Морозов снисходительно улыбнулся.
— Такая наивность, уважаемый Ренальд Иванович, нам дорого обходится… Если не трудно, оставьте нас с Наумовой на пару минут наедине.
Когда они остались вдвоем, Морозов сказал:
— Ира, я хочу, чтобы ты откровенно рассказала, как все было.
Она рассказала, зачем ей понадобился тренажер и что с ней произошло в магазине. Опытный чекист, работающий в советском посольстве, слушая Иру, без труда убедился в непредвзятости ее поступка и уже более мягким тоном произнес:
— Впредь будь осторожна и не делай глупостей. Не забывай, где ты находишься, и что за тобой твоя Родина.
Она вышла и медленно пошла по устланному ковром коридору. Состояние было гнетущее, У себя в номере она написала объяснительную и отнесла Тереховой. Та взяла объяснительную, не читая, бросила на стол и, не скрывая свою неприязнь к Ире, сквозь зубы процедила:
— Уходи, не хочу тебя видеть!
— Луиза Викторовна, честное слово, я даже не думала, что это вызовет такой резонанс! И интервью я не давала, даже ни одного слова не сказала!
Но та, не слушая ее, демонстративно отвернулась. Ира боялась, что и команда от нее отвернется. Однако девчонки, узнав обо всем, наоборот, всячески стали ее поддерживать. Несмотря на это, Ира была настолько подавлена, что от дальнейших выступлений отказалась.
Закончив турне по Штатам, команда гимнастов возвращалась на родину. Как только Ира села в кресло самолета, сразу попыталась заснуть, как обычно она это делала, но сон не шел. Вместо него — мучительное раздумье над случившимся. Она даже не заметила, как самолет поднялся в воздух…
В Москве Кныш отвез Иру во Внуковский аэропорт и оттуда отправил домой. На прощание дал строгий наказ, чтобы та усиленно готовилась к олимпийским играм.
В родной аэропорт Ира прилетела под утро. Когда самолет коснулся бетонной полосы, она свободно вздохнула. Все переживания остались позади, впереди была встреча с Олегом…
Елена Владимировна притянула ее к себе и, нежно целуя, спросила:
— Если бы ты знала, как он скучал по тебе!
— Как он себя чувствует?
— Хорошо. Беспрерывно занимается физическими упражнениями.
Ира поставила сумки на пол, неслышно ступая, подошла к двери и осторожно приоткрыла ее. Олег спал. Она села рядом и долго смотрела на родное лицо. Потом не выдержала, тихо позвала:
— Олег…
Он мгновенно открыл глаза и, увидев ее, улыбнулся. Она наклонилась к нему, коснулась его губ. Целовались они долго и лишь тогда пришли в себя, когда услышали голос матери:
— Ира, я ванну тебе приготовила!
Та, смущенно пряча глаза, быстро выбежала из комнаты. Елена Владимировна, глядя грустными глазами на сына, тихо произнесла:
— Ради такой девчонки, сынок, ты обязан встать на ноги!
В дверях показалась Ира с пакетами в руках. Один протянула Елене Владимировне. Та развернула его, увидела красивый шерстяной костюм и растроганно посмотрела на Иру.
— Вы примерьте, не ошиблась ли я в размере.
Оставшиеся пакет и коробки Ира положила Олегу на кровать. В пакете был мужской черный костюм. Олег грустно посмотрел на нее. Не обращая внимания на его взгляд, она достала из коробки черные лакированные туфли.
— Это я тебе к свадьбе купила.
Он хотел что-то сказать, но в комнату вошла мать. Строгий, элегантный костюм намного омолодил ее.
— Мама, вы в этом костюме такая красивая, слов нет! — восхищенно глядя на нее, произнесла Ира.
— Спасибо, доченька! — она подошла, чтобы обнять Иру, и увидела покупки для Олега. Елена Владимировна вздрогнула и, чтобы не выдать свое волнение, тихо произнесла:
— Я пошла завтрак готовить.
Когда та вышла, Ира не удержалась и вновь припала к губам Олега. Он с трудом оторвал ее от себя.
— Задушишь!
Она поняла, что Олег чем-то недоволен. Он замолчал и упорно отводил от нее взгляд.
— Олег, что с тобой?
Но он не отзывался.
— Олег, я с тобой разговариваю!
Олег по-прежнему молчал. В комнату вошла мать.
— Ира! — позвала она. — Можно тебя на минутку?
Елена Владимировна прикрыла дверь.
— Не обращай на него внимания. Он расстроился из-за подарков.
Ира какое-то время смотрела на нее, потом тихо сказала:
— Я поняла.
Приняв ванну, она снова пришла к Олегу, опустилась перед ним на колени и, влюбленно глядя ему в глаза, спросила:
— Ты скучал по мне хоть немного?
В ответ он молча провел рукой по ее щеке. Она взяла его руку и нежно прикоснулась к ней губами.
— Сейчас с тобой немного позанимаемся, позавтракаем, и я пойду в институт. Скоро начнутся зачеты, экзамены и мне придется наверстывать упущенное.
— Твои родители приходили.
Внезапная новость застала Иру врасплох.
— И… чего они хотели?
— Просто пришли проведать.
— И все?
— А ты о чем подумала?
— Думала, начнут тебя агитировать, чтобы ты…
— Нет, — перебил он. — Об этом разговор не шел. Наоборот, они были очень внимательны. Твоя мама оставила тебе деньги, они в тумбочке. Просила, чтобы ты позвонила домой, как только приедешь.
— Звонить не буду.
— Ну и зря. Надо с родителями помириться. Их можно понять. Позвони маме. Она очень переживает из-за разрыва между вами.
— Я достаточно ясно сказала: звонить не буду!
— Ира, прошу тебя, позвони.
— Нет.
В комнату вошла Елена Владимировна и тоже стала настаивать на примирении. Однако Ира была непреклонна.
— Я сама много думала об этом, но не могу заставить себя сделать шаг к примирению. Такое предательство с их стороны не могу простить.
Олег взял ее руку.
— Прощать тоже надо уметь. Это своего рода талант. И хорошо, если он у тебя есть.
Ира тихо прошептала:
— Может, когда-нибудь и позвоню, но только не сейчас.
Елена Владимировна, тяжело вздыхая, вышла. Олег сообщил еще одну новость:
— А бабка Анастасия прислала посылку с лекарственными травами.
У Иры оживленно заблестели глаза.
— Какая замечательная женщина! Ты знаешь, что я пообещала ей, когда провожала на вокзал? Я ей дала слово, что если у нас родится дочь, назову ее именем, а если сын, то именем парня, которого она любила. Звали его Сергеем. Ты согласен?
— А ты в это веришь?
— А ты разве нет?
В ответ он лишь улыбнулся, поднес ее руку к губам и нежно поцеловал. Она почувствовала, как от его поцелуя приятная теплота разлилась по ее телу, и закрыла глаза.
В институте преподаватели и однокурсники знали, что Ира была в США. На лекции профессора Сызганова по его просьбе ей пришлось рассказать о том, что она видела в этой стране. Заканчивая свой рассказ, Ира сказала:
— Какой бы прекрасной ни была Америка, а дома у нас лучше.
— Чем же это лучше? — раздался ехидный голос вечного задиры студента Маслова. — Пустыми прилавками продовольственных магазинов? Или длинными очередями за колбасой?
Ира не растерялась.
— Америка богатая, слов нет, но в ней нет души. Там все делает доллар. Есть деньги — ты человек, нет денег — ты никто.
— Можно подумать, что у нас деньги не диктуют нашу жизнь! — бросил реплику Филимонов.
— Эдик, ты прав, но надо добавить, что у нас деньги заменяются моралью, — подал голос его сосед Чижов. — Американцы народ сытый, а мы, как говорил великий Мао, «чем голоднее, тем революционнее».
— Глядя на твою сытую физиономию, нельзя подумать, что ты голоден! — съязвила Юля Костикова.
В аудитории раздался смех.
— А что касается нашего народа, я с Ирой согласен, — подал голос Станислав, — в прошлом году по туристической путевке я был во Франции. Народу нас намного лучше.
— Не народ у нас, а стадо баранов, — раздался приглушенный голос Вики Солнцевой. — Десятилетиями нас кнутом хлещут, вот и стали мы такими безмозглыми. Наши космические корабли небо бороздят, а мы за импортными шмотками в очередях готовы друг другу горло перегрызть.
— Если тебе не нравится наша жизнь, езжай за границу и живи там, — хмуро бросил Михеев.
Та повернулась к нему.
— Были бы деньги, ни одного дня я бы здесь не осталась!
— А родина? — с ехидцей спросил он.
— Родина там, где человеку живется хорошо! А нашим голым патриотизмом я сыта не буду!
— Можно подумать, что тебе живется плохо!
— Конечно, плохо. Сейчас у меня в кармане ни копейки и я жду не дождусь, когда дадут стипендию. А на днях сказали, что и стипендии не будет, мол, денег нет. Помощи ждать неоткуда, как мне прикажешь жить? Восхвалять Родину, где так хорошо и вольно дышится человеку? Может, тебе и дышится вольно, но только не мне с моими дырявыми карманами.
— Вика, давай карманы зашью! — со смехом предложил кто-то.
Между студентами вспыхнула оживленная перепалка. Группа разделилась на две противоборствующие части. Профессор снял очки и, не вмешиваясь в разговор, молча слушал. Такой открытой и откровенной дискуссии в институте еще никогда не было…
