Кормили вкусно, но мало; я никогда не наедался. В жизни не думал, что меня будет преследовать постоянное чувство голода: что поел, что не поел – одно и то же.
Самый шикарный обед был в День Присяги, даже сейчас не могу его забыть. Ведь все-таки в гостях были родители, и их приглашали в нашу столовую.
По большим праздникам всегда баловали: чуть меньше полкружки сока, две печенюшки или две карамельки.
После недели в армии ели мы все, чего не ели до этого на гражданке.
Солдатский паек очень продуман. Если бы еды давали чуть больше, все бы забыли фразу «вечно голодный солдат».
Еще чего нам не хватает – так это сладкого, и этот главный «нехват» ощущают все. Если поначалу держишься, то потом это превращается в навязчивую идею. На любую конфетку, на любой пряник набрасываешься как ребенок.
На гражданке я клал в чай две с половиной чайные ложки сахара, а в армии, когда у меня возникал вариант приобрести сахар (или когда выдавали вместо сигарет), в каптерке ночью я делал себе чай, и семи ложек не хватало.
Мне никто не рассказывал до армии о том, что я не буду наедаться, как положено. Ведь здесь само собой не наешься: трехразовое питание, завтрак в семь утра, обед в пятнадцать часов, ужин девятнадцать часов тридцать минут – и больше ни крошки во рту.
А еще осенью появляется в рационе «знаменитое» блюдо под названием «бигус», приготовленное из прокисшей тушеной капусты и небольшого количества тушенки или вареной рыбы. Терпкий запах этого «бигуса» был так силен, что во время следующего приема пищи прежний аромат еще не выветривался из столовой. Да и на обед, бывает, готовят щи из «бигуса». На гражданке это блюдо называется «бигос», (Бигос – это современное польское блюдо, готовится из одной квашеной, из квашеной и свежей или только из свежей капусты. Бигосом также называют любую тушеную кислую капусту со свининой) и оно гораздо вкуснее.
Это, в основном, было постоянное блюдо на ужин или завтрак. После кислого «бигуса» набиваем себе оскомину, появляется сильная изжога, от которой страдает вся воинская часть. Чего мы только ни пробовали, чтоб избавиться от нее: ели пепел сигарет, старались не есть черный хлеб. Но так как мы не наедались, вынужденно приходилось съедать все, что дают, и терпеть эту дикую изжогу.
Ведь брать с собой хлеб или другую еду из столовой и носить ее в карманах не разрешается. А если вдруг кто-либо из «дедов» или офицеров найдет припасы и, не дай бог, увидит, как ты жуешь, значит будешь наказан.
Однажды случилось нечто подобное. После ужина далекий мой земляк Коля Сиринов (высокий и здоровый, всегда мог за себя постоять) умудрялся постоянно красть из столовой кусок черного хлеба и всегда прятал его под матрас. Он всегда делился со мной и с другими сослуживцами. И вот как-то на утреннем осмотре проходили сержанты мимо кубриков и проверяли, у кого плохо заправлены кровати. Всем перевернули матрасы, в том числе и Коляну. А у него под одеялом был запрятан кусок хлеба, который он еще не съел. Естественно, не повезло, этот кусок обнаружили.
Сержант собрал и построил всех, кто спал в этом кубрике, то есть десять человек.
– Чья кровать? – спросил на повышенных тонах сержант.
– Моя, – ответил Коля.
– Выйти из строя!
Коля с испуганными глазами вышел из строя неуверенным шагом.
– Ты, сволочь! Тебя что, плохо кормят?
Коля опустил голову и не мог ничего сказать.
– Отвечай, когда спрашивают! – гаркнул во весь голос сержант и нанес удар в «душу» (грудь). От удара Коля присел, ведь он не ожидал, что так поступит сержант.
– Ну что, «отцы», я же говорил насчет хлеба, теперь вешайтесь! Вот этот «чмошник» подвел вас, и теперь за его проступки будете страдать вы все, а виновник будет только наблюдать.
Сержант достал армейские сигареты, высыпал оттуда табак прямо на этот черный хлеб, дал каждому солдату и говорит:
– Теперь покушайте плотно, не стесняйтесь, за это вас бить никто не будет!
Ну и пришлось это есть. Многие съели все. Я, когда откусил и начал жевать, почувствовал, что меня стало подташнивать.
Сержант говорит:
– Ну что жуешь, давай, проглатывай за своего товарища.
Начинаю глотать, а кусок не лезет в горло. Мне еще хуже стало, сержант начал осматривать рот каждого солдата. Поэтому я, как хомяк, запрятал за щеки пережеванный хлеб с табаком и притворился, что проглотил, а оставшееся незаметно сунул в карман.
Когда экзекуция закончилось, мы побежали в туалет. Я полчаса стоял у унитаза и все выплевывал, рот горел, как у Змея Горыныча; не знаю, как выдержал мой организм…
После всего случившегося солдаты собрались на месте разборки. Коля сидел на краю табуретки с опущенной головой, чувствуя вину. К нему подошел здоровый «боец» из нашего кубрика и говорит:
– Вот на хрена ты прятал под матрас хлеб? Ты мог бы ночью всем раздать, и этого случая не произошло бы. А тут еще за тебя мы ели этот горький табак, а ты расслаблялся.
– Но, я же не нарочно, поймите, ведь я не думал, что так получится, а сержант специально настроил вас против меня, и это вы прекрасно знаете. Если считаете, что я заслужил наказание, то, пожалуйста, можете ударить. Давайте, давайте…
Возмущенный здоровяк нанес несколько ударов в область живота провинившегося и вышел из кубрика. Коля согнулся и, вдруг не выдержав, начал плакать от несправедливости.
Я и все сослуживцы лишь с отрешенным видом смотрели на происходящее и не могли ничего сказать.
Через пару дней произошел такой же случай, только солдат был из первого взвода. После того как прозвучала команда «Прием пищи закончить! Встать!», этот солдатик выполнил только половину этой команды, он встал, но на ходу доедал то, что не успел. Увидев это, старослужащие наказали его следующим образом: посадили за стол и насильно заставили съесть несколько тарелок каши, заесть его буханкой армейского черного хлеба и запить несколькими стаканами киселя.
Вообще страшно видеть, что голод может делать с людьми.
Однажды после обеда дежурный по роте вызвал меня и говорит:
– Иди на КПП-1 в комнату для посетителей, к тебе кто-то приехал.
– Кто ко мне мог приехать?
– Откуда я могу знать? Иди и узнаешь! – возмущаясь, сказал сержант.
Я побежал сразу на КПП-1. Смотрю – возле комнаты для посетителей стоит мой друг Димон, который жил в Москве. Мы с ним сели на лавочку и около часа разговаривали. Потом пришел сержант и говорит:
– Пойдем в роту, тебя уже командир роты с «собаками» ищет?
Я стал с Димкой прощаться, а он вручил мне полную сумку «халявы». Рядом стояла «разведка», которая у всех все лучшее забирала себе. Разведрота была самая сильная и мускулистая, ведь туда набирают не простых людей, а со спортивными разрядами и готовят с большими физическими нагрузками, чтобы были еще сильнее. Вот поэтому их все боялись.
Я растерялся, не зная, что делать. Сержант из моей роты подошел к нам и шепнул, чтобы мой друг прошел за забором дальше и передал сумку возле КПП-2. Там «разведки» не было.
Димка так и сделал. Не доходя до КПП-2, он заметил этого сержанта, который там уже его ждал. Мой друг подошел к забору и начал быстро передавать сумку. Она зацепилась за штыри, которые торчали вдоль всего забора. А на дне сумки лежали орехи, большая часть которых высыпалась. Однако все ценное и вкусное сохранилось, и как хорошо, что «разведке» ничего не досталось.
С – самым
Л – лучшим
У – уроком
Ж – жизни
Б – была
А – армия
После этого старослужащие и я пошли в каптерку и там одним махом «заточили»7 все, что передали для меня. Это был самый вкусный и долгожданный ужин.
Все, что смог, я распихал в карманы и передал всей роте, то есть тем, кого не было за этим шикарным столом. А кому не досталось, в обиде не остались, потому что все понимают – это армия.
Утренний осмотр
На утреннем осмотре применялся строй в две шеренги. Отступив друг от друга, мы стояли лицом к лицу. Между нами ходили замкомвзвода и всматривались в нас, цело и чисто ли: обмундирование, бляха на поясе, сапоги, обрезаны ли ногти… Обязательно проверяют «подшиву», наличие «кантика» (то есть затылок не должен был быть обросшим, и для этого выводили бритвой нижний срез волос на затылке в ровную линию), бритья и длину волос, наличие иголок и ниток в шапке или в кепке (в зависимости от времени года). Могли в любой момент, в основном перед отбоем, провести телесный осмотр – на наличие синяков, побоев, а если таковые были, то офицеры ведут долгий разговор с потерпевшим солдатом. Это составляет целый институт армейской этики.
Если не будет у тебя на кителе чистой «подшивы», то на построении обрывают грязную и заставляют жевать, но так делают только старослужащие. А вечером придется подшивать весь свой взвод. И самое легкое наказание – подшить за пять минут, но если не успел, то отрывают – и ты все делаешь заново. Конечно, если нет навыка, задание будет не из легких.
