— Черт с ним, — сказал Гусев. — Давайте этот.
— Подключаться будете?
— А то ж.
Через пятнадцать минут, понадобившихся продавцу для оформления всех бумаг, банковская карточка Гусева полегчала еще на семьсот рублей. Гусев успокоил себя тем, что это нужная покупка, без которой он все равно не смог бы обойтись, и позвонил Кацу.
— Кац слушает.
— Это Гусев.
— Добрый день, Антон. Что-то случилось?
— Нет, просто опробую свой новый телефон.
— Рад вас слышать. Как вам новая Москва?
— Не слишком отличается от старой, — сказал Гусев. — Кстати, у меня тут возник вопрос о старости. Мне же за шестьдесят лет, если хронологически. Мне никакая пенсия не полагается?
— Боюсь, что нет, — сказал Кац. — Годы, проведенные в нашей клинике, в зачет не идут. Юридически вам слегка тридцать. Этот закон был принят недавно, и предполагается, что он позволит избежать определенных злоупотреблений в финансовой сфере.
— Вроде того, о котором я сейчас спросил?
— Вроде того.
— Ясно, — сказал Гусев.
— У вас что, уже деньги кончились?
— Нет, — сказал Гусев. — Это я просто размышляю.
— Если что, я постараюсь выбить из начальства еще денег для вас, — сказал Кац. — Все-таки, вы первый оживленный клиент и всякое такое. Но не обещаю, что получится, и лучше бы вам на это не рассчитывать.
— Ага, — сказал Гусев. — Слушайте, а как так получилось, что я первый?
— Не самое значительное по нынешним меркам заболевание, относительно молодой возраст. Разбудить вас было легче всего, — сказал Кац. — Большая часть клиентов попадает к нам в уже более преклонных годах. Или, что тоже не редкость, в таком виде, что восстановить их может только чудо. Автомобильные аварии, перестрелки… Вы ж понимаете, если мозг имеет механические повреждения, то там уже все. По крайней мере, на данном уровне развития медицины.
— Ну, у меня вот нет медицинского образования, — сказал Гусев. — Но я знаю, что когда сердце останавливает, то у человека есть не так уж много времени, прежде чем его мозг получит повреждения от кислородного голодания. А как получит, то тоже все. Тело вроде как можно восстановить, но человек уже превратился в овощ.
— С вами сработали очень оперативно, — сказал Кац.
— Прям настолько оперативно?
— С чем связан ваш вопрос? — поинтересовался Кац. — Вы чувствуете себя овощем?
— Иногда, — признался Гусев. — Но это и до инфаркта тоже было.
— Тогда живите дальше и не забивайте себе голову вещами, которых не понимаете, — посоветовал Кац. — И, кстати, у меня тоже нет медицинского образования.
— Как это? — удивился Гусев.
— Вообще-то, я завхоз, — объяснил Кац. — Меня попросили заняться вашим случаем, потому что я почти ваш ровесник, немолодой уже человек, исполненный житейской мудрости. Сами понимаете, вы у нас первый пробужденный, и похоже, что в ближайших год таких больше не предвидится. Так зачем нанимать нового человека, если есть старый добрый Кац, доморощенный психолог и вообще умничка?
— Действительно, — сказал Гусев.
— Надеюсь, вы на меня не в обиде.
— Нет, что вы.
— А можно я дам ваш телефон нашему рекламному отделу? Они хотят записать с вами пару интервью для дальнейшего рекламного продвижения нашего бренда. Ну, это если их языком выражаться.
— Конечно, дайте, — сказал Гусев. — Иначе же они тупо заявятся в мою общагу, так?
— Точно, — сказал Кац, и Гусев даже по телефону услышал, как тот улыбается. — Они собирались нагрянуть к вам завтра с утра, но мне удалось их отговорить. Человеку нужно время и все такое.
— Спасибо, — сказал Гусев.
— И еще мой вам совет, — сказал Кац. — Бесплатно никаких интервью не давайте.
Гусев еще раз поблагодарил Каца и повесил трубку.
Когда Гусев вернулся в общагу, в его комнате уже стоял холодильник, а какой-то длинноволосый худощавый тип возился с его телевизором.
— А мне сказали, что его поменяют, — заметил Гусев.
— А фигли его менять-то, когда достаточно всего лишь плату перепаять? — удивился тип. — Я — Стас, кстати.
— Гусев.
— Да я знаю, выходец из средних веков и все такое.
— Всего-то тридцать семь лет прошло.
— Ну, я и говорю, реликт. Я твой сосед, кстати. Моя комната через две двери от твоей.
— Тоже врач, что ли?
— Не-а, — сказал Стас. — Работаю на родную корпорацию, но не врач ни разу. Я сисадмин.
— Бывает, — посочувствовал Гусев.
— Ну да, — сказал Стас. — Это вот как раз та самая работа, при которой все окружающие тебя люди кажутся идиотами.
— Страшная правда в том, что окружающие тебя люди, как правило, и есть идиоты, — сказал Гусев. — Это я тебе, как реликт, говорю.
— А я верю, — сказал Стас и отложил паяльник. — Похоже, все.
— Доломал?
— Починил, — обиделся Стас.
Подтверждая его слова, телевизор включился и показал серую муть.
— С настройками каналов надо поиграть, — сказал Стас. — Или, хочешь, я тебе цифровое сюда проведу? Тут делов-то на раз, один кабель от меня кинуть. Если через окно, то вообще за полчаса управлюсь.
— Не надо, — остановил его Гусев. — Я не собираюсь жить тут вечно.
— Как знаешь, — сказал Стас. — Кстати, жилье тут ничего так. Во-первых, бесплатное, а во-вторых, видел бы ты, какие цыпочки в корпорации работают…
— Я видел, — сказал Гусев.
— Ну и вот, — сказал Стас. — Переезд отсюда куда-то еще, это как изгнание из рая. Э… — он осекся. — Надеюсь, я не оскорбил твоих религиозных чувств?
— Нет, — заверил его Гусев.
— Ну и хорошо, — сказал Стас. — А то я частенько ляпну что-нибудь, а потом жду, чем все это кончится. Язык мой — враг мой.
— Знакомо, — сказал Гусев.
— Да вот, — сказал Стас. — Сидишь потом и думаешь, вызовут, не вызовут…
— Куда вызовут? — спросил Гусев. — К начальству, что ли?
— К какому еще начальству? — удивился Стас. — А, да, ты же реликт. В твое время дуэлей еще не было.
— Дуэлей?
— Ну да, дуэлей. Пиф-паф, ой-ой-ой, все дела.
— Постой, — сказал Гусев. — Мы сейчас о реальной жизни говорим?
— Куда уж реальнее.
— Значит, у тебя есть оружие?
— В комнате, — сказал Стас. — Какой смысл по общаге его с собой таскать?
— И тебя на самом деле могут вызвать на дуэль за оскорбление религиозных чувств?
— Могут, — подтвердил Стас. — Чаще всего, конечно, дело заканчивается простыми извинениями, но иногда бывают такие верующие, которые «око за око, зуб за зуб» и «мне возмездие, и аз воздам». Сам-то я с такими еще не сталкивался. К счастью.
— Ты сейчас меня точно не разводишь?
— А какой смысл мне тебя разводить?
— Мало ли, какой у вас специфичный юмор.
— Не, — сказал Стас. — Ни разу не развожу. Если хочешь, могу на винте с любимой порнухой поклясться.
— Это уже лишнее, — сказал Гусев. — А за что еще могут вызвать на дуэль?
— Да за любое оскорбление, — сказал Стас. — Я понимаю, что в ваше время такого не было, но ты что, совсем книжек не читал?
— Читал.
— Ну и вот.
— А если у меня нет оружия?
— Если у тебя нет ствола, то на дуэль тебя вызвать нельзя, — сказал Стас. — Но это тоже не вариант, так что рекомендую приобрести.
— Почему не вариант?
— Если тебя нельзя вызвать на дуэль, это не значит, что тебе нельзя съездить по зубам, например, — объяснил Стас. — Или нанести еще какую-нибудь травму нелетального характера.
— А если я сдачи дам?
— А у него пистолет.
— Застрелит?
— Как два пальца об асфальт.
— Это же будет превышением пределов необходимой самообороны, нет?
— Превышение пределов необходимой самообороны — это если на тебя стайка гопников напала, а ты их в них нейтронной гранатой кинул и весь квартал зафигачил. Но поскольку нейтронные гранаты у населения отсутствуют, черта с два ты эти пределы превысишь.
— А как же закон?
— Закон в этом случае на стороне того человека, у которого пистолет, — сказал Стас. — Как гражданина, взявшего ответственность за себя в свои руки.
— То есть, если он мне в зубы двинет или руку сломает, в полицию на него жаловаться бесполезно?
— Абсолютно, — сказал Стас. — Они такими мелочами не занимаются. Скажут, купи ствол и вызови его на дуэль. Не хочешь, терпи и держи язык за зубами.
— И давно у вас так?
— Дуэльный кодекс? Да уж лет двадцать, наверное.
— Все чудесатее и чудесатее, — пробормотал Гусев. — И часто случаются поединки?
— Не очень, но случаются.
— Много народу гибнет?
— Нет. В основном-то стреляются не до смерти, а до первой крови. Самые горячие головы еще в первые годы после принятия кодекса полегли.
— Ты сам хоть раз стрелялся?
