Он покинул кабинет только поздно вечером, когда вышел в коридор и заметил погашенный повсюду в особняке свет. Обошёл детские спальни и, удостоверившись, что Стас и Ева спят, направился в комнату Стефании.
Постучав в дверь и получив разрешение зайти, он остановился на пороге и, заметив её поспешные сборы, удивлённо на неё посмотрел.
– Разве ты не останешься сегодня здесь?
– Нет, Эльдар. Я снова буду ездить вечерами домой. Ты пока никуда не собираешься надолго и мне привычнее ночевать в своей квартире, – она опустила Маркизу в переноску и застегнула молнию.
– Но ведь я отпустил на сегодня водителя.
Она улыбнулась.
– Разве это проблема? Я уже вызвала такси.
– Отмени заказ. Я отвезу тебя сам. Только переоденусь, – он стремительно направился на выход
– Дар, не нужно. Я…
– Я сказал, отвезу. Жди меня во дворе.
Стеша тяжело вздохнула и поняла, что спорить с ним бесполезно. Подняв с кровати сумочку и взяв в руку переноску с кошкой, она вышла из комнаты и медленно направилась к лестнице. Когда она покинула дом, машина Томашевского уже стояла у ворот особняка.
Стефания открыла задние двери и, поставив на сидение переноску с Маркизой, присела рядом с Эльдаром.
Ворота распахнулись автоматически, и машина стремительно покинула территорию дома.
По дороге она периодически поворачивала голову и смотрела на него.
Томашевский не разговаривал, и казалось, был полностью сосредоточен на дороге. Он так и остался в лёгкой домашней одежде. Рубашке кремового цвета и стареньких потёртых джинсах.
Эльдар остановил машину у её дома и помог ей поднять в квартиру кошку и сопутствующую её уходу и содержанию атрибутику.
Молчаливая пауза прощания затянулась в коридоре, и Стеша подняв глаза, пристально посмотрела на него.
– Кофе хочешь?
Томашевский улыбнулся и молча кивнул.
– Проходи на кухню, – она выпустила кошку из переноски и направилась в ванную комнату.
Накинув на плечи лёгкое домашнее платье, и вымыв руки, она вернулась в кухню и заметила Томашевского, стоявшего у окна. Он задумчиво смотрел в тёмное стекло.
– Ты молчал всё время, пока мы ехали, – обратилась она к нему, насыпая в турку кофе и включая конфорку плиты. – У тебя что-то случилось?
– Случился твой отъезд, – тихо произнёс он, не поворачиваясь. – Я подумал, что после поездки в Токсово, ты останешься с нами в доме.
– Дар, ты же знаешь, так пока будет лучше для нас обоих. Мне не хочется сейчас на детей обрушивать правду о наших отношениях. Боюсь, они не поймут нас.
– Знаешь, я полагаю, что дети достаточно взрослые, чтобы понимать, что ты давно не просто их воспитатель и наставник и что ты на самом деле значишь для меня.
– Ты злишься на меня из-за моего отказа?
– Нет, не злюсь. Просто я полагал, что у нас есть шанс исправить все ошибки и попробовать построить заново всё, что мы успели разрушить.
Стеша почувствовала, как он подошёл к ней сзади вплотную и уткнулся лицом в её затылок. Нежно касаясь губами её волос, он расстегнул заколку, удерживающую длинные пряди и распустил волосы по её плечам.
Когда его пальцы коснулись кожи на её шее, Стеша прикрыла глаза и опёрлась руками о край столешницы, выронив из рук на пол ложку, которой помешивала кофе.
Эльдар стремительно развернул её к себе и накрыл её губы своими.
Она обвила его руками за шею и, привстав на цыпочки, ответила на его поцелуй.
Убежавший кофе распространил по кухне терпкий запах жжёной карамели, но они уже казалось, ничего не замечали.
Стеша не глядя протянула пальцы, отключая газ и медленно пошла из кухни, увлекаемая за собой рукой Эльдара.
Когда они оказались в спальне, он плотно прикрыл дверь и остановился в центре комнаты.
Стефания отошла к стене и, упершись в неё руками, склонила голову и прикрыла глаза.
Томашевский медленно подошёл к ней сзади и, положив ладони на кисти её рук сверху, словно запечатал их тесное единение, не давая ей больше возможности никуда сбежать от него. Он осторожно коснулся губами её волос и кожи, почувствовав, как неистово бьётся её жилка на шее. Ощутил её сбившееся дыхание, заметил прикрытые глаза и её немую покорность, которую он видел впервые с её стороны, и сводившую его с ума прямо сейчас с неимоверной силой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Медленные движения кончиков его пальцев, неторопливо расстёгивающие молнию её платья, губы, ласкающие обнажённую спину и ягодицы, когда едва освободив её тело от всей одежды, прикоснулся к ней впервые так откровенно.
Стремительно развернув её и прижав к себе, нежно провёл кончиками пальцев по прикрытым векам, словно заставляя открыть её глаза и посмотреть прямо на него. И как только в полумраке комнаты их взгляды встретились, он накрыл её губы с прежней алчностью и силой.
Стремительно подняв её на руки и продолжая требовательно целовать, подошёл к кровати и осторожно опустился вместе с ней на постель.
Стефания смотрела на него, не моргая, и лишь спустя мгновение, подняв руки, нежно коснулась пальцами его лица и волос.
Несколько лёгких касаний губами её рта и хрупкие руки, заскользив по его шее, стремительно принялись расстёгивать пуговицы его рубашки. Одну за другой, так быстро и неловко, слегка путаясь в петлях, что последнюю просто нещадно пришлось сорвать, стремительно обнажая его плечи и отбрасывая шёлковую ткань в сторону.
Нежно касаясь губами его кожи на груди, она удерживала его руками за шею, и когда он отстранился лишь на мгновение, чтобы избавиться от всей одежды, она приподняла голову, чтобы лучше рассмотреть в темноте у окна его стройный силуэт.
Его стремительное появление снова рядом и тёплое обнажённое тело, подмявшее её под себя, не дали возможности осмыслить всё то, что происходило между ними так стремительно и спонтанно. Его глаза чёрные, словно омуты, порабощающие и обжигающие, крепкие руки, сжимающие её голову и пропускающие пряди её длинных волос сквозь пальцы, не давали опомниться и возразить ему, как было прежде. Он крепко удерживал её на месте, и она словно провалилась в небытие, когда его губы томительно и медленно принялись ласкать её тело с новой отчаянной силой, отчего ей показалось, что кровь в её жилах в один миг стала обжигающей и тягучей, изнуряюще обволакивающей и погружающей в жаркую негу.
Прикусив губы, чтобы сдержать свой стон, ей так хотелось обмануть его. Снова противостоять, как прежде, дать понять, что она сильнее и его ласки всего лишь приятные прикосновения, не более. Но когда первая лёгкая волна удовольствия разлилась по её телу, едва он коснулся губами её внутренней поверхности бедра, слегка прикусывая зубами её кожу, она поняла, что проиграла.
Его тесные объятия, глаза, снова прожигающие насквозь, тяжесть его тела, приятно сковывающая на постели. Та сила, с которой он сжимал её в своих объятиях, казалось, её раздавит и уничтожит. Он требовательно накрывал её губы своими, срывая её безудержные стоны и заставляя выгибаться ему навстречу от каждого прикосновения его рук.
То, что он делал с её телом, больше походило на безумие. Требовательные губы, не дающие сделать ни одного глубокого вдоха, крепкие руки, ласкающие её кожу и волосы, заставляли её неистовать.
Она потерялась в этом безумном круговороте бесконечных изнуряющих ласк и его откровенных жарких прикосновений. Всё ещё пыталась быть с ним на равных, покрывая ответными ласками его обнажённую кожу и срывая с его уст дерзкие поцелуи, слегка прикусывая зубами его губы. Но невольно выгнулась ему навстречу и бессильно опустилась головой на подушку, едва почувствовала силу и ярость его желания внутри своего тела, заставившее её громко вскрикнуть и прикусить губы до боли.
Провалившись словно в беспамятство, она заметалась по постели, будто в бреду, впиваясь ногтями в его кожу на плечах, наивно полагая, что только так сейчас могла сдержать его силу и власть над собой, которой он наполнял её, пытаясь каждым своим движением срывать с её губ новый стон.
Словно музыкант-виртуоз он тонко чувствовал её тело, подобно инструменту. Не думал о себе, а погружал лишь её в разрушающее неистовство и тягучее упоение, заставляя больше не контролировать свои эмоции, и рассказывать ему обо всём, посредством ощущений и ответным движением ему навстречу.
