Однако бюджетные расходы, тоже традиционно, шли в основном на непроизводительные цели: обслуживание внешнего долга, содержание госаппарата, война в Чечне (это 60 млрд. руб. ежегодно), социальные выплаты, насыщение рынка импортными товарами. Инвестирование дополнительных доходов в реальный сектор экономики не осуществлялось, а "инвестиционный голод" ставит его на грань краха. Амортизация основных производственных фондов до 50-60% предвещает начало неизбежной эры техногенных катастроф. К 2003 году могут выйти из строя все коммунальные системы страны. И в этом состоит одна из главных ошибок касьяновского правительства. Экономическая программа хотя бы на среднесрочную перспективу по-прежнему отсутствует, государственный строй России и преобладающий способ производства не определены.
Достигнутый в 2000 году экономический рост (более 7% ВВП) в основном явился следствием проведенной ранее и продолжавшейся девальвации рубля. Денежная масса за год увеличилась на 60%, цены на промышленные товары выросли в среднем на 20%. Более того, при столь незначительном и относительном росте ВВП расходы бюджета увеличились тоже на 20%. В виде налогов было изъято не 15% ВВП, как планировалось бюджетом, а все 40%. По признанию М.Касьянова, только 4% из 7% достигнутого прироста обеспечены реальным подъемом производства, остальное — за счет благоприятной мировой конъюнктуры, которая уже меняется в худшую для нас сторону.
Для того, чтобы сбить мировые цены на нефть и оградить себя от "бензинового" кризиса, США пошли на беспрецедентный шаг — на внутренний рынок были выброшены обычно неприкосновенные госрезервы нефти. Поскольку дипломатические усилия и методы давления на страны ОПЕК принесут свои результаты лишь позднее, этот "рывок" США вызвал временное, но не окончательное снижение дополнительных доходов России. Можно прогнозировать, что в ответ на комплексные меры американского и европейского воздействия качнувшийся маятник мировых цен на сырье не только зафиксируется на сбитой ими отметке, но и дальше пойдет неуклонно вниз.
Вслед за нефтяным рынком, США продолжают усиливать свое давление на рынках вооружений и металла. Дискриминационные меры по ограничению российского экспорта, в частности, продукции металлургических комбинатов, являются не только внешним, но и внутренним вызовом.
По свидетельству А.Кудрина, массовые отключения электроэнергии на 7500 промышленных предприятиях страны были проведены Чубайсом с ведома правительства. Однако за систематическим повышением тарифов на энергию стоят иные силы. Так, после высказывания высокопоставленного служащего ЕБРР Фрэнка на Санкт-Петербургском экономическом форуме: "Тарифы на электроэнергию в России слишком низки для того, чтобы покрыть необходимые производственные затраты",— Чубайс тут же повысил цену киловатт-часа на 35%. Столь наглядная управляемость российских "естественных монополий" со стороны Запада стала уже притчей во языцех.
Принятие "программы Грефа" и назначение ряда убежденных либерал-монетаристов на ключевые должности в сфере управления экономикой и финансами, возможно, призваны показать Западу преемственность стратегического курса Путина в области экономики. Однако этот пропагандистский тезис вступает в противоречие с другими заявлениями президента: об усилении роли государства и о борьбе с нищетой. Гарвардские рецепты вхождения в рыночную экономику продемонстрировали даже их апологетам в США полную несостоятельность данного курса в качестве государственной политики России. И все равно Путин продолжает идти именно в духе "гарвардско-гайдаровской" школы. В этом убеждает, например, принятое недавно решение о продолжении приватизации крупных промышленных предприятий, от распродажи которых правительство рассчитывает получить всего лишь 15 млрд. руб., или 0,5 млрд. долл.
В целом нынешнее состояние России требует национализации как минимум основных ее отраслей: электроэнергетики, нефтегазовой отрасли, транспорта и ВПК, а также восстановления полной государственной монополии на алкогольную и табачную продукцию. Иначе ни о какой управляемости хозяйственной системы страны, ни о каком развитии экономики не стоит вести и речи. Впрочем, касьяновскому кабинету, похоже, до этого нет никакого дела.
ПРЕМЬЕР-МИНИСТР. Полностью согласен с вами. Повторю, что средний срок амортизации промышленного оборудования в ближайшее время составит 30 лет, что в 2,5 раза превышает все мыслимые нормы. Но президент и его правительство вместо решения этих фундаментальных вопросов предпочли сосредоточиться прежде всего на вопросах политически-правовых. Оценку их достижениям в этом направлении даст наш министр юстиции.
МИНИСТР ЮСТИЦИИ. Владимир Владимирович Путин — наш коллега, юрист по образованию и оперативный работник по основной профессии...
МИНИСТР ЭКОНОМИКИ. Прошу прощения, но мы вам нашего президента, кандидата экономических наук, так просто не отдадим!
МИНИСТР ЮСТИЦИИ. Это все позже, позже случилось. Экономист, министр, президент... Я говорю о начальном импульсе, определяющем методику решения проблем. Так вот, Путин предпочитает достигать правовых целей оперативным путем и наоборот. Поэтому такое место в его деятельности занимают юридические казусы, типа "дела Гусинского" или создания семи федеральных округов. Впрочем, эпизодичное давление Кремля на олигархов было названо "деприватизацией власти" явно преждевременно. До этого, на самом деле, все еще так же далеко, как до Луны. Избирательные атаки на Гусинского, Березовского, в меньшей мере — на Потанина, Чубайса и Вяхирева, не привели к существенным результатам, а ряд других не менее могущественных и "равноудаленных" олигархов остался вообще без президентского внимания: Авен, Дерипаска, Абрамович, Мамут и другие. Вдобавок попытки сохранить "у руля" прежние ельцинские кадры вроде Волошина, обелить Бородина, закрыть дело Березовского, замолчать обвинения в коррупции Черномырдину, Касьянову, Устинову, высшему генералитету,— подрывают имидж Путина как "сильной руки”.
Путин лишь лавирует между несколькими отрядами политической элиты, не имея собственной экономической команды. Фактически в правительстве несколько самых разных и разновекторных "команд", которые не прочь закрепить свои позиции законодательным путем. Все предыдущие попытки реформировать "естественные монополии", банковскую систему, трудовое, пенсионное и земельное законодательства блокировались на стадии их согласования между министерствами, администрацией президента и Госдумой. Похоже, что верховная власть пока не заинтересована по-настоящему в коррекции политики реформ, поскольку структурные сдвиги всегда сопровождаются достаточно тяжелыми социальными последствиями, особенно на первоначальном этапе.
Если давать мягкую оценку деятельности президента, то в первый год своего правления Путин лишь осваивал рычаги управления государством, производил легкую разведку боем в различных секторах внутриполитической жизни. Отдавая себе отчет в том, что реформирование судебно-правовой системы снизу доверху — длительный и болезненный процесс, особенно учитывая многолетний кадровый голод в стране, Путин лишь систематически и пунктирно обозначал новые задачи перед судьями, прокурорским корпусом, органами внутренних дел по борьбе с организованной преступностью, захлестнувшей страну. Так, общество абсолютно спокойно восприняло конкретную меру — сокращение 19 транспортных прокуратур. Некоторый прорыв был сделан в области концептуальных государственных документов: приняты военная доктрина, доктрина информационной безопасности страны и внешнеполитическая концепция.
Выстраивание властной вертикали и укрепление государственности, ограничение всевластия "региональных баронов" тоже показали Путина как мастера тактических компромиссов. Госсовет, закон о котором был оперативно проведен администрацией президента через парламент, является по своей сути лишь дополнительным совещательным органом и, в отличие от китайского Госсовета, лишен реальных властных полномочий. Изменение порядка формирования Совета Федерации, мягко говоря, базируется на шаткой правовой основе, поскольку назначение представителей регионов в верхнюю палату фактически нелегитимно. Путин пошел на эту меру, стремясь урезать властные полномочия региональных лидеров, однако столкнулся с необходимостью изменения Конституции, а это длительный и нелегкий процесс. Более того, последние решения президента о возврате в регионы дополнительной части налоговых поступлений, собранных федеральным Центром, и передача в регионы вопроса о свободной купле-продаже земли показывают его уже не просто мастером компромиссов, а непоследовательным политиком. Как говорится, сделав шаг вперед, он отступил на два шага назад.
