– Что случилось? – спросил он, растирая и разминая пальцы с шишковатыми суставами. – Тебе сегодня не назначено.
– Назначено, – возразил я.
– По-моему, ты записан на следующую неделю. – Он перехватил мой взгляд на дверь отца Грега.
– Я думал, сегодня есть работа, – ответил я.
– Я знаю расписание. Сегодня у нас телефонный марафон по сбору средств. Приедут волонтеры из дома святого Иосифа.
– А отец Грег здесь?
– У него встреча, я его сегодня практически не видел.
– Можно с ним поздороваться?
– Пока он занят – нет, Эйден, и ты это прекрасно знаешь. – Отец Дули поглядел на кабинет отца Грега. – Его нельзя отвлекать. Жаль, что ты зря проездил…
– Я только что приехал.
– Знаю, знаю. Должно быть, какая-то путаница в расписании. Ума не приложу, что тебе сказать. Нам совсем некогда, я не могу тобой заниматься. Вот-вот приедут волонтеры, потом надо готовиться к сегодняшней службе. Извини, Эйден, но тебе придется приехать в другой раз, в то время, когда ты записан.
– Я подожду отца Грега, – настаивал я. Отец Дули колебался, и я продолжал: – Я могу помочь с марафоном или начну заносить в базу данных благодарственные письма. Он не будет против. – Моя машина уже ушла и вернется только через несколько часов, да и какого черта я буду делать дома? – Вы только скажите ему, что я здесь, а?
– Я не могу врываться без приглашения. – Отец Дули раздраженно засопел. – Эйден, мы заняты, ясно? Прости, но тебе придется отправиться домой. – Положив мне руку между лопаток, он подвел меня к вешалке, вручил мне куртку и шапку и тем же манером вывел в выстланный линолеумом тамбур. – Езжай домой, – сказал он мягко, но мне не понравились эти слова. Я не привык, чтобы меня выпроваживали из приходского дома Драгоценнейшей Крови Христовой.
Он потянулся к двери, но она распахнулась сама.
– Отец Дули! – На пороге стоял такой же пожилой человек, как наш священник. Он кутался в толстое пальто, шерстяная шапка натянута на уши. В дом ворвался ветер. За пришедшим тянулась цепочка престарелых мужчин и женщин, которые медленно брели от автобуса. – Надеюсь, у вас найдется горячий кофе, – сказал старик. – Нам не помешает согреться.
Отец Дули покивал:
– Как раз шел заваривать, Фред. – Он жестом велел мне отойти и пропустить Фреда, а сам, шаркая, поплелся в кухню.
С шапкой и курткой в руках я придерживал дверь для волонтеров. Один за другим они тащились мимо меня в большой холл. Со спины они казались стаей кошек в незнакомом доме: останавливались и с оглядкой ступали вновь – не угадаешь куда.
– Здесь темновато, – крикнула одна из женщин отцу Дули.
– Да будет свет! – Люстры вспыхнули. У дальней стены стоял улыбающийся отец Грег. Только его голос мог заполнить главный холл, взлететь к стропилам, и все равно ему было бы тесно. С серым сводчатым потолком и простой кухней сбоку приходской дом мог показаться безжизненным, если бы не был наполнен ожиданием этого голоса. – Войско прибыло, – продолжал он. – Готовы взяться за канительщиков? – Он потряс стопкой бумаг, которые держал в руке: – У них осталось пять дней, чтобы получить свои подарки и налоговые вычеты. – Он улыбнулся. – Даже те, кто живет на фиксированный доход, вправе требовать причитающихся поблажек. – Послышался приглушенный смех. Отец Грег подошел помочь старикам снять пальто и перекинуть их через спинки стульев, а потом пододвинул стулья к раскладным столам у пианино и музыкального центра. На столах в ряд стояли телефоны.
Я взял в кухне два складных стула и подошел к отцу Грегу.
– Можно, я помогу с обзвоном?
Он смотрел на волонтеров, рассаживавшихся вокруг столов.
– Да нет, необязательно.
– Но я хочу…
Отец Дули поставил на стол корзинку сдобных лепешек и выразительно взглянул на отца Грега. Тот вздохнул и снова повернулся ко мне:
– Не сегодня, Эйден. Мы и так справимся. Я не могу придумывать для тебя занятие.
– Что?
– Слушай, – резко сказал отец Грег, – почему бы тебе не подождать в моем кабинете?
Я подчинился. В кабинете горела только настольная лампа, и если бы это был нормальный, спокойный день работы с отцом Грегом, все бы вскоре закончилось и осталось бы время поговорить. Не было бы десятка голосов, задающих вопросы; звучал бы только мой голос или голос отца Грега, к чему я привык и чего жаждал. Но он в главном холле унимал пожилых волонтеров. Слыша, как он излагает стандартный текст предстоящих телефонных обращений, я смотрел на толстый персидский ковер. Отпечатки моих ног вдавились в узор, но поблекли, когда я пошаркал, и вскоре ковер сам вернул себе прежнюю яркость. В ожидании отца Грега я начал повторять тридцать первый псалом:
– Ты мне прибежище от скорби, охватившей меня; Радость моя! Избавь меня от окруживших меня. «Вразумлю тебя и наставлю тебя на этом пути, по которому ты пойдешь, устремлю на тебя очи Мои».
Войдя, отец Грег включил верхний свет и уселся в кресло за письменный стол красного дерева с фаской. Дверь он не закрыл – откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.
– Хороший будет вечер, – сказал он. В его голосе не было радости. Я знал, что отец Грег задумал масштабную кампанию, и, сколько ни соберет сегодняшний телефонный марафон, это станет лишь бонусом. Он откинул голову и вытянул ноги. Хоть потолок рухни, он бы не дрогнул.
Я взглянул на открытую дверь.
– Я надеялся, мы сможем поговорить.
– Знаю, – ответил отец Грег. – Просто сегодня очень напряженный день.
– Мне не удалось позавчера попрощаться, – сказал я. Отец Грег снова сел прямо. – Я типа прогулял конец вечеринки.
– Все нормально, – отозвался он, и мы немного помолчали.
В холле волонтеры заучивали текст. Отец Грег улыбнулся мне спокойно, почти безучастно, будто ни о чем не думая. Я хотел рассказать, как холод рванулся мне в глотку, когда я кричал в темноте возле дома, в котором шел праздник, и что Джози, Софи и Марк теперь меня наверняка ненавидят и после каникул в академии начнется настоящая травля.
– Вы очень заняты? Я надеялся, вы уделите мне время.
– Очень занят, Эйден, я обязан там присутствовать. Это моя роль, вроде капитана команды приходских чирлидеров.
– Понятно.
– Тебе тоже есть чему радоваться, Эйден, – сказал отец Грег. – Год стал успешным с твоей помощью, в общем деле есть и твой вклад. – Выйдя из-за стола, он подошел к кулеру у дивана и вытянул из подставки пластиковый стакан. Присев на подлокотник дивана, вручил мне стакан воды. – Ты неординарный молодой человек, Эйден. Пора тебе в это поверить и повеселеть.
– Я веселюсь.
– А на вид не скажешь.
Я снова покосился на открытую дверь. Обычно мы закрывались в кабинете, и отец Грег доставал из ящика бутылку «Лафройга». Я уже привык видеть на столе бутыль с янтарным содержимым, подсвеченным настольной лампой, но сегодня все шло не так.
Мне о стольком надо было поговорить – и я не знал, что сказать. Я хотел, чтобы отец Грег вернулся за стол и нашел возможность посидеть со мной в тишине. На подлокотнике дивана он словно балансировал, готовый в любую секунду вскочить на ноги.
– Эйден, у нас будет больше времени. Я обещаю. Разве я хоть раз не сдержал обещания? – Я осушил стакан одним судорожным глотком. – С тобой все будет хорошо. – Отец Грег наклонился и неловко обнял меня одной рукой. Объятие все равно получилось крепким, и я позволил ему задержать руку, потому что, казалось, он этого хотел. – Тебе надо научиться доверять мне, Эйден, – сказал он, отодвинувшись.
– Я доверяю, – тихо ответил я, как и всякий раз, когда подтверждал свое доверие отцу Грегу.
– Ты должен полностью мне доверять. Все будет хорошо.
Я потянулся к нему, но он удержал меня и отстранился. В главном холле стоял гам, будто там галдел целый миллион волонтеров. Они пробудут здесь весь вечер, как на какой-нибудь треклятой вечеринке моей матери. Я думал, что захочу остаться, но теперь мне хотелось убраться отсюда ко всем чертям. Что-то было не так. Я хотел домой, но не конкретно в дом моей матери, а домой в принципе.
