– Он изнасиловал мою сестру.
Чарльз вновь не отрываясь посмотрел на нее.
– Боже мой!
В маленькой комнатке воцарилась странная товарищеская атмосфера. Мимо прошел поезд, сотрясая их обоих.
Мэг сказала:
– Есть только одно затруднение, в том, что касается этого ребенка. Не хочу, чтобы Питер или Миранда знали о нем.
– О, это может оказаться довольно трудным.
– Да. Она все еще хочет навещать меня. И захочет, чтобы я навещала ее.
– Как же ты собираешься справиться с этой проблемой?
– Пока не знаю. Может быть, я куда-нибудь уеду. Ты будешь присылать мне материалы?
– Конечно. Мэг улыбнулась.
– В таком случае этот вопрос уже решен.
– Временно. Но наверняка тебе потребуется нечто гораздо более длительное. До конца твоей жизни.
– Достаточно на день один… – набожно процитировала Мэг.
– Настоящая чепуха. Все равно что сказать: не переходи моста, пока не подойдешь к нему. А что, если там нет моста? Едва ли отыщется каноэ, спрятанное где-нибудь под деревьями.
Мэг снова рассмеялась.
– О, я так рада видеть тебя, Чарльз. И… признательна, что ты не шокирован. Понимаешь, это же почти инцест.
Он не пытался отрицать.
– Подумать только, ты, и… Несмотря на свои рыжие волосы, ты такая… такая… уравновешенная!
– Я родилась под знаком Весов. Но это ничего не значит. Миранда тоже родилась под этим знаком, ведь о ней не скажешь, что она уравновешенная.
Чарльз проницательно отметил:
– Разумеется, вы уравновешиваете друг друга. Вам следовало бы выйти замуж за братьев и жить по соседству. Миранда могла бы уезжать на какое-то время и давать свои театральные представления, а ты бы вела хозяйство.
– Звучит волнующе.
Все три подбородка Чарльза задрожали от изумления.
– Вот и еще одна новая черта. Прежняя Мэг полностью бы наслаждалась подобной жизнью, а новая Мэг уже не так в этом уверена.
Мэг поднялась и отряхнула крошки со своего растянутого свитера. Затем подошла к окну и стала смотреть на тот же открывающийся взору вид пригорода.
– Я научилась откладывать серьезные размышления на более позднее время, Чарльз. Однако я знаю, что за пределами этого магического круга находится множество трудностей, осложнений, может быть, даже тягот. Мне следовало бы опасаться того, в какой мир я принесу своего ребенка. Как я буду его содержать…
Жестом руки она остановила его, когда он попытался ее прервать.
– Все хорошо, я не испугана. Меня также не волнует эта трудная периферия. Потому что… о, Чарльз, знаю, что это сумасшествие, но понимаешь, я всегда любила Питера Сноу. А теперь у меня есть его ребенок. – Она обернулась, и ее бледное лицо покрылось румянцем. – Чарльз, ничто прежде меня так не волновало! Когда Миранда пускала пузыри по поводу участия в спектакле, я чувствовала себя… посторонней. Даже когда мы были детьми, я никогда не испытывала подобного волнения перед развязыванием рождественского чулка с подарками. Но это… О Боже мой, Чарльз. Я могу взорваться от возбуждения.
Он смотрел на нее некоторое время, затем с обычным трудом выбрался из своего кресла и широко раскрыл руки. Мэг подбежала и крепко обняла Чарльза, смеясь как ребенок. А он, нежно покачивая ее из стороны в сторону, справедливо отметил, что рыжие волосы выскользнули из-под ленты и разлетелись по его лицу.
Чарльз собирался пригласить Мэг на ленч. Но Мэг знала, что по выходным он обычно навещает мать, и поскольку миссис Ковак находилась в частной клинике за городом, то, поблагодарив, она отпустила его довольно быстро. В этом также было нечто новое: обычно Чарльз определял время своих приездов и отъездов. На этот раз приехать решил он, но она совершенно определенно назвала время его отъезда. Мэг улыбалась этой мысли, пока переодевалась в более респектабельный наряд и затем отправилась за покупками. Роль, которую играл Чарльз, всегда была очевидна – роль босса. Разумеется, они иногда вместе обедали, но только для того, чтобы заодно обсудить рабочие вопросы. Мэг знала, что Чарльз считал ее своей протеже, однако он не акцентировал внимание на этом обстоятельстве. Из разговоров с миссис Ковак Мэг знала, что Чарльз потерял большинство своих друзей во время вторжения русских в Венгрию в 1956 году и с тех пор был очень осторожен в установлении близких отношений с кем бы то ни было.
В местном супермаркете она наполнила тележку до самого верха, удивляясь, что сумела отыскать такие редкие продукты, как маринованные персики и французский соус. Когда она подошла к стоянке машин, холод пробрал ее до костей; в Кихоле погода была гораздо мягче. Она положила покупки в багажник, закрыла машину и вновь быстро пошла по Килбурн-стрит. Она зашла в бюро путешествий. Ее отражение улыбнулось ей в зеркальном окне; Мэг приняла серьезный вид. Похоже в последнее время она все время улыбается и, вероятно, выглядит полной идиоткой.
Девушка, на груди которой на небольшой планкетке было написано «Тереза», очевидно, так и подумала.
– В мире так много изолированных островов, мадам. Не могли бы вы несколько сузить область поиска?
– Хорошо… там должно быть тепло. Но не слишком жарко, – во всяком случае, не экватор или что-то в этом роде. Чтобы до него было непросто добраться. Я не хочу, чтобы ко мне туда приезжали гости.
– Вы намерены прожить там… где вы выберете… некоторое время?
– Если понравится. Но сначала я съездила бы туда отдохнуть. Отдыхают же люди в солнечную зиму, не так ли?
– О да, разумеется, мадам. Но они обычно знают, куда хотят поехать.
– Да. Извините меня. Может быть, у вас есть какие-нибудь рекламные листки.
– У нас есть брошюры… – доставая с полки рекламные проспекты, Тереза сделала на этом слове особое ударение, – рассказывающие о Багамах, Бермудах, Канарских островах, Мадейре, Вест-Индии…
– Нет, меня это не интересует. – Мэг начала испытывать легкое волнение. – Может быть… да, вот этот проспект. Греция… отлично. Но не Вест-Индия. Это слишком далеко.
– Но вы же подчеркивали недоступность. – Тереза выглядела довольной своими словами и с улыбкой вынула из них жало.
Мэг улыбнулась ей в ответ.
– О, Тереза, извините. Не правда ли глупо, но я не смогу узнать, чего я хочу, пока не увижу!
Тереза была завоевана улыбкой, но поставлена в неловкое положение словами.
– А, – сказала она уклончиво.
Мэг взяла проспекты и пообещала вернуться на следующей неделе. Вновь заметив отражение собственного глупо улыбающегося лица, она приняла серьезное выражение.
Единственная трудность, вызванная этим странным состоянием нового счастья, состояла в том, что она с большим трудом могла приняться за работу – причем за любую работу. Вернувшись домой, она как раз и обнаружила работу, опущенную в почтовый ящик. Мэг открыла огромный конверт, посмотрела на гранки, которые предстояло прочитать, прежде чем приступать к планированию иллюстраций, и засунула их обратно.
