А вот я бы действительно дал каждому по куску земли, со светом и дорогами, чтобы, без дураков, и хлеб привозили, и врач мог добраться. Это можно сделать, Явлинский поседел, доказывая: можно! Но кто же будет слушать? Экстремизм. Спасибо, что не посадили… И вот издал бы я такой закон, чтобы рожать только там, и первые семь лет никуда ребенка оттуда не увозить. Чтобы этот вот клочок земли, с опушкой леса или берегом речки, с горкой, или оврагом, или болотом – и с привязанным к этому клочку солнцем, пространством и словом – входил в детскую душу и оставался потом всю жизнь где-то в первом, корневом ее каталоге, и согревал, и поддерживал, и давал устойчивость по курсу жизни, даже если бы прокладывался он в далекой от этого клочка стороне. Как это там?
И вдруг такой повеяло с полейТоской любви, тоской свиданий кратких!Я уплывал… все дальше… без оглядкиНа мглистый берег юности своей.
Не будет такого закона. Ничего не будет… Да блин, делать надо, – а там посмотрим, что будет…
* * *
– Ваня, ты сегодня пораньше не сможешь? Я Элю позвала, неудобно…
– О нет! Это уж ты сама… Вот с Гунькой посидите, пусть пообщается с умным человеком, а я уж… Извини.
– Эля, ну техника развивается по своим законам, гуманитарная сфера – по своим…
– Милочка, контемпоральная волна техно-гуманитарной схизмы сингулярна, фатальна. И позиционирование плодов культуры в качестве интеллектуального сырьевого ресурса – прямое следствие аксиологической деградации ретардированного сознания. Это же имплицитно! Посмотри, ведь транспонировалась сама семантика культурного поля, о трансценденции быта и бытия уже нет и речи – все сводится к аранжированию трансформеров механического креатива, к дистрибуции актуализированного специфического ресурса, – какая шняга! Превышена критическая масса активного информационного контента, пошла цепная реакция акселерации времени, человечество выпадает из него, отстает, оказывается вне своего времени, на его задворках, понимаешь?
– Мельмот-скиталец?
– Мельмот, да не тот, потому что скитаться ему недолго.
– Ну уж, не вымрем. Человек придумал, как ускорить время, он придумает, и как его догнать.
– Да? А что ж могикане не придумали? Гунны, хетты, киммерийцы?
– Ну, мы не могикане. Они не придумывали, а только пытались остановить время. Луддиты тоже ломали машины, а потом ничего, освоили.
– Твои луддиты точно так же вымерли, а освоили уже другие.
– А у нас в дяревне тожа муддиты. Токо что ня ломают, палят все, а вымирать ня торопятся.
– Вот, очень уместная констатация. А лояльные – в смысле, законопослушные – у вас есть?
– Не, у нас никаких нет. А которы есть, теи отсидемши.
– А вот скажите, молодой человек, эти ваши… хм, «муддиты», разумеется, все сожгут – и где потом будут работать? Зарабатывать где будут?
– А нигде.
– И что же в этом хорошего?
– А ничего.
– Но разве они уж настолько «муддиты», что этого не понимают?
– Понимают, чё ж ня понять. А токо все одно спалят.
– Но почему??
– А им принципно.
– И как она вам показалась, Даня? Ее, правда, иногда нелегко слушать, но она очень умна, защищается скоро.
– Да ничё. Окороки коротки, обсаливши больно. А так ничё.
* * *
– Ваня, ты видел? Опять! Это какой-то ужас! Пятьсот человек, с детьми… Слушай, ну как это можно? Ну дети-то причем? Правильная религия, неправильная религия, ну что же, из-за этого…
– Голодных много. Полмира. А телевизоры и сеть везде. И они видят эти дома, машины, рестораны, а им нечего жрать. Тут всегда найдется религия, партия, волна, которая подскажет: они забрали твое, убей их.
– Это какое-то безумие, озверение!..
– Да, одни с голодухи, другие с жиру… Частное небо закрыли – слышала? Только Росаэро. Ты собиралась в свой Эдинбург – учти, теперь будет предварительная проверка на любой билет. На поезда тоже. Так что надо заранее.
– Ну вот, и небо национализировали… Слушай, а как же эти аэромобили Виктора?
– Накрылись. Этим самым местом… указа. Начальство очень довольно, они ему всю дорогу – как бельмо. Уже приказ готов: на теме крест, всю группу разогнать.
– И что же, остается только старая дорога-дублер? А твой проект не могут реанимировать?
– У нас, Мила, все возможно, я всегда это говорил. Проект-победитель был забит в федеральную программу, Витька теперь отпал, но программа-то остается, значит, будет замена. Чуешь? Короче, шеф распорядился все поднять и подготовить к среде.
– А ты успеешь поднять?
– А я и не бросал. И мне еще человечка подкинули для всяких оформлений-представлений. Не хвост свинячий – архитектурный менеджер, технолог успеха, уйди с дороги! Ну, конечно, не с улицы: сынок второго зама, но, вроде, не дурак. Правда, все мы теперь будем у начальства как на ладони…
– Троянский менеджер? А отказаться ты не мог?
– Дороже обошлось бы. Да и при случае может оказаться полезен. Но главное, это ведь означает, что у нас не тупик, не отстой, а – пэрспэктива, ду ю андерстенд? Такие вот дела, Миледька!
* * *
– Ну чего, пыль со своей этажерки сметаешь? Давай-давай, куй. Горячо!
– Да, бутылка за мной. А твою-то группу куда? По отделам – или как?
– Не знаю. Не докладывали.
– Так вам ничего и не предложили, во как… Слушай, мы ведь под это дело расширяться должны – давай кого-нибудь пристрою.
– Затем и пришел. Вот список. Этого ты знаешь, его надо бы. Он звезд не хватает, но пашет. И по жизни у него сейчас…
– Да, я слыхал. Сделаем. А это кто?
– Этого я взял, когда мы расширялись. Молодой, но соображает. Поговори.
– Ладно, разберемся. Ты-то сам куда?
– Чапай думает. Чапай на распутье.
– Слушай… только без закидок, да?.. Короче, давай к нам, в деньгах практически не потеряешь. Бери всю архитектуру, лучше тебя я все равно не найду. Концепт ты знаешь, дальше руки у тебя развязаны. Будут идеи – обсудим.
– Да какие, Ваня, тут идеи? Нет тут пространства для идей.
– Ну вот, тебе бы только летать. Но на ближайшие годы погода нелетная, так что хочешь не хочешь, а все будут ползать.
– Угу. Кроме тех, кто делает эту погоду.
– Кто делает? Террористы?
– А ты и не врубился? Не в террористах дело, Ваня, они – только предлог еще что-нибудь закрыть. Это те, у кого есть возможности, заботятся о том, чтобы больше ни у кого таких возможностей не было. Чтобы только с их разрешения, чтобы только они решали, кому можно летать, строить, дышать, а кому нет. И за сколько. Это и есть забота о населении: они его защищают. А стадо жрет лапшу с ушей и согласно качает головами: «М-м-у-у-дро!». Общество равной невозможности в отдельно взятой стране… Уеду на хрен. С жирными котами и тупыми скотами ничего нельзя сделать. Не будет здесь ничего, понимаешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
