никогда не плачет.
– А что твоя мать?
– Мама живет с мужем, с сыном. Но я у них недолго была, почти всегда торчала у Адрианчуков.
– С каким сыном? У тети Ани есть сын?
– Да, зовут Женькой.
– Это что выходит у тебя есть брат?
– Ага, сводный правда. Он мне понравился: интересный малый, заводной такой! Он в Смоленском Юношеском театре играет, представляешь? Дальше хочет в Москву поступать в театральный.
– Ну а Люба с Андреем ссорятся?
– Ты что? – Ленка вздохнула мечтательно и уставилась в потолок. – Идиллия!
– Молодцы! – с этими словами Ольга открыла письмо от Любаши.
«Здравствуй, Ольга. У меня все хорошо.
Максимка у меня молодечик, не болеет, не вредничает. Все лопочет что-то веселое, сам над собой смеётся. Я вместе с ним каждому дню радуюсь.
Андрюшенька хочет выправить нам домик в деревеньке неподалеку от города, чтобы мы там отдыхали, росли на деревенском молочке.
У Андрея новая идея. Хочет в Москву перебраться.
К нам Леночка Митяева приезжала. Жила у нас, так весело было с нею. Она нас познакомила с братом Женей. Я была очень удивлена, когда ко мне пришла Лена с известной местной звездой юношеского театра, да ещё сказала, что это её брат по матери. Жене у нас понравилось, и он обещался у нас бывать. А мне ведь скучно одной. Все дела по дому переделаю и не знаю, куда себя деть. Ну ладно, разболталась. Хотела ведь всего несколько слов черкнуть, а вышла поэма. Все остальное расскажет Лена. Пока».
– Да, расскажет она! – Ольга с усмешкой посмотрела на Ленку.
В дверь постучали.
– Здравствуйте! – послышался обаятельный мужской голос в прихожей, когда Ленка открыла двери.
– Зрастя! Батяня дома? – спросил второй развязанный ехидный голос.
– Нету-с, – Ленка попыталась закрыть дверь, но её отпихнули и бесцеремонно вошли в дом.
– Ты одна? – все тот же ехидный голос и на пороге возникла рыжая фигура Мишки Мейдзи. – Вижу-вижу с кем ты тут…. Наше вам почтеньице, – раскинув руки для объятий, он шел прямо на Ольгу.
– Это что такое?! – ледяным тоном спросила Ольга, высокомерно приподняв бровь.
– Здравствуйте, Ольга Дмитриевна, – за спиной Мейдзи стоял Лешка Дегтярёв. – Мы вот к Евгению Васильевичу пришли, а его нет. Мы подождём его Елена. Можно?
– Только вот вы один, без этого разгильдяя!
– Без оскорблений, пожалуйста!
– Мейдзи! Пьян?! – резко спросила Ольга.
– Голуба моя…
– Понятно! Иди-ка ты, дружок, отсюда и товарища с собой прихвати, – Ольга встала и, круто повернув за плечи Мейдзи, легонько подтолкнула к выходу.
– Уже иду. Леха пойдем. С этой дивчиной ничего не попишешь. Пойдем, мой верный друг, мой друг бесценный…
– Балбес, – крикнула Ленка с крыльца вдогонку приятелям. Заперев дверь на засов, она вернулась в комнату. – Н-да-а, Лешка смотрит на тебя с большим интересом. Только всё это напрасно.
– Почему же?
– Оттолкнешь!
– Может и нет, – раздумчиво ответила Ольга.
– Ну а Долговых ты в Москве навестила?
– Нет, – поникла головой Ленка. – Я ходила к ним несколько раз, тилинькала – тилинькала, никого нет!
– Что ты делала? – не поняла Ольга.
– Тилинькала…. В смысле звоню, у них рядом с дверью кнопка такая. Её когда нажимаешь, то в квартире тилинь-тилинь слышно.
– Поняла-поняла, – отмахнулась подруга.
– Ольга! – послышался голос матери.
– Ладно,– Ольга сунула письмо в карман, – пойду я, моя мамка пришла.
– Валяй.
– Опять на картошку пойдем, – вздохнула Ольга, повязывая платок.
– Я тоже сейчас на огород пойду.
* * *
– Дома столько дел, а ты там рассиживаешься! – с упреком встретила дочь Марья Тихоновна, прихорашиваясь перед зеркалом. – Сейчас отец с полей вернется, нужно ужин готовить, а ты все шатаешься где-то. Почему до сих пор огурцы не политы?! – одна за другой звонко падали на стеклянный столик шпильки, которые Марья Тихоновна вынимала своими тоненькими пальчиками. – А когда горькие огурчики попадаются – мы морщимся: «невкусно!» – она изящно наклонила голову к плечу и теперь снимала брошь.
– Натаскай воды!
– Сейчас, – буркнула Ольга.
И пошли друг за другом выглядывать из разных уголков двора житейские дела: то нужно полить, это надо прополоть, капуту от бабочки побрызгать, паданцы под яблоней собрать. Усталая, Ольга садится за стол только тогда, когда приходит с работы отец и Марья Тихоновна румяная от жаркого огня печи с туго заплетенной косой накрывает ужин.
– А ведь Лешка молодец, – говорит довольный отец, утирая рушником свое загорелое усатое лицо.
– Какой ещё Лешка? – спрашивает Марья Тихоновна, вешая влажный рушник на затворку печи.
– Сын коваля нашего, – засучивая рукава свежей рубахи, ответил Дмитрий Семенович.
– Дегтярев что ли? – Марья Тихоновна хлопотливо ставит перед мужем тарелку тушеной баранины с картошкой.
– Ну да, он самый. Не побоялся за баранку сесть, а уж какой ученый, – и Дмитрий Иванович отправляет в рот большой кусок мяса.
– Ой, какой он там ученый? – раздраженно спросила Ольга, с не меньшим аппетитом опустошая тарелку.
– У-у-у, по-английски знаешь, как шпарит? Нет, молодчага парень!
– Молодчага так молодчага, ешь давай, – нежно сказала Марья Тихоновна, заботливо приглаживая непослушный вихор на голове мужа.
– Пап, ты про Сергея Долгова ничего не слыхал?
– «Не слыхал», – прошипела Марья Тихоновна, – не слышал! Чему я тебя учила!
– Маша, – прикрикнул на жену Лебедев. – Нет, не знаю, – обратился он к Ольге, – сходила б да узнала сама. А то все дома сиднем сидишь. Сходи-ка к Кириллу Михайловичу.
– Схожу, – решила Ольга и опять уткнулась в тарелку.
– Да, я там слышал, что тетка Нюрка Сковородникова жалобу на тебя написать хочет.
– Что такое? – настороженно спрашивает Марья Тихоновна.
– я и сам бы хотел знать, что такое?!
– Тетке Нюрке надо же про что-то говорить, – беспечно говорит Ольга, вытирая жирные руки салфеткой.
– Говорит Людку её и Шурку совсем загоняла. Сама делать ничего не делает, а на девках в бригаде выезжает, показатели дает. А девчонки надрываются…. Что молчишь?! Правда, али нет?! – отец с шумом отодвигает тарелку.
– Пойду чаю принесу, – Марья Тихоновна поспешно уходит.
– Ну конечно неправда! Что языком-то зря трепать!
– Ты!… Чтоб я такого больше про тебя не слыхал!!
– Не слышал, пап. И чему только тебя Марья Тихоновна учила?!
– Уезжай ты отсюда! – взмолилась Марья Тихоновна, не смея глянуть на мужа, нервно расставляя бокалы на столе.
Дмитрий Семенович ничего не сказал в ответ, вышел на террасу, закурил.
– Маша, принеси сюда чаю. А тебе… – он тяжело посмотрел дочери в глаза, – я все сказал. Услышу – прибью!
Марья Тихоновна с шумом начала переставлять посуду со стола на поднос.
– Помоешь посуду, свиньям корму задашь, корову встретишь и подоишь! А я прилягу – уморилась! – и она вышла с подносом в руках.
***
На следующий день тетка Нюрка подошла к
