Они бороздили еще не открытые океаны, исследовали новые континенты, но у них у всех была одна серьезная проблема.
Они не могли полностью доверять своим навигационным приборам.
Как же я их понимаю!
У Карлы Тэмуорт есть песня про столяра, который может смастерить отличный комод, с дверцами бесшумными, с ящичками хитроумными, а чего он не может, так это принять трудное решение.
Этого парня я тоже понимаю, потому что мне самой нужно принять решение.
Еще потрудней, чем у него.
Нет, ему, бедняге, тоже нелегко. Говорить или не говорить своей девушке, что это он, выезжая со двора на грузовике, нечаянно задавил ее карликового пуделя? Но он в конце концов находит выход.
Он мастерит для пуделя роскошный гробик с выдвижными ящичками для поводка и ошейника. И оставляет его на видном месте.
Вот бы и мне найти выход.
И пусть бы у меня все сложилось так же удачно, как у того парня. Ведь он, оказывается, не собачку переехал, а пушистый коврик для ванной, который слетел с бельевой веревки.
К сожалению, в жизни все куда сложнее.
Вот решили, скажем, два человека выпить вместе после школы по молочному коктейлю. Казалось бы, чего проще?
Ан нет!
По дороге из школы Аманда все больше помалкивала, и когда мы купили себе коктейли, я, чтобы просто поддержать разговор, спросила, давно ли у ее родителей этот магазин мужской одежды.
Мы сидели на краешке тротуара, потягивали свое питье, и Аманда ответила, что давно, уже семнадцать лет, а шесть лет назад ее папа стал президентом Ассоциации прогрессивных предпринимателей.
И вдруг она заплакала.
Ужас какой-то!
У нее был такой несчастный вид, и большущие слезы плюхались прямо в шоколадный коктейль.
Я спросила, что случилось, но она не заметила вопроса, и тогда я просто обняла ее за плечи.
Она глубоко вздохнула, вытерла глаза рукавом и сказала, что все в порядке.
Я хотела было возразить, но тут на нас упала тень. Тучка, подумала я и посмотрела вверх. Но это оказался Дэррин Пек.
Его губошлепистый рот злорадно ухмылялся, по бокам топталась свита: два приятеля.
А в руке он держал обрывок газеты.
С фотографией.
С той самой, где мы с Амандой вместе приходим к финишу.
- Что, Косгроув, обидно? - протянул он с притворным сочувствием. - Я бы тоже ревел, если б меня чуть не обошла какая-то ненормальная.
Тут я сама себя здорово удивила.
Не вскочила с места и даже не швырнула ему в рожу стаканчик с коктейлем.
Старею, наверное.
Вместо этого я достала из сумки блокнот и написала: «Уж тебя-то, придурок, она всегда обгонит». Я вырвала листок и, пока он читал, приписала на следующем: «И я тоже».
- Да неужели? - прищурился Дэррин и бросил листки на тротуар.
Я кивнула.
Аманда прочла обе записки, и в глазах у нее мелькнула тревога.
- О'кей, - сказал Дэррин, - докажите, что вы такие крутые. Пробегите со мной наперегонки до памятника воинам и обратно. Если проиграете, мы с ребятами вымоем Косгроув ее кудряшки молочным коктейлем.
Аманда еще больше встревожилась.
Я встала.
Папа говорит, что я болтушка, - и, похоже, он прав.
«По всем правилам! - написала я в блокноте. - На стадионе. 100 метров. Ты и я».
Дэррин прочел записку.
- Идет, - сказал он.
Тогда я еще приписала:
«Проигравший съест лягушку».
Эту записку Дэррин прочел два раза.
- Идет, - повторил он и побил собственный рекорд по ехидным ухмылкам.
Один из его дружков, прочитавший через плечо мои записки, дернул его за рукав.
- Дэррин, там этот тент поставили, как раз на беговой дорожке.
- Хорошо, - сказал Дэррин, глядя прямо на меня, - тогда в понедельник, на большой перемене, когда уберут шатер. - Он скомкал листок и кинул его в меня. - Утром можешь не завтракать, наешься на переменке. - И он вразвалочку зашагал прочь со своей гогочущей свитой.
Аманда расправила и прочла две последние записки - и посмотрела на меня как на чокнутую. И правильно.
Но она ничего не успела мне сказать, потому что сзади кто-то рявкнул:
- Аманда! Встань сейчас же!
Это мистер Косгроув собственной персоной вышел из своего магазина.
Аманда вскочила, но глаз на отца не подняла: она сразу как-то съежилась и уставилась в землю.
И впрямь, зрелище было не из приятных: багровая от ярости физиономия мистера Косгроува совершенно не гармонировала с его серо-зеленым клетчатым пиджаком.
- Ты же юная леди, - прорычал он, - а расселась в придорожной канаве, как пьянчуга!
Аманда стояла перед ним, опустив голову.
Но тут мистер Косгроув заметил меня.
О чудо! Из разгневанного папаши он вмиг превратился в улыбающегося президента самых прогрессивных в мире... как их там.
- Кого я вижу! - воскликнул он.
Я слабенько улыбнулась и помахала рукой.
- Спасибо, что согласилась уделить нам время сегодня вечером.
О чем это он? Я посмотрела на Аманду, но она усердно изучала тротуар.
- Ведь правда, было бы странно, - продолжал он, - если бы дочь президента ассоциации на собрании, посвященном шефской работе, не смогла представить собственную подшефную.
Я уставилась на него. Потом полезла за блокнотом. Но тут Аманда заговорила.
- Папа, - сказала она тоненьким голосом, - ты все неправильно понял. Ро вовсе не моя подшефная.
Мистер Косгроув посмотрел на нее в упор.
- Три дня назад, - пробасил он, - ты утверждала, что это именно она! Кто же твой подшефный?
- Никто, - прошептала Аманда, не поднимая глаз.
Мистер Косгроув сверлил ее глазами, пока цвет его лица не стал отлично гармонировать с начищенными темно-вишневыми ботинками.
- Ничего другого я от тебя и не ожидал, - процедил он наконец. - Ступай в дом!
Аманда повернулась и побрела за отцом. На меня она так и не взглянула.
Я же смотрела ей вслед, понимая, что придется выбирать.
Бросить подругу в беде?
Или позволить превратить себя в общественную нагрузку?
Бедное убогое дитя.
Тяжелый случай.
Сочувственные улыбки.
Жалостливый шепот за спиной.
И так - всю жизнь.
Я пока ничего не решила. Обещала себе, что приму решение по дороге домой, но вот уже и дом виден, а я все еще думаю.
Столяру из песни было куда легче.
Я бы на его месте так не мучилась.
Даже если бы переехала пуделя.
Вот вам мой совет: нужно принять трудное решение - обсудите его сначала с фермером-садоводом.
Садоводы умеют смотреть в корень, не отвлекаясь на всякую ерунду. Потому, наверное, что имеют дело с природой и еще с министерством сельского хозяйства.
- Это проще простого, Тонто, - заявил папа, когда я ему все рассказала. - Если ты туда пойдешь, ей будет хорошо, а тебе плохо. Не пойдешь - ей будет плохо, а тебе хорошо. Ты для меня важнее, так что я считаю, лучше тебе не ходить.
Я подумала про Аманду, как она там сидит дома со своим сердитым папашей.
Я представила, как просияет ее лицо, когда она откроет дверь и увидит меня.
Потом я вспомнила свой первый день в новой школе и подумала, что люди с таким характером, как у меня, просто не могут быть ничьими подшефными. Потому что, если мы раскиснем от всеобщей жалости, мы вообще черт знает что можем запихнуть кому-нибудь в рот.
Например, размокшее мыло.
Или грязные носки.
Или ящерицу плащеносную.
- Ты прав, пап, - сказала я.
Он кивнул и полез в холодильник за газировкой.
- Но, знаешь... я все-таки пойду.
Папа усмехнулся:
- Молодец, Тонто! Я так и думал.
Я же говорю, садоводы - люди простые. Что на уме, то и на языке.
- Никогда еще не был на вечеринке в честь общественной работы, - добавил папа. - Обожди, я мигом, только чистую рубашку надену.
В животе у меня заныло.
Хотелось бы надеяться, что садоводы умеют держать слово. Особенно насчет своего поведения на людях.
Когда Аманда открыла дверь и увидела меня, она остолбенела.
- Не подвезете на собрание? - спросила я. - А то папа уже уехал.
Ну да, знаю, получилось немножко театрально. Может, это у нас семейное.
Аманда просияла.
Мистер Косгроув тоже. Ну, что-то вроде.
Он почти перестал хмуриться и, когда мы подъезжали к зданию клуба, даже улыбнулся мне и сказал, что не надо нервничать, потому что все там будут ко мне добры.
Все и впрямь были страшно добры.
Аманда водила меня по залу и знакомила с людьми.
- Это Ровена Бэтс, - говорила она. - У нее проблемы с речью, но она успешно с ними справляется.
И все сочувственно кивали.
Где-то на пятом знакомстве я засунула в нос коротенькую сосиску, какие подают к коктейлям. Теперь было не так похоже, что я успешно справляюсь со своими проблемами, но они все равно кивали.
