— Кара…
Остолбенев, я выронила нож, и он со звоном подпрыгнул на каменном полу. Это было рабочее имя, то, как называли меня обреченные. Оно звучало, как обвинение.
— Нет, — потрясенно смотрела я на собственные ладони и понимала, что не хочу пачкать их кровью. Душа уже замарана, но это тело еще не знает вкуса отчаяния. Лучше уйти такой и вернуться с надеждой, что другое воплощение станет счастливей. Каждый раз быть чьим-то проклятием… Это карма. Когда-то ведь я смогу дарить свет…
— Я не понимаю, о чем ты, — мух<чина привлек меня к себе и ласково гладил по волосам.
С ужасом я поняла, что говорила вслух и, простонав, попыталась вырваться. Крепкие руки не позволили мне этого, стиснув сильнее, и я, пробуя на вкус ощущение беспомощности, поняла, что мне нравится. Уткнувшись лицом в мягкую ткань футболки на мужской груди, я пробормотала:
— Зачем я тебе?
— Чтобы была, — шепнул Руслан в висок, едва касаясь кожи губами.
На секунду задумавшись, я распахнула сознание и впустила его ощущения в себя. Сомнение, недоверие и надежда, дуновение нежности и потребность заботиться, стыд и желание понравиться. Ноги подогнулись, но мне не позволили упасть. Что-то отрывисто произнеся, Руслан подхватил меня на руки и понес. Сейчас мне было все равно, куда и зачем. Усталость после проникновения была намного сильнее, чем я привыкла, и мне очень хотелось спать.
— Только не надо света, — шепнула я, окончательно проваливаясь в сон, и последняя мысль была странной: первый раз засыпаю, прижавшись к мужчине.
1.7
Пахло лавандой. Улыбнувшись, я вдохнула запах глубже и застонала. Звук вышел немного хриплым. Верно, у меня же горло повреждено. Невозможность полноценно говорить удручала, и я, не открывая глаз, осторожно ощупала горло. Уплотнение стало менее объемным и болезненным. Погладив его пальцами, я искренне пожалела, что здесь нет целителей. Подобные травмы они лечили за несколько коротких сеансов. К сожалению, такие специалисты были недолговечны, и их услуги стоили запредельных сумм, но госслужащим, получившим травму на производстве, позволялось получить помощь за символическую сумму. Однажды, после нападения обвиняемого, чтобы не выпадать из рабочего графика, меня направили к лекарке. Тщедушная, с впалыми щеками, тусклыми глазами, смотрящими без выражения, девушка провела ладонью по коже, под которой разливался кровоподтек, и я ощутила, как разорванные мышцы наполнились теплом. Это казалось чудом. Девушка ссутулилась и, потеряв ко мне всякий интерес, принялась рассматривать собственные пальцы. Мне было неловко уходить, не поблагодарив ее, но, стоило, привлекая внимание, коснуться острого плечика, как целительница содрогнулась и закричала слабо, но отчаянно. Я убегала, слыша ее мольбы: "Не надо больше… невыносимо…".
Вспомнив ее тонкие ладони, я провела своими над шеей и ощутила…
— Проснулась?
Вскрикнув, я вскинулась, но запутавшись в одеяле, не смогла подняться и бессвязно забормотала:
— Ловца на тебя нет, так пугать… я же живая… местами… и…
— У тебя голос восстановился, — Руслан открыто улыбался мне… МНЕ?
Я лежала под одеялом абсолютно нагая, на кровати сидел мужчина с чашкой чего-то дымящегося…
— Это кофе? — с надеждой выдохнула я, забыв об остальном. — Настоящий?
— А бывает другой? — с иронией поинтересовался мужчина.
— Скажи, что это — мне, прошу, скажи, что кофе для меня.
— Ради того, чтобы слышать, как ты просишь, да еще таким сексуальным голосом…
Я скинула одеяло, и Руслан замолчал, разглядывая меня со странным выражением. Это было глупо, учитывая, что он уже видел меня обнаженной, и, насколько я помню, мое тело не произвело на него впечатления. Воспользовавшись замешательством мужчины, я вынула из его ослабевших пальцев чашку и приложилась к обжигающему напитку. Восторженно простонав, я запрокинула голову, позволяя жидкости скатиться по горлу. Кофе был намного вкуснее того, что я пробовала пару раз в кабинете верховного судьи.
— Убила бы за возможность пробовать такое чаще, — выдохнула я и взглянула на подозрительно притихшего мужчину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он тут же отвел глаза и, прокашлявшись, с деланной веселостью спросил:
— Ты разучилась стесняться?
— Ты уже видел меня голой, — возразила я, усевшись на широкий подоконник и продолжая мелкими глотками поглощать кофе. — Что изменилось?
— Ну, — он явно растерялся. — Я перестал считать тебя доступной.
— Это, наверное, должно что-то значить?
— Черт подери, да! — он развернулся ко мне боком, стараясь не пялиться. — Вообще-то, приличная девушка не разгуливает в таком виде…
— Приличные ночуют в своих кроватях и сами раздеваются, я права? — Руслан смутился. — Так что, меня отнести к таковым уже не получится. Пожалуй, я смирюсь.
Поставив чашку на столик, я все же завернулась в тонкое покрывало и подошла к рассерженному мужчине. Ласково взявшись за его плечо, я приподнялась на цыпочки и коснулась губами его подбородка. Он явно не ожидал такого и отступил, сбрасывая мою руку.
— Я хотела сказать спасибо.
— Не стоит так дешево себя ценить, — выплюнул Руслан со злостью. — Страшно представить, чем ты заплатишь за завтрак, и чем ты зарабатываешь на жизнь.
Меня передернуло. Не думала, что он воспримет это так. Склонив голову набок, я смерила его презрительным взглядом и фыркнула:
— Ты все меряешь по себе?
— Просто…
— Ты омерзителен, — процедила я, упиваясь беспомощным выражением, промелькнувшим в его глазах. — В каждом встреченным тобой человеке ты видишь грязь, которую источаешь сам. Каково это — быть отбросом, пытаясь казаться непогрешимым? Мнить себя выше других, незаметно вытирая кровь с пальцев? Винить других, забывая признаться в собственных грехах?
С каждым упавшим между нами словом Руслан шагал назад, пока не уперся спиною в дверь. Он смотрел на меня почти умоляюще, с болью на красивом лице. Смахнув наваждение, я растрепала волосы и, не глядя на мужчину, отошла к окну.
— Ты считаешь меня таким?
— Главное, каким считаешь себя ты, — ответила я устало. — Никогда не давай оценку человеку, не желая его уничтожить или вознести. Ты спросил, чем я зарабатываю на жизнь? — он отрицательно качнул головой. — Я исполняю чужую волю и забираю одно из самых ценных сокровищ, которыми обладают люди. Ты можешь решить для себя сам, что это и сделать выводы, которые тебя устроят. Я не стану возражать, доказывать или оправдываться. Поверь, не всем дано выбирать, и мне не стыдно за свою профессию, только… страшно опять оказаться в этой шкуре, когда мир обрекает стать тем, кто ненавистен и одинок. Всегда.
— Кара…
— Не называй меня так, — зажмурившись, прошипела я. — Прошу.
— Кари, как специя. Можно так называть? — он примиряюще улыбнулся, и я не смогла не улыбнуться в ответ. — Ты ведь тогда сказала правду: ты ведешь себя со мной так, как я с тобой.
— Сделай выводы, — я осмотрелась, поняв, что эта комната совсем не похожа на ту, в которой я гостила в первый день. — Это твоя комната? — он довольно кивнул. — Большая, — восхищенно протянула я. — Здесь есть бассейн?
— Во дворе?
— Нет, комната с бассейном.
— Ванна, — Руслан явно веселился, показывая мне на приоткрытую дверь.
Не уставая восторгаться, я обошла углубление в полу, выложенное маленькими кубиками камня. Руслан открыл кран и отошел к полкам, выудив с них халат и полотенце.
— Какое расточительство, — простонала я. — Столько воды… Можно?
— Вообще-то, обычно джакузи пользуются вдвоем, для экономии.
— Логично, — пришлось согласиться мне, понимая рациональность ответа. — Ты первый?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нет, Кари, вода остынет, придется снова греть, — в серых глазах прыгали смешинки. — Надо одновременно купаться. К тому же, можно потереть спинку…
— Ты меня разыгрываешь, — догадалась я. — Рус, давай начистоту, ты ведь шутишь?
Он развел руками.
— Я просто обязан был попытаться.
