
Джойс улыбнулась ему:
— А что, если я попрошу вас сделать со мной круг по безопасным дорогам?
— Но… — Кирш опешил. — Хорошо, отлично, с большой охотой.
— Тогда поехали.
— Прямо сейчас?
— Или вам хочется еще скрипку послушать?
Кирш почувствовал, что краснеет. Джойс стала подниматься по лестнице.
— Не обязательно, — сказал он. — Можно выйти через сад.
— Ладно.
Она шла за ним вдоль стены, увитой вьющейся геранью с розовыми, как фламинго, цветами. Широкие рукава ее жакета задевали темную листву. Потом они вышли на подъездную дорогу.
С того места на крыше, откуда Блумберг обозревал Старый город, он видел, как Кирш открывает перед Джойс дверцу машины. Видел, как она снимает жакет, сворачивает его и наклоняется, чтобы положить его на заднее сиденье. Как садится в машину бочком, потом подбирает ноги. Как Кирш закрывает дверцу, обходит авто спереди и сам садится за руль. Казалось, прошла вечность, прежде чем машина тронулась с места. Рука Джойс в окне белела четкой полоской, потом полоска исчезла. Автомобиль плавно покатил вниз с холма. Блумберг провожал его взглядом, пока габаритные огни «Форда» не скрылись за поворотом.
Они сидели в машине на боковой улочке возле британского полицейского училища. Кирш сам не знал, зачем привез ее сюда. Место совсем не живописное. Несколько пыльных эвкалиптов вдоль дороги. На ближайшем поле виднеются палатки — там скоро начнут строить новый пригород.
Он заглушил мотор.
— Сигаретки не найдется? — сказала Джойс. — Пожалуйста, скажите, что у вас есть!
Кирш передал ей пачку «Плеерс». Джойс взяла две сигареты, одну предложила ему. Он достал из кармана спички. Джойс сделала глубокую затяжку, откинулась на сиденье: теплый воздух доставлял почти плотское наслаждение. Странно, но она здесь как дома, совершенно необъяснимо, но это так. Некоторые путешественники, впервые попав в Париж или в Мексику, говорили, что у них было такое чувство, словно они вернулись в родные места, но она давно уже знала, что ее место — здесь, в Иерусалиме, и город не мог разочаровать ее.
Они посидели молча пару минут, потом Кирш, чтобы заполнить паузу (только ли?), начал рассказывать о своем старшем брате Маркусе, который погиб первого апреля 1918-го, в День дурака — даже не верится, правда? Собственный королевский ланкастерский полк. Армия, чтоб ее, два года не могла найти могилу. В конце концов они поехали во Францию. Кирш, его родители, двоюродная сестра Сара, все они стояли под дождем возле
