— Михаил, сын боярина Телятевского.
Открылось небольшое оконце, и в него выглянул привратник.
— А, Михаил? Заходь, — сказал он, открывая небольшую дверцу в воротах. — Тут тебя людишки князя Ивана спрашивали.
— Знаю. Вещи токма положу и уйду. Не запирай на засов.
— Не положено, — сказал привратник, закрыл дверь и, с помощью напарника, задвинул дубовый засов, перекрывавший ворота во всю их ширину. — И ты тут, Пётр? Здрав будь.
— И ты будь здрав, Никита.
С трудом взобравшись на высокое крыльцо подклети, мы втащили мешки в мою горницу, и сунули вместе с пищалью под лавку.
— Пошли, — сказал я Петру.
Через некоторое время мы уже стояли у ворот двора Великого Князя Московского.
— Что надо? — Спросил привратник.
— По велению князя Ивана Васильевича, Боярский сын Михаил Телятевский прибыл ко двору.
— Проходи, а это кто с тобой?
— Боярский сын Пётр Бороздин, — сказал Петька.
— Не велено, — коротко бросил привратник, и затворил перед Петром ворота. — Пройди в привратную, — показал он мне копьём слева от меня в одноэтажное строение.
Войдя в длинное помещение типа казармы, с галдящими без дела стражниками, я снова доложился дежурному.
— А! Уже искать послали. Кузьма, — крикнул он, — проводи боярича до палат князя Ивана.
Мы вышли во двор и пошли вдоль казармы, к стоящему невдалеке терему. Дальше меня передавали от одного стражника — другому, пока не довели до княжеских палат, у которых стояли два громадных копейщика. Когда один из них докладывал о моём прибытии, он заглядывал в дверь, едва не склонившись в поясе надвое, хотя я в дверь вошёл, чуть склонив голову.
— Здрав будь, Великий Князь.
— И ты будь здоров, Михаил, — сказал Иван. — Не рано ты меня так величашь?
— Так слух ходит, что батюшка твой Василий в соправители тебя берёт.
— Кто так говорит? — Хмуро спросил Иван.
— А разве не так?
— Так, да не так. Не дано то знать людишкам пока. Не объявлено указом княжеским. Только мне он вчерась сказал, в вечеру. А ты, как смог узнать?
Я лихорадочно перебирал варианты. Упав на колени, и склонив голову, произнёс слышанную ранее в фильмах фразу:
— Не вели казнить, князь, во сне привиделось. Попутал с явью.
— Встань с колен, Михась, — уже совсем другим тоном сказал Иван. — А что за сон? Скажи.
— Снилось, что правишь ты Переславлем-Залесским и называешься Великим Князем Московским, как и твой батюшка, дай Бог ему здравие. Ещё снилось, что скоро мы с тобой пойдём воевать татар хана Саид-Ахмада и ты победишь его в 6963 лете.
Иван изумлённо смотрел на меня. Потом сглотнул слюну и сказал:
— Ты ведун, чоли?
— Не было такого у меня ранее. Сегодня впервой привиделось. И ещё привиделась Москва с Кремлём красным кирпичом отстроенным и храмы белокаменные с золотыми маковками. Лепо-о-о!
В другую дверь зашёл Великий Князь Василий. Его под руки вели двое постельничих. Следом за князем в палату внесли деревянное кресло с подушками, и он сел в него.
— Батюшка, слышь, что Михась Телятевский сказывает. Татары на нас через три лета нападут.
— Так они постоянно нападают, — усмехнулся Василий. — Пока не должны. Мы им еще залог, мной обещанный, не отдали.
— Так мож от этого и нападут? — Вставил я.
— Хе-хе, — захихикал Василий. — Ну, Михась… Ты где? Подходь ко мне.
— Тут я, — подойдя к нему и падая в ноги сказал я.
— Ты пошто, князю сказки сказываешь? Али умысел какой таишь?
— Сон рассказал, князь батюшка, что возьмёшь его в соправители, и дашь на княжение Переславль, что Залесский. Ещё кремль видел красным кирпичом выложенный с башнями высокими, и соборами белокаменными с золотыми куполами, — повторил я «сон».
— Ишь ты… мал вроде хитрости плести, и нет у тебя тут никого, кто бы надоумил, кроме воеводы, но и тот не знает, что указ я уже подписал о соправлении. Писец? Так вроде он со мной всегда рядом…
Он нащупал одного из постельничих.
— Ты тут, Артишка?
— Тут я, батюшка.
— Вишь, што глаголит малец… Сколько жить буду не видел? — Обратился он ко мне.
— Видел, батюшка. Долго.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Спасибо и на том. В провидцы тебя записать? При дворе моём?
— Упаси Бог, Великий Князь. Какой с меня провидец? Раз что-то примнилось, а будет ли далее? Если что привидится, я сыну вашему Князю Ивану Васильевичу скажу. Я хочу воем стать знатным и служить Руси нашей. Татарву и литвин с немцами побить всех.
— Поди сюда, воин, — он вытянул в мою сторону руки и, когда я встал, провёл ими по моей голове, лицу, плечам, рукам. — Ладный ты. Будет из тебя добрый воевода. Служи пока князю своему Тверскому Борису. Мы с ним вместе. Пока. А там видно будет.
— Батюшка, он завтра дружкой моим будет, ты помнишь? Ты обещал мне.
Василий поморщился.
— Так сватал Марию я тебе…
— Не гоже тебе дружкой быть.
— Молод он. Да и обряда не знает, поди?
— Знаю, Царь батюшка, — вырвалось у меня.
— Как ты сказал? Царь? Кто сказал? Опять, скажешь, во сне видел.
— Так и есть… Вырвалось с языка. Не по моей воле, государ.
— Ты где это… слышал? Молод ещё. Наукам обучен? — Возбуждённо спрашивал Василий.
— Самую малость. Счету, да письму. Но читал много книг греческих. Там цезари, кесари упоминаются. Вот и вырвалось — цар.
— Ты, говори, но не заговаривайся, — грозно сказал Великий Князь, — Кесарю — кесарево, а князю… — Потом прервал себя и милостиво добавил, — Пусть будет дружкой, коль такой грамотный. Ванятка, поди ко мне.
Иван подошёл к Василию. Я отошёл в сторону.
— Взрослый ты становишься. Тяжёлая ноша на тебя ляжет. Тяжело земли собирать в единую силу. Много недовольных будет, жадных и завистливых. Мой век не долог. Хоть и нагадал мне твой ведун, — он усмехнулся, — но… Пока вместе править будем. Помогу тебе. Учись воевать. Без войны нет мира. Тебе бы таких, как этот Михась с десяток, но… — опять замолчал он.
Потом повернулся в мою сторону и сказал:
— Вот победишь хана Саид-Ахмада, — дам тебе московское боярство и вотчину хорошую. — Князь засмеялся, но вдруг, прервал смех и спросил:
— Через три года, говоришь? Сколько тебе лет будет?
— Осмнадцать.
— У-у-у… Самый сок. Я сказал, ты услышал. А пока рядом с Иваном будь. Я договорюсь с князем Борисом. Да, — вспомнил он, — говорят ты к Марии неровно дышишь? Так ли это?
Я вдруг вспыхнул так, что думал опалю его огнём. Мне то чего? С каких…?
— По детству было, Великий Князь. Сейчас другая по нраву, хочу сватов засылать. Но к Марии отношусь очень хорошо. Она славная была по малолетству. — Я улыбнулся.
— Это хорошо. Будешь их обоих охранять. Как, Ванятка, сгодится тебе такой дружка?
— Сгодиться, батюшка. — Иван запрыгал.
— Ну-ну, — сказал князь, будто всё видя. — Не гоже тебе… козловать.
Иван оглянулся на меня, смутившись, но потом заговорщицки подмигнул и потёр ладони.
— Ты отдай его своим дядькам, пусть научат обряду венчания. В церкви, там попы сами разберутся, а наше народное, надо соблюсти по кону.
— Шас позову и пусть учат. Мне тоже интересно и знать надо. — И Иван умчался в дверь, ведущую в великокняжеские покои.
— Вот и ладно, — сказал Князь Василий. Потом, помолчав немного, добавил, — Ты, Михаил сын Фёдора унаследуешь маленький городок в Твери. Отец твой, слышал я, совсем плох. Сколько там дворов? Двадцать? И всё хозяйство. Держись Ивана. Помогай ему, и тебе прибудет. Про боярство московское — я не шутил. Но прежде… — Он подозвал меня ближе и сделал движение слугам, чтобы те отошли дальше, потом продолжил, — Прежде доделать дело надо. Пока князь Шемяка жив, не будет покоя на Руси. И Новгород его считает Великим Князем Московским. Разве это дело?
Он опять положил свои ладони мне на плечи и, притянув к себе, зашептал в левое ухо:
— Извести его надо. Если сделаешь, получишь Рузу и Димитров.
— Сам думал, что дальше делать с Шемякой. Но Новгород брать пока не с руки…
