В тридцать лет проанализировав свой путь, Фрейд дал вполне адекватную оценку себе, позволяющую не терять уверенности на серьезный успех, и наметил жесткую десятилетнюю программу действий, а также срок для нового отчета перед самим собой. Разбивка жизни на рубежи и расстановка вех – еще один важный элемент, присущий Фрейду и многим другим успешным личностям (например, Эриху Фромму или Генри Форду), продвижение к успеху маленькими шагами, каждый из которых позволяет захватывать все новые рубежи так прочно и основательно, что лишить их раз завоеванной частички успеха становится практически невозможным.
Фрейд был порой невероятно смел. С одной стороны, он очень спешил, с другой – разве у него был выбор?! По одну сторону лежала безвестность и вечная бедность, по другую – признание, успех, слава, а также исчезновение необходимости ежечасно думать о том, как оплатить накапливающиеся счета. Поэтому доктор мало колебался относительно применения в медицине ряда новаторских и необычных, а порой и сомнительных методов. Такого, к примеру, как гипноз. Перейдя к частной практике, он с каждым днем оттачивал свое мастерство вводить пациентов в «состояние повышенной внушаемости», и нельзя сказать, что эти усилия не дали всходов.
У Фрейда почти не было друзей за пределами медицинского мира, но он научился четко разделять время на работу и отдых с семьей, с легкостью отбрасывая все, что могло стать помехой к движению вперед. Те коллеги, отношения с которыми перерастали в достаточно крепкую дружбу, должны были в конце концов принять его точку зрения относительно сексуальной основы неврозов – либо оставить его навсегда. В этом патриарх психоанализа был непреклонен до конца своих дней, и никакие переживания по поводу потери друзей не могли изменить поразительной жесткости его позиции, говорящей об основательности и остроте восприятия собственной идеи. Вера Фрейда в создаваемую теорию была незыблема, как горная система: настолько же величественна, насколько и самодостаточна. Он не ждал аплодисментов со стороны, но и не особенно тяготился непониманием большей части научно-медицинского мира. В ответ исследователь мог представить множество доказательств, проверенных практикой и подтверждающих верность гипотез, а неготовность современного общества (он был в этом твердо уверен) необходимо исправлять временем.
Вполне возможно, что вопрос дружбы Фрейд рассматривал как раз с точки зрения решения своих стратегических задач. Это как нельзя лучше подтверждает тот факт, что он, неизменно стремясь построить отношения теплой дружбы с целым рядом людей, сумел в течение жизни пронести дружбу лишь с несколькими людьми, почти никак не связанными с его медицинскими исследованиями. Возможно, его отношение к людям менялось постепенно, а после ряда разочарований и, как он трактовал, предательств роль дружбы в медицинском мире стала сводиться к решению специфических задач: обеспечения распространения идей психоанализа как можно дальше за пределы Вены. В значительной степени подтверждением этого служит проснувшаяся на закате жизни сильная привязанность к животным, и в частности к собакам. Возможно, именно нетерпимость к людям стала ее первопричиной. А страстную и довольно откровенную переписку Фрейда с друзьями разных временных периодов современные психоаналитики причисляют скорее к сублимации слишком пресной интимной жизни самого ученого и его постепенному бегству от реального мира в мир впечатлений и размышлений. Он сам косвенно подтвердил такое предположение, когда написал, что «исповедь – это освобождение, а именно в этом заключается суть психоаналитического лечения». Фрейд, по всей видимости, занимался сознательной коррекцией своего психического здоровья…
Нельзя сказать, что провал первых книг, которые почти не раскупались и вызывали лишь волны бурной критики, не волновал ученого. Но это не заставило его хоть на миг усомниться в правильности избранного пути. Более того, Фрейд был уверен, что и оголтелая ругань в его адрес вскоре окажется полезной, ибо прикует любопытных обывателей и думающих ученых к его новой и, в конце концов, весьма занимательной теории. Будут ли ее принимать – другой вопрос. Но ее будут знать, идентифицировать. А это уже половина успеха, полагал исследователь.
Конечно, он искал и опять использовал всевозможные способы изменить представление мира о себе и своем учении: книги, публикации, медицинские конференции, психоаналитическое движение. Но для успеха нужно было время. Пионер нетрадиционной медицины осознавал, что открытие – всегда результат иного мышления, нового подхода к проблеме. В конце концов он так изучил подсознание, что, как ему казалось, видел людей без какого-либо покрова и, как волхв, мог легко предсказать и объяснить их будущие поступки, словно их души были полностью обнажены. Незримым и неосязаемым скальпелем этот странный врач вскрывал очень многие нарывы, недосягаемые для скальпеля стального, и так же ненавязчиво и тихо лечил их. Неугасимое желание поскорее добиться успеха все больше стимулировалось положительными результатами практики. Оно заставляло ученого спешить, действовать решительнее и напористее, чем менее уверенные в себе коллеги и соперники. Случай совместных исследований Зигмунда Фрейда со старшим и более опытным коллегой Йозефом Брейером является классическим для понимания активной установки успешной личности. Даже имея солидный по объему и весьма колоритный по качеству материал исследований подсознания, Брейер сначала просто побоялся выступить на стороне Фрейда, а потом и вовсе отказался как от исследования нового направления, так и от самой дружбы с первооткрывателем психоанализа. Он оказался неспособным бросить вызов обществу современников и счел более приемлемым для себя отступить. Слишком огромным и неоправданным показался Брейеру риск потерять все. Хотя в душе он принимал очень многое, достигнутое в результате исследований вместе с Фрейдом. Тем, кому важно спокойствие и согласие с формальными, уже признанными лидерами, никогда не добиться чего-нибудь стоящего, ибо успех – это не только тяжелый пот и бессонные ночи, но и агрессивное, порой хищническое наступление на старое, необходимость активных, отважных, а часто и авантюрных действий. Именно так можно охарактеризовать действия Фрейда, который, бросив вызов всему медицинскому миру современников, без малейшего сомнения обрек себя на десятилетнюю изоляцию. А ведь он понимал, что такая изоляция могла бы продолжаться всю жизнь. Его не выбили из седла ни отказ от психоанализа близких друзей, ни ужасающая критика со стороны видных медиков Европы вышедших в свет книг. Можно утверждать, что это лишь закаляло его стремление донести до мира свою идею.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
