он и долго всматривается вперёд, щуря глаза.
Солнце уже второй день светит вовсю, смягчая холодный ноябрьский ветер. Земля под ногами сухая, а желтые листья порхают из стороны в сторону, пока дворники упорно гоняются за ними с метлой. Замечаю на лавочке черную кошку с белым пятнышком, она растянулась пузом вверх и греется под солнечными лучами. Сразу в голове всплывает голубой дневник и следом смутный образ Незнакомки, а потом ее дыхание на моих губах.
Санек что-то говорит, но я пропускаю это мимо, зная, что ничего интересного не услышу.
— …Виктор и Белый…, — имена прорезают мои фантазии, заставляя вздрогнуть.
— Что? — переспрашиваю, и слышу свой чуть хриплый голос.
— Говорю, что не понимаю, почему к тебе пристали Виктор и Белый, — повторяет он и оборачивается ко мне.
— Я не знаю, — отвечаю честно, — спрашивал, но они говорят, что я их своим существованием обижаю.
Санек неприкрыто хохочет, трет глаза руками, достает из кармана конфету и засовывает в рот, освободив от обертки. Потом видит мой взгляд и тут же перестает смеяться.
— Хотел конфету? Прости, у меня только одна была.
Я отрицательно мотаю головой.
— Не пойму, что смешного, — говорю, стараясь сделать голос равнодушным, но получается обиженный.
— Да ничего, — отмахивается Санек, не замечая моего недовольства, — я немного увлекаюсь психологией, а недавно узнал, что Виктора отец бьет, а мать умерла, когда тот еще совсем маленьким был. Я подумал, что у него психотравма, и он так гнев свой вымещает на тебе.
— Интересно, — задумчиво тяну я, увлекшись внезапным поворотом беседы, забыв на время о фантазиях, — а что насчет Белого?
— Тоже есть кое-что, — Санек достает вторую конфету, потом смотрит на меня виновато, но я качаю головой, показывая, что не хочу, и он довольно запихивает ее в рот целиком. Не дожевав, продолжает, — У Белого вроде бы диагноз стоит…ну…умственная отсталость, легкая.
Я ширю глаза, а потом ржу как конь, Санек заходится следом, и мы останавливаемся ненадолго.
— Вообще, по нему заметно, — выдавливаю я сквозь смех.
— Мне их жаль, — говорит пухляш, вытирая выступившие от хохота слезы, — у них судьбы тяжелые.
— А у нас не тяжелые? — вспыхиваю, резко прекращая веселье. Хочу вывалить на него разом все события, что живут внутри и тянут, но вместо этого только повторяю, — у нас не тяжелые? Мне их не жаль. Я их ненавижу!
— Твоя правда, — Санек говорит уже тихо, и я тут же успокаиваюсь, — у каждого своя правда. О, — он тычет пальцем в сторону, — а вон девчонки.
Машка уперлась глазами в телефон, а Светка уставилась куда-то вдаль, и, кажется, смотрит сквозь нас.
Мы подходим ближе, и Санек приветственно машет рукой, выкрикивая их имена.
Пока мы идем, Машка воодушевленно рассказывает про каких-то певцов, я их не знаю. Она включает песню, но кроме мата в ней очень мало слов, и я стараюсь не вслушиваться, искоса поглядываю на Светку. Та смотрит вперед и будто намеренно скрывает лицо черными прядями. Она, как и вчера, подвела глаза, но я заметил, что губы накрасила ярко-малиновым. Вспоминаю, что, если девушка красит губы, значит, не собирается целоваться, и почему-то облегченно выдыхаю.
Вначале месяца в нашем маленьком парке, который находится почти в центре города, установили лабиринт из зеленого кустарника. Вход туда бесплатный — предвыборная кампания одного из кандидатов в губернаторы. На площади много людей, в основном, семьи с детьми, стоят шатры со сладостями и игрушками. Вдалеке замечаю тир и думаю, что хотел бы сходить пострелять. Перед лабиринтом охватывает волнение, смотрю на Санька, потом на Светку и Машку, они улыбаются и устремляют взгляды ко входу.
— Я придумала игру, — говорит Машка. Она держит Санька за руку, и я на сто процентов убеждаюсь, что они встречаются, — там после входа перекресток, предлагаю разделиться по парам и посоревноваться: кто приходит последним ко второму выходу, покупает всем сахарную вату. Что думаете? Свет?
Я медлю и не решаюсь согласиться, потому что, если проиграю, платить будет нечем. Собираюсь отказаться, как вдруг Светка берет меня за руку и говорит, что «мы согласны». Мы?
Она тянет меня внутрь, и только, когда поворачиваем направо, осознаю, что никак не могу проиграть, а еще, что теперь я с ней наедине. В лабиринте никого, мы идем в тишине, а она все еще сжимает мою руку.
— У тебя прыщ над губой, — произносит Светка, а мои уши начинают гореть от смущения. Неловко поправляю очки, сдвигая их вверх по переносице, но они тут же сползают обратно на середину носа.
— А у тебя помада, — выдаю в ответ и прикусываю внутреннюю сторону щеки, понимая к чему идет разговор.
— Ни то, ни другое ничему не мешает, — ее уголки губ тянутся вверх, хотя взгляд все еще устремлен вперед.
Предлагаю повернуть, примерно представляя, как должен быть устроен лабиринт. Сворачиваем несколько раз то влево, то вправо, и снова идем прямо.
— Я сто раз гуляла по этому лабиринту, знаю, как быстро найти выход, — Светка останавливается и встает напротив меня.
Сглатываю вязкую слюну, чувствую, как потеют ладони, отчего смущаюсь ещё сильнее.
— А еще я знаю одно укромное местечко, — она продолжает, чуть приподнимаясь на носочках и оказываясь наравне со мной, — идем, Андрюх?
Мое имя звучит полушепотом, но первое желание — убежать отсюда. Останавливаю себя и киваю, глупо думая, что она поведет к выходу. В голове проскакивают мысли об отсутствии денег, о нежелании целоваться со Светкой и о плавном почерке, вдавленном в листы голубого блокнота.
Через несколько поворотов оказываемся в тупике, и Светка тянет меня сквозь кусты в узкое пространство между двумя стенами лабиринта. Она поворачивается ко мне и проводит тыльной стороной ладони по синяку.
— Болит?
Не успеваю даже открыть рот для ответа, как она перебивает:
— Скажи «да».
Я неуверенно говорю «да», и она прикусывает нижнюю губу, не переставая улыбаться.
— Было плохо, когда они били тебя? — вновь спрашивает Светка и с силой прижимается ко мне.
Вскидываю брови и чувствую нарастающую тревогу внутри. Она повторяет вопрос и целует меня в щёку около губ, еле касаясь. Только сейчас замечаю, что вцепился в ее плечи и сам подаюсь вперед.
— Плохо? Да, наверное, — слышу свой хрипловатый шепот. В животе нарастает тревога, и я начинаю ощущать биение своего сердца.
Светка чуть жмурится и целует меня в губы, а параллельно проводит кончиками пальцев от шеи по груди вниз. Неумело отвечаю, двигая губами невпопад и стараюсь пускать как можно меньше слюней. Медленно изнутри к горлу подкатывает тошнота, и я чуть отстраняюсь. На секунду кажется, что передо мной
