Отец Кимболла и все бостонское общество вздохнули с облегчением, когда, выйдя из тюрьмы, Кимболл публично покаялся, выразив сожаление и раскаяние по поводу своей беспутной жизни, и в интервью «Бостон Глоуб» пообещал «сделать все возможное, чтобы жить в соответствии со своими обязанностями перед обществом и стать ответственным гражданином». Чтобы соответствовать обещанию, он получил диплом с отличием в «Ратджерсе»[8] и сделал в Гарварде обзор судебной практики.
И только Дениз Карозерс знала, что это была лишь дымовая завеса, чтобы отвлечь внимание властей от нового Эллиотта Кимболла. Она это знала, ибо с того момента, как она помогла одиннадцатилетнему Эллиотту лишиться девственности, он доверял ей все личные тайны; они даже повторяли вместе все его сексуальные приключения с другими женщинами, мальчиками и мужчинами. Он также рассказывал ей о том, какую радость ему доставляют убийства, о метафизической похоти, которую может утолить только смерть.
— Есть люди, которые убивают, чтобы жить, — сказал Эллиотт, когда его освободили условно. — Я хочу это делать, Дениз. Очень хочу, потому что я никогда не был таким живым, никогда не чувствовал себя так хорошо, не ощущал такой собственной важности, как в тот день, когда раздавил того старика. Но я не хочу стать похожим на тех, кто сидит в тюрьме. Они убивали потому, что были злы, или из-за того, что их поймали на воровстве. Я хочу убивать ради удовольствия. Я хочу, чтобы в этом чувствовался класс… Я хочу убивать людей руками и смотреть им в глаза, когда они будут умирать. — Карозерс знала, что желание Эллиотта осуществилось, потому что даже тогда, двенадцать лет назад, когда мальчишке было всего восемнадцать, у недавно сформировавшейся Бременской Легации заводились враги, которым необходимо было преподавать уроки. Она договорилась с Эллиоттом: тот никого не будет убивать, пока она не одобрит кандидатуру, время и место. Это прекрасное соглашение длилось больше десяти лет, хотя, к ее разочарованию, сексуальные предпочтения молодого человека сместились на женщин помоложе.
— Я искренне сочувствую тебе насчет Эриксона, — сказала Карозерс, поднимая руку выше, к его паху. — После сделки сможешь делать все, что захочешь. Но не раньше.
Когда она ласкала через ткань его набухающий член, Эллиотт неожиданно дернулся.
Потом неохотно кивнул.
Их взгляды сошлись. Никто не моргнул. Через некоторое время Кимболл нарушил молчание:
— Ты босс. — И про себя добавил: «Пока».
Женщина кивнула:
— Здесь или пойдем в нашу обычную комнату?
Глава 6
Суббота, 5 августа
Последние полчаса длительного полета из Амстердама огромный «Боинг 747» компании «Алиталия» с гулом летел на юг, в Милан, а под ним проплывали красные черепичные крыши средневековых деревушек Ломбардии. Рассматривая пятнышки человеческих поселений среди оливковой зелени, Вэнс Эриксон снова задумался над тем, почему он соврал детективу в Амстердаме. Тот легко выяснит, что Вэнс знаком с Умберто Тоси, профессором университета Болоньи по истории Возрождения и крупным специалистом по Леонардо.
Почему? — думал Вэнс. И в тысячный раз его сознание отвечало: Потому что это — личное дело. А личное дело — потому что это твоя ошибка.
Если бы только… Муки совести стискивали грудь. Если бы он побыстрее пришел к Мартини. Если бы не потратил столько времени в кабаке, Мартини был бы жив.
Не удивительно, что он солгал полицейскому. Он сам виновен в смерти Мартини и должен позаботиться о том, чтобы убийцу нашли. Кроме того, в нем разгоралась ярость: Вэнса злило, что это сделали с таким человеком, как Мартини. Вэнс был раскален от ярости добела, его не устроит, если убийцу приговорят к пожизненному заключению и он будет с комфортом доживать свои дни в сухой и теплой тюремной камере. Этому не бывать, пока жив Вэнс Эриксон.
Тот, кто убил Мартини, должен заплатить.
В Амстердаме полицейские обращались с ним снисходительно — намного снисходительнее, чем американские полицейские отнеслись бы к жителю Амстердама, — но весь разговор Вэнса тяготило их подозрение, что он имеет отношение к убийству.
Его допрашивали снова и снова, но Вэнс рассказывал лишь то, что хотел сообщить… упуская достаточно деталей, чтобы они еще не скоро дошли до той части расследования, где он находится сейчас.
Он не забыл о человеке, который напал на Мартини, и дал точное описание мужчины, который шел за ним по улице. Но умолчал о Тоси и не поделился подозрениями насчет смертей специалистов по Леонардо из Страсбурга и Вены. Эти данные Вэнс оставил себе: ему надо свести счеты, а загладить вину можно, только если убийца умрет от руки Вэнса Эриксона.
В глубине, под вздымающейся волной эмоций, гнева и вины, звучал еще не расслышанный голос — голос страха. Очевидно, что убийства совершались по некоему плану и были нацелены на небольшую группу избранных: тех, кто читал дневники Антонио де Беатиса. Вэнс остался единственным живым человеком, читавшим их. Ему не нравилось думать, что он станет следующей жертвой.
Что знал Тоси? — думал Вэнс, когда самолет начал спускаться к миланскому аэропорту Мальпенса. Что бы то ни было, Вэнс надеялся, что вскоре это выяснит.
В этот вечер в старой части Милана, в «Кастелло Сфорца», должна была открыться огромная выставка и начаться симпозиум по Леонардо. Вэнс собирался поехать туда уже больше полугода. Он с нетерпением ожидал, что услышит доклад Мартини о военной инженерии в работах Леонардо. Симпозиум проходил ежегодно в различных точках Европы, имеющих отношение к Леонардо.
Шесть месяцев. Они казались десятилетием, совсем другой жизнью. Шесть месяцев… Раньше, чем Пэтти, раньше, чем Мартини, раньше…
Вэнс покачал головой, будто пытался стряхнуть неприятные мысли. Внизу, за иллюминатором, постепенно приближался Милан.
Эриксон с легкостью прошел таможню и через час добрался до крошечного пансиона на виа Данте, расположенного примерно посередине между Собором и «Кастелло Сфорца» — до обоих мест можно дойти пешком. Вэнс вполне мог позволить себе остановиться в роскошном пятизвездочном отеле, но ему больше нравилась подлинность пансиона: высокие потолки, стены обеденных комнат украшены настоящими фресками неизвестного художника Возрождения, а вокруг все говорили только по-итальянски. Этот район был рассчитан скорее на местных, чем на туристов. Эриксон останавливался там со студенческих лет.
Сказав таксисту «чао», Вэнс перекинул через плечо единственную сумку, вошел через широкие ворота во двор и поднялся по лестнице на пять пролетов: он, как и прежде, избегал старинного лифта, который со скрипом поднимался и опускался в проволочной клетке в центре лестничного колодца.
Вэнс позвонил, и подошла консьержка.
— Синьор Эриксон! — воскликнула она, с чувством прижимая его к своей пышной груди. — Так приятно увидеть вас вновь! Вы так давно не появлялись.
Согретый ее дружелюбием, Вэнс сел и разговорился с женщиной; она показывала ему фотографию младшего восемнадцатилетнего сына, который только что поступил в университет. Вэнс медленно пил капуччино, пока синьора Орсини рассказывала свежие новости о своей семье — ее родственников во время Второй мировой войны освободили американцы, так что они до сих пор относились к Соединенным Штатам с особой теплотой. Пропаганда коммунистов не повлияла на их взгляды. Несколько минут спустя ее лицо неожиданно помрачнело.
— Ой, синьор, чуть не забыла, — призналась итальянка, — сегодня утром приходил человек. Пришел так рано, что ворота были еще закрыты, он барабанил и кричал так долго, что разбудил меня, пришлось спуститься. — Синьора Орсини нахмурилась, и лицо ее уже не показалось Вэнсу гладким и веселым. — Мужчина немолодой. Убеждал меня, что знает вас. Но казалось, что он такой… встревоженный. Я не решилась открыть ворота. Но он вручил мне конверт и велел передать его вам.
Вэнс так резко поставил чашку на стол, что пролил немного сладкого теплого кофе. Синьора Орсини, похоже, не заметила.
— Он был очень взволнован, — продолжала она. — Казалось, чего-то боится, очень бледный — он сказал, что я должна отдать это вам. Сказал, что это вопрос жизни и смерти.
Женщина порылась в кармане передника и достала мятый конверт, потрепанный, но по-прежнему запечатанный. Она молча смотрела на Вэнса, пока тот разрывал конверт и читал записку.
Я срочно должен вас увидеть. Меня они тоже поймают.
Встретимся сегодня в семь вечера, в Санта Мария делла Грация.
И подпись: «Тоси».
В своей комнате — той, которую Вэнс снимал обычно, окнами во двор, — он походил взад-вперед, разложил вещи, походил еще.
Меня они тоже поймают. Кто — они? Тоси знал, кто убил Мартини? Тоси был посредственным знатоком да Винчи, зато прекрасным ученым. Какое-то время он занимался физикой, специализировался в ядерной энергии, пока не начал критиковать атомную энергетику и не остался без дохода. Он был крепким человеком; чтобы запугать его, надо сильно постараться.
