Вечеринка Рины шла полным ходом: об этом свидетельствовали звонкие голоса. Осторожно заглянув внутрь и увидев, что Янси наконец-то присоединился к другим, Брэд не обнаружил желания оказаться среди них. Чего стоил один Квент Роули! А Квент и Дядя Док вместе составляли пару противников, на которых он больше не мог спокойно смотреть — по крайней мере, без двух дуэльных пистолетов и сознания, что он обладает полной свободой убрать их с дороги.
Ночной воздух ударил ему немного в голову. Остановившись в тени, он покачивался и поддерживал себя, облокотясь о ближайшую колонну. Он видел, что Янси говорит без умолку с Кэлом Ламбертом, тыча в лейтенанта пальцем, чтобы довести свои слова до его сознания. Когда врач плантации принимал в своей лечебнице непомерное количество бренди, он уже не мог держать язык за зубами. Сейчас он доказывал при помощи своей сумасшедшей логики, что Англия никогда не признает Конфедеративные Штаты Америки и что обещанное вмешательство мексиканского императора Максимилиана тоже плод фантазии — короче, эта освободительная война окончательно проиграна… Надо признать, в штабе все судачили, что Шерман безнадежно растянул линии снабжения во время взятия Атланты. Вторгшихся можно было бы раскромсать, стоило только прорвать эту линию. С учетом бездарности Гранта, проявленной в Виргинии, такого поражения было бы более чем достаточно, чтобы чаша весов качнулась в другую сторону.
На мгновение Брэду очень захотелось крикнуть, чтобы этот человек, подошедший к грани предательства, заткнулся. Этот парень был близкой родней Рины, и только по этой причине его терпели в Селби. Однако лояльность жены к прошлому должна иметь свои границы. Когда он вернется домой навсегда, то отправит старого идиота восвояси… «Сегодня, — угрюмо подумал он про себя, — Янси вполне может выиграть словесную дуэль у Ламберта».
Нетвердой походкой он спустился с портика, остановился у последней из застекленных дверей. Если не считать того места, где горела одинокая лампа, вторая половина гостиной погрузилась во мрак. Раздвижные двери, отделявшие ее от этой половины, были закрыты. «Еще один результат правления Рины», — подумал он: считалось непатриотичным напрасно жечь свечи в военное время, даже если фитили в ламповом стекле были пропущены через сало Селби… В дни судьи Большой Дом на вечеринках сиял, словно утреннее солнце. Если бы приказания отдавал сын судьи, сейчас каждая комната светилась бы точно так же.
В дальней стене отворилась дверь в кабинет судьи: вторая лампа в консоли, прикрепленной над П-образной полкой, осветила высокие книжные шкафы. После отъезда Брэда Рина сделала эту комнату своим личным пристанищем: здесь она хранила собственные записи о делах плантации. «Ей было бы поделом, — подумал Брэд, — если бы он вернул себе это святилище отца и устроился бы здесь до утра с тем, что осталось в бутылке». Поколения Селби спали внизу, не снимая сапог, когда винтовая лестница в фойе оказывалась слишком опасной для восхождения. Сегодня вечером хозяин дома последует этому обычаю.
Брэд уже собрался пересечь затемненную гостиную, как застыл от удивления, когда в кабинете загорелась еще одна лампа. Флорида, одна из домашних рабынь, мелькнула в дверях со свечей в руках: поскольку свет горел позади нее, рельефно очерченная пышная фигура девушки являла собой приятное зрелище. Он и прежде замечал, как Флорри с наигранной скромностью занималась своими обязанностями, соблазнительно покачивая бедрами, что было весьма интересно, поскольку она делала это без всякой задней мысли. Он продолжал наблюдать за ней, не выдавая своего присутствия. Брэд уже не первый раз мысленно легко раздевал ее, будто очищал кукурузу от шелухи.
Брэд подумал, что ей лет шестнадцать, самое большее семнадцать. Поддавшись знакомому тайному чувству, он приблизился к двери, чтобы поближе рассмотреть эту оставленную без внимания красоту и застыл со злым взглядом, когда заметил, что Флорри не одна. Видно, она вошла в кабинет, чтобы осветить дорогу своему спутнику с бухгалтерскими книгами, который сразу опустил на стол первую стопку из рук.
Даже в сумрачном свете Брэд узнал в этом человеке Саладина, раба, которого Рина перевела в контору надзирателя. Сейчас Брэд не мог поверить, что тот осмелился войти в Большой Дом. Пристально наблюдая за этой парочкой, Брэд заметил, что Флорри явно напряглась от тревоги: девушка знала, что Саладин переступил границы, ведь только домашним рабам разрешалось входить и выходить из дома судьи.
Это нарушение приобрело дополнительный смысл, когда он вспомнил еще одну новость: только вчера Люк Джексон говорил, что Сал откровенно поведал ему о своем намерении жениться на Флорри, когда армии Союза выполнят обещание Линкольна об эмансипации. Брак между неграми в Селби был неслыханным делом, если не считать тех немногих рабов, которым даровали свободу. Даже если Рина хотела сделать исключение, ей надо было посоветоваться с ним, настоящим владельцем Флорри. «Флорри, — подумал Брэд, — все еще остается его собственностью, и он волен поступить с ней как пожелает».
Оба раба еще не почувствовали его присутствия. Когда он заговорил, его голос прозвучал, словно удар плети:
— Парень, что это значит?
Флорри обернулась так резко, что едва удержалась на ногах. То же произошло с помощником Люка Джексона. Стоявшие рядом при ярком свете ламп кабинета, они являли собой резкий контраст. Девушка была светлой квартеронкой, цвет ее гладкой кожи напоминал кофе с молоком. В каждой черте Саладина сохранились следы Африки — он был грациозен, как пантера, к тому же, наверное, из лучших представителей своей нации. Брэд спокойно сделал это сравнение и пожал плечами, соглашаясь с реальностью. Быть может, потом он размножит их ради сохранения потомства.
— Отвечай, черт бы тебя побрал! — заорал он. — Что раб с плантации делает в моем доме?
Чернокожий, наконец, заговорил твердым голосом, не опустив головы:
— Я больше не раб с плантации, мастер Брэд…
— Ты хочешь сказать, что я лгу?
— Нет, сэр. Не хочу…
— Я хорошо знаю своих работников, — протянул Брэд. — Выйди на середину, парень. Давай-ка, взглянем на тебя.
Сал тут же повиновался приказу: Брэд с удовольствием заметил, что его руки судорожно вцепились в оставшиеся бухгалтерские книги. Флорри, закатив глаза, прижалась к стене гостиной. Наслаждаясь страхом, который он вселил в обоих, хозяин Селби забрал из ее руки свечу, зажег свечи на каминной полке, достал трость, которая лежала под скрещенными ружьями его отца. Когда Брэд заговорил снова, он легко коснулся щеки Саладина свинцовым наконечником трости.
— Как тебя зовут?
Этот вопрос, конечно, был излишен и Брэд задал его, улыбаясь. Он видел, что негр догадался о его цели — получить от него ожидаемый ответ.
— Я Сал мисс Рины, капитан. Мастер судья преподнес меня ей в качестве свадебного подарка.
Трость опустилась на щеку Сала. Это был проверенный удар, достаточно сильный, чтобы остался рубец, но не выступила кровь.
— Не рассказывай мне того, что я и так знаю. Я же задал тебе вопрос — чем ты сейчас занимаешься здесь?
Сал принял удар, не дрогнув. Брэд внимательно наблюдал за ним, готовясь ударить сильнее, если заметит хоть малейшее недовольство в глазах чернокожего.
— Мисс Рине понадобились ее книги, капитан. Я принес их. Она не против…
Трость снова опустилась, и на второй щеке появился рубец.
— Я против, Сал. Ты запомнишь это в следующий раз?
— Запомню, капитан.
— Я вижу, что запомнишь. А теперь вон отсюда!
Приказ прозвучал, словно удар грома. Когда Сал опустил голову в знак повиновения, Брэд бросил трость.
— Возьми книги, Флорри, — приказал он. — Положи их на письменный стол кабинета. Я взгляну на них позднее.
Квартеронка выхватила оставшиеся книги из рук Сала: при этом она бросила на него умоляющий взгляд, в котором читались и любовь, и страх. Брэд продолжал пристально наблюдать за ними. Видно, Сал надеялся, что ему позволят уйти вместе с Флорри; когда негр не выказал желания уходить, пальцы Брэда начали поигрывать с кобурой, висевшей на ремне. Он пожалел, что оставил револьвер наверху. Он стрелял в рабов и раньше, чтобы укрепить дисциплину, стараясь лишь ранить, а не убить их. Здесь так было заведено, и Сал знал это не хуже его.
— Я же велел тебе, парень, убираться отсюда. У тебя плохо со слухом?
— Нет, сэр. Я ухожу.
Эти небрежно произнесенные слова прозвучали почти как пародия, но Сал, наконец-то, прошел в застекленные двери. Он остановился в них и, посмотрев на Брэда, слился с ночью. На мгновение Брэд подумал, не вернуть ли его, чтобы учинить порку, которую тот явно заслуживал: после такого оскорбления Сал легко отделался. Затем он передумал и опустился в кресло лицом к открытой двери кабинета.
