— Я не смогу… — промямлила я, крепко зажмурив глаза. Мои руки сжались в кулаки, вцепившись в кору дерева. Раздался хруст, и мне пришлось ослабить хватку, чтобы сук сосны не сломался, и мы с Ванессой не полетели вниз.
Боль — она ставила меня в тупик. Я оказалась в безысходном положении. И было бы глупо оправдывать эту ситуацию глупыми надеждами на светлое будущее рядом с тем, кто утратил к тебе все чувства. Хотя с другой стороны я бы могла оградить себя высокой стеной лжи и избавиться от лишних раздумий и сомнений.
Но я не желала обманывать себя. Мне нужно учиться жить с жестокой реальностью, которой является моя жизнь. И если я не буду мириться с этим, то дальше будет только хуже…
— Послушай меня, Мия, — отстранившись, Ванесса прямо посмотрела в мои пустые глаза. — Ты должна уяснить одну вещь, которая очень важна. Никогда не сдаваться. И даже если Дэниэл утратил чувства, не сдавайся. Будь всегда рядом с ним, напоминай ему, что между вами было, заставляй его почувствовать хоть что-нибудь. Потому что иначе ты действительно потеряешь его.
Глава восемнадцатая
Надежда умирает последней
В совершенной тишине мы просидели несколько долгих минут, показавшиеся для меня целой жизнью.
Ванесса уговорила меня вернуться в дом, и это удалось ей с огромным трудом, так как я ничего не хотела. Мое сердце продолжало разрываться на маленькие кусочки, которые, казалось, уже невозможно будет собрать вместе. Слова Дэниэла о том, что он не любит меня, продолжали прокручиваться в моей голове вновь и вновь, словно заевшая пленка аудиокассеты. Мне хотелось блокировать его мелодичный голос в голове, но даже при самом сильном желании я бы не смогла сделать этого.
С каждым приближающимся шагом к большому дому во мне нарастало напряжение, с которым я не хотела бороться. Я была готова сдаться — хоть боли, или отчаянию, или злости — лишь бы не чувствовать стон своей души.
Ванесса буквально за руку затащила меня в дом. И я, словно мега Голливудская звезда, попавшая под объектив камер, досталась на растерзание сочувственных взглядов Элизабет, Виктора и Мэри. Особенно Мэри. Она буквально сходу подлетела ко мне, не обращая никакого внимания на рядом стоящую Ванессу. Сестра Дэниэла что-то говорила и говорила, только я не слышала ее звенящего от тревоги голоса.
Мне хотелось одного — чтобы меня оставили в покое, чтобы меня перестали теребить и передавать из рук в руки, словно я была какой-то игрушкой. Разве я многого прошу? Только лишь спокойствия. Большего мне не нужно. По крайней мере, на данный момент.
Казалось, лишь одна Элизабет понимала, что мне нужен отдых, хотя, по сути дела, я в нем не нуждалась. Нет, физически я никогда не уставала. А вот голова, казалось, могла взорваться в любой момент от переизбытка мыслей.
Миссис Брук увела меня от всей толпы, скопившейся в просторной гостиной на первом этаже.
— Проходи, — сказала она, распахивая передо мной деревянную дверь.
Я с приятным удивлением уставилась на большую спальную комнату. У южной стены стояла двуспальная кровать, вся северная стена была стеклянной, и мне открывался вид на мрачный лес. Напротив кровати располагалось два шкафа, набитыми книгами, между которых стояла тумба с плазменным телевизором. Комната была светлой, создавала впечатление уюта и спокойствия. Как раз то, что мне было необходимо.
— Спасибо, Элизабет, — поблагодарила я.
— Не за что, — улыбнулась женщина. — Если тебе что-нибудь понадобиться, мы будем внизу.
— Хорошо, — пробормотала я, проходя вперед.
Миссис Брук тихо закрыла за собой дверь, и я, наконец, осталась одна наедине со своими мыслями. Одновременно это было хорошо и плохо. Хорошо — потому что моему мозгу был нужен отдых, и впереди у меня было, как минимум, целая ночь. Плохо — потому что боль на пару с одиночеством захватит меня в плен и станет жестоко терзать.
В любом случае, у меня не было выбора. Я чувствовала себя, как загнанный в угол зверь, которому не давали свободы действий. Точнее я сама себя лишила права на это. Ведь я могла спокойно уйти, избавиться от боли и прочих чувств, просто-напросто отключив их… я могла сдаться. Но, к счастью, или, к сожалению, я не из тех людей, кто готов все бросить и уйти на «дно».
Даже если боль будет сжигать меня адским пламенем, причиняя при этом дьявольским страданиям, я никогда не отступлюсь от Дэниэла. Я знаю, что путь к его спасению будет, мягко говоря, непрост. Нам встретятся множество испытаний, боль, гнев, злость, разочарование… И через все это я готова пройти, чтобы заслужить свое счастье с тем, кому целиком и полностью принадлежит мое небьющееся сердце.
Я не торопящим взглядом еще раз осмотрела большую спальню и протяжно выдохнула. Подойдя к окну, я устремила уставший взгляд на белую луну.
Я настолько увлеклась наблюдением за причудливой природой, которая, даже скрываясь во мраке ночи, была прекрасна и удивительна, не заметила, как за моей спиной кто-то стоит. Я очень ясно чувствовала позади себя чье-то присутствие.
Резко развернувшись, я увидела полуголого Дэниэла, который с таким же удивлением смотрел на меня. Вероятно, он только что вышел из ванной. На поясе было замотано белое пушистое полотенце, со светлых волос стекали хрустальные капли воды, скользя по гладкому мертвенно-бледному лицу, подбородку, шее, мускулистому торсу.
Я поддалась видимому соблазну, с крайней озабоченностью смотря на его превосходное тело. В этот миг, когда мои глаза дошли до его безмятежного лица, мне показалось, будто все хорошо. Будто сейчас Дэниэл подойдет ко мне, скажет что-нибудь ласковое, обнимет меня и робко поцелует.
Но все мечтания разрушило угнетающее воспоминание сегодняшнего разговора, который разбил мое мертвое сердце на острые кусочки.
Мечты — это мечты. Они и существуют для того, чтобы обнадежить себя тем, что никогда не сбудется.
Издав тихий вздох, я быстро отвела восхищенный взгляд в сторону.
— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался Дэниэл, проводя сильной рукой по мокрым взъерошенным волосам.
— Я… э-э-э… — замямлила я, сильно растерявшись, как… человек. — Элизабет сказала мне, что я могу здесь… отдохнуть.
— О, — только и сказал он, пожав плечами. — Только есть одна небольшая деталь. Это моя спальня.
— Извини, — пробормотала я, отходя от окна. — Я, правда, не знала.
— Ничего страшного, — поспешно отозвался Дэниэл, кривовато улыбнувшись. — Можешь оставаться здесь столько, сколько угодно. Я не буду возражать.
Я резко остановилась, недоуменно взглянув на него. Дэниэл спокойно подошел к телевизору и взял пульт в руки. Через пару секунд мои мысли стал перебивать голос мужчины на экране.
Я была удивлена такому поведению Дэниэла. не прошло и часу с того момента, как мы, можно сказать, поставили жирную точку в наших отношениях. А сейчас он ведет себя так, будто мы давние и хорошие знакомые, и между нами ничего и никогда не было.
— Спасибо, — проговорила я, — но мне не хочется доставлять тебе неудобства.
— Эй, я же не какой-нибудь бесчувственный монстр, — его равнодушного лица коснулась саркастичная ухмылка. — Так что уступлю свою комнату тебе. Если, конечно, ты не будешь возражать.
Я поджала губы, растерянно смотря на его мертвенно-бледное ангельское лицо. Так и будет продолжаться дальше? Дэниэл будет вести себя так, словно ничего не случилось? Будто между нами не было этого ужасного разговора, после которого мой мир рухнул?
Уж лучше вообще не пересекаться с ним, чем видеть его довольное, точнее, безразличное выражение лица. От этого только больнее. Таким видом Дэниэл будет постоянно напоминать мне, что я ему совершенно безразлична.
— Не стоит, — в конечном итоге отозвалась я, проходя мимо него. — Но спасибо за предложение, — не знаю, как, но каким-то необъяснимым образом мне удалось улыбнуться ему.
Эта улыбка не была искренней. Вовсе нет. В ней не было ничего, кроме сшитой белыми нитями на черной фальши. Пытаясь оградить себя, я решила сделать обманный маневр — растянуть свои губы в ненастоящей улыбке, за которой скрывается огромные страдания. После этого мое сердце болезненно сжалось в груди, при этом я сделала вид, будто ничего не чувствую. Часть меня горела желанием доказать и показать всем своим видом, что отчасти мне тоже все равно. Возможно, в этом говорила обида на него. Может быть, самообман и отказ свыкаться с реальностью.
— Как хочешь, — Дэниэл пожал плечами и повернулся ко мне спиной.
Еще раз осмотрев его с ног до головы, я нахмурилась и открыла дверь.
Похоже, сегодня мне никак не удастся побыть одной. Возможно, это даже к лучшему.
Я не знала, куда мне идти. Бродить по дому, или спуститься вниз, к остальным, делая вид, будто у меня все хорошо? Сложный выбор, потому что и так, и так мне придется лгать самой себе, даже если я этого не хочу. Самообман — единственное, чем я могла защитить себя сейчас.
