Следовало уматывать отсюда поскорее, а я стоял и смотрел на мертвую Зайну. Ну да, была она далеко не святой, но такой нелепой смерти все-таки не заслужила. И убили ее при мне, под моим кровом, а я не сумел защитить свою жену, пускай бывшую, пускай изменившую и бросившую меня, пускай осведомительницу УБ — ее кровь теперь на моей совести. Было у нее тихое, немного удивленное лицо, как будто не мертвое, навсегда застывшее в недоумении. И мелькнула мысль, что моя нынешняя поразительная память отныне будет изводить меня этим зрелищем до могильной ямы.
Стоя под дулом «Брена», я просчитал все шансы остаться в живых и для нее, и для себя, их было ничтожно мало, а счет шел на секунды. Пришлось рискнуть, и вот результат.
Второй громила оказался слабаком, машинально всадил очередь в Зайну, вместо того, чтобы развернуться ко мне. Его оплошность, мой просчет — видел же я, что вояки из них дерьмовые, выучки ни на грош.
Однако предаваться долгим раздумьям и скорби у меня попросту не было времени.
Стараясь не замараться в кровище, я обыскал верзил, вытащил у того, которого звали Фенком, из брючного кармана ключи от машины, на которой они прикатили. Автомобиль мне сейчас очень кстати, а им уже ни к чему. Быстро закинул шмотки в старый чемодан, поверх них уместился чемоданчик с деньгами. У двери оглянулся на мертвую Зайну. Сам не пойму, неужто до сих пор я ее любил. Если нет, то как это назвать… Да не все ли равно. Прошлое окончательно умерло вместе с ней и оставило во мне, теперешнем, огромный сгусток пустоты. Этакий холодный пузырь на том месте, что зудело, саднило, нарывало. Как будто разом вынули всю душу, ничего не вложив взамен.
Автомобиль бандюг я заметил сразу, едва вышел из подъезда. Они особо не маскировались, оставили его напротив дома. Обычная для таких обормотов марка, черный «Рарон» третьей модели, с тонированными стеклами и целым букетом фар на тупорылом передке. Я невозмутимо подошел к нему, отпер, кинул чемодан на заднее сиденье и уселся. Словно дождавшись этого момента, зазвонил радиотелефон, эдакая выпендрежная плоская трубка с антенной, валявшаяся между сиденьями. Не обращая внимания на звонок, я включил зажигание. Мощный форсированный движок завелся сразу и утробно замурлыкал на холостых оборотах. Телефон трезвонил не умолкая. Трубку взять стоило, это мне ничем не угрожало, наоборот, могло хоть что-то прояснить в совершенно несуразной кровавой чехарде, которая затеялась вокруг меня.
— Слушаю, — сказал я, подражая хриплому басу покойного Фенка.
— Что вы там копаетесь? Легавые вот-вот подъедут.
Голос в трубке был раздраженно начальственный, сочный. Без сомнения, принадлежавший главарю. Со мной говорил тот, кто послал ко мне двоих громил с пистолет-пулеметами. Теперь он требовал у них отчета, причем явно нервничал, это чувствовалось невзирая на барственные интонации.
— Кто ты такой? — спросил я, уже не подделываясь под чужой голос.
— Ты что, сдурел?
Соображал он достаточно туго. Во всяком случае, пауза несколько затянулась, а я не спешил с ответом.
— Что за шутки?! — справившись с замешательством, взревел он. — Фенк?! Я тебя не слышу!
— И не услышишь, — заверил я. — Тебя облапошили, дешевка. А ты клюнул на гнилушку.
Опять пришлось ждать, пока до него хоть что-то дойдет. Когда он задал следующий вопрос, в его голосе перемешались оторопь и ярость, как уголь и железо в лезвии ножа.
— Кто со мной говорит?
— С тобой говорит Месакун Трандийяар, падаль. Слушай и не перебивай. Лигуна я не убивал и на твою поганую кассу не зарился. Но кто-то указал тебе на меня. Ты послал ко мне своих людей. Один из них застрелил мою женщину. Теперь ты мой кровник. Ясно?
Он должен был понять. Произношение указывало, что родом он не с юга, где говорят с придыханием. И не из столицы, хотя у него уже выработалась типичная манера слегка растягивать гласные.
— Ты ведь горец, — добавил я после небольшой паузы. — Должен понимать такие вещи.
— Ты мне грозишь? — не на шутку изумился он. — Ты, дерьмо сушеное, грозишь — мне?! Лучше беги со всех ног. Но я тебя везде найду. И молись о легкой смерти. Когда ты попадешь ко мне, будешь умирать долго.
— Когда я попаду к тебе, ты станешь трупом, кровник. Мне плевать, что вышла подставка. Я доберусь и до того, кто сделал эту подлость. Но сначала рассчитаюсь с тобой.
— Похоже, ты спятил, шпырь, — почти сочувственно сказал он. — На безумцев не обижаются. Но за гибель моих людей тебе придется заплатить жизнью. А теперь уезжай оттуда, побыстрее. Не попадайся легавым, они сейчас едут по твою душу. Ответишь не им — ответишь мне.
— Ладно, хватит болтовни, — я взглянул в зеркальце заднего вида. — Ты знаешь, кто я. Назови себя, кровник.
— Так ты не знаешь, с кем говоришь? — снова удивился он.
— Назови себя. Если ты горец и мужчина, скажи свое имя.
— Вон что. Ты просто не знал, с кем говоришь, — его ярость отхлынула, все для него стало на свои места. — Что ж, перед смертью узнаешь. Это я тебе обещаю, Месакун.
— Значит, я говорю с трусом и бабой. Иначе ты назвался бы.
— Просто не хочу, чтобы ты нагадил в штаны раньше времени, шпырь.
— Похоже, ты уже это сделал. И не надейся, падаль, я понял, кто ты.
Он шумно засопел, потом сказал:
— Дешевые у тебя подковырки. Но я с тобой разберусь. И с теми, кто у тебя за спиной, тоже.
Я переложил трубку в левую руку и взялся за рычаг трансмиссии. В конце концов, сюда вот-вот нагрянут полицейские, ни к чему, чтобы они засекли машину, рванувшую прочь при их появлении.
— Слушай меня хорошенько, Барладаг, — сказал я так, словно мы были знакомы уйму лет. — Спросишь своего парня в полиции, он расскажет, как умерли те двое, которых ты послал. Ты за ними следующий. Все.
Похоже, он не поверил своим ушам. И немудрено. Разговор вообще получился сумасшедший.
— Да кто ты такой, бзец?! — заорал он.
— Твоя смерть, падаль, — объяснил я, выключил радиотелефон и кинул его на соседнее сиденье.
Дальнейший обмен угрозами был бы излишней тратой времени. Я удостоверился, что мои догадки попали в точку. Ничего лучшего на первых порах не стоило и желать.
Не успел я доехать до конца квартала, как из-за угла появились сразу две полицейские машины со включенными мигалками и затормозили в аккурат на том месте, где только что стоял бандитский «Рарон». Из них выскочило полдюжины ражих молодцев в черной форме. Один остался следить за фасадом, остальные с револьверами наизготовку помчались в подъезд.
Остановившись у светофора, я успел заметить, что следом за легковушками подкатил крытый грузовик, и из него высыпался чуть ли не взвод с карабинами, группа оцепления. Тот, кто настучал в полицию, наверняка не жалел красок и представил меня в наилучшем виде. А может, успели заглянуть в мое личное дело и установили, на что был способен командир разведгруппы Трандийяар в свои лучшие денечки. До чего предупредительное отношение к инвалиду на пенсии, надо же.
После долгой отвычки я вел машину осторожно, да и на ходу она вела себя совсем не так, как армейский вездеход, чутко отзываясь на малейшее движение руля или рычагов. Выехав на запруженный машинами шестирядный проспект Доблести, я попал в небольшой автомобильный затор. К тому времени мои мозги уже достаточно четко обрисовали обстановку и наметили план действий.
Прежде всего я ненароком заимел самого роскошного кровника, который только мог мне подвернуться. Кридан Барладаг. Я понял, что покойный Лигун принадлежал к его клану и оказался достаточно весомой фигурой, чтобы его убийство обеспокоило самого главу. Тем, кто заварил всю эту кашу, требовалось отвести подозрения, которые скорей всего пали бы на клан Увалюма Фахти, главного конкурента Барладага. И дело решили списать на меня, ни с какими группировками не связанного, никому не нужного шпыря.
Мне под тахту сунули чемоданчик с деньгами и пистолетом, затем сообщили в полицию о смерти Лигуна, а меня представили убийцей. Анонимный звонок, скорее всего. Разумеется, в полиции у Барладага есть свои люди, они срочно передали ему эти сведения, и главарь послал двоих громил провернуть акцию опережения. Тут, по крайней мере, ничего загадочного нет, все видно как на ладони.
Отсюда, в частности, вытекает логичное предположение о том, что Лигуна по каким-то загадочным надобностям угрохали ребята из клана Фахти. Общую стройную картину портили досадные мелочи вроде парня с кофром, вырезанных мозгов и явного интереса, проявленного ко мне Управлением Безопасности. Совершенно неожиданного и незаслуженного интереса, надо признаться. Впрочем, мои выкладки насчет поведения Зайны основывались большей частью на интуиции, поэтому в них вполне мог вкрасться изъян.
Пробка наконец рассосалась, и я покатил по проспекту дальше.
