снова вышла на улицу, снег показался ей приятным и мягким.
Метро бурлило потоками людей, то разгоняющихся, то успокаивающихся. Ей нравилась станция «Александровский сад». Поезд прибывал на неё, выпускал всех пассажиров и запускал новых. Потом несколько минут стоял, прежде чем углубиться в рычащее жерло туннеля. Редко случалось, чтобы все сиденья были заняты. Вот и сегодня она села, вытянула ноги, расслабилась. Как только выйдет на «Кутузовской», позвонит Артёму.
Пока ехала, телефон разрядился. Она чертыхнулась про себя: не надо бы матери слушать их разговор. Квартира маленькая. Как быть?
Она спустилась в переход – большой, с рукавами, до собянинского указа полный разных палаток и магазинов и, как следствие, кишащий, особенно по ночам (часть палаток тогда работала круглосуточно), сомнительной публикой. Теперь он был почти пуст – хоть галерею современного искусства в нём создавай.
Когда Майя уже поднималась по ступенькам, неожиданно поехала нога. Она еле удержалась.
Тут её кто-то окликнул:
– Кривицкая, ты?
Она всмотрелась в девушку, спускавшуюся ей навстречу, и признала в ней бывшую одноклассницу Свету Скорикову. Рядом с ней шествовал парень в огромной шапке с ушами.
– Сколько лет, сколько зим! – Света поцеловала её в щёку.
Майя тоже легко чмокнула её в щёку.
– Мы в «Кофе Хауз» идём. Давай с нами. Заодно поболтаем.
Майю совсем не соблазняла перспектива болтать со Светой и её парнем, которого, как выяснилось, зовут Пётр, но в кафе будет возможность зарядить телефон.
В «Кофе Хауз», располагавшемся на месте знаменитого московского «Гастронома», который показательно посещали и Брежнев, и Ельцин и о котором уже никто не помнил, кроме старожилов этого района, их гостеприимно встретила девушка-азиатка, говорящая по-русски с серьёзным акцентом.
Троица молодых людей прошла в самый дальний конец зала.
Майя сразу же нашла розетку, достала из сумочки зарядку и поставила сотовый набираться сил.
– Ну, как ты? – Света была преисполнена радушия, её кавалер – молчания. – Мы с тобой не виделись с самого выпускного. Надо же!
– Но в группе нашей мы все друг друга видим. Век технологий! Так что это не критично.
– Это да. Но там много не скажешь. Например, ты знаешь, что Ира Мокрухина собирается делать операцию по смене пола? И будет теперь не Ира, а Гриша.
– Ну, это её дело.
– Её. Но всё равно, как она на встречу выпускников придёт? Всем неудобно будет. А как называть её?
Майю это не потрясло. Народу свойственно страдать чепухой.
– А чего ей в девочках-то не сиделось? – Майя краем глаза оценила, на сколько процентов зарядился телефон. Пока только десять.
– Говорит, всегда мечтала быть мужиком. И что ненавидит феминисток.
Пётр впервые за всё время открыл рот:
– Глупая девочка.
– Уже почти мальчик, – парировала Света. – Ну, а ты как? Как учёба?
– Учёба как учёба. – «Уже пятнадцать процентов». Майя пыталась прикинуть, сколько времени уйдёт на то, чтобы зарядить мобильник хотя бы процентов на пятьдесят.
– Из наших кого-нибудь видишь?
– Нет. – Делиться с ней, что общается с Вовой Ясновым, она, само собой, не стала.
– Да… Вроде бы совсем недавно в школу ходили. А теперь все разлетелись по своим делам, учёбам.
– В каждом классе по-разному, – опять вступил чуть хрипловатый, видно, недавно избавившийся от простуды басок Петра. – Мы уже пять лет как школу окончили, а будто и не расставались. Ходим в гости друг к другу. С пацанами пиво пьём.
– Ты, кстати, как насчёт пива? – спросила Света Майю.
– Неохота. Я лучше вина.
Ещё немного поболтали ни о чём. Выпили.
Света, ещё больше оживившись после нескольких глотков пива, заказала бургер. Пётр пил «Будвайзер» так взахлёб, что огромное количество пены оставалось на его небольших усиках.
– Я вот с Володькой Ясновым тут случайно встретилась. – Будь её рот чуть поменьше, её ожидали бы серьёзные проблемы с бургером. Но так всё шло хорошо, ни кусочка хлеба, ни кусочка мяса не упало на тарелку.
Майя не подала виду, что насторожилась.
– Да. И как он?
– Два раза уже в Щукинское училище проваливался. Бедолага. Чуть в армию не загремел, но там история тёмная какая-то.
– Что тёмного в нашем Яснове? – Майя почему-то нервничала.
– Крутой каламбур! – Пётр стёр наконец пену с усов.
– Да порок сердца у него обнаружили как-то очень вовремя.
– Есть основания сомневаться? – Майя сняла телефон с зарядки.
– Ты его помнишь? Он похож на сердечника? Да, и знаешь, что меня поразило? Он, когда я с ним столкнулась, шёл с каким-то стильно одетым человеком, и такое ощущение, что этот человек ему указания давал на ходу. А он говорит, что работает монтировщиком в театре.
– Да, может, просто знакомый его? – Майя расслабилась. Света всегда отличалась буйной фантазией.
– Не знаю, не знаю. Он ведь влюблён в тебя был. Весь класс знал. Неужели вы после школы не общаетесь?
– Представь себе, нет. Ребята, вы меня простите. Мне пора. Сколько я должна?
– Я угощаю! – почти рявкнул Пётр.
Целоваться и обниматься на прощание не стали.
Отойдя от кафе на приличное расстояние, она достала телефон и набрала Артёма. Долго ждала. Да что ж такое! Это уже ни в какие ворота. Что с ним? То пишет сам, то не отвечает. Он ей так нужен! Решение возникло мгновенно: она поедет к нему! До Плющихи недалеко. Только бы 39-й автобус подошёл быстро.
Она быстро перешла на другую сторону проспекта. 39-й как раз тормозил на остановке. Она пробежалась чуть-чуть и успела. Из автобуса снова позвонила Артёму, но безуспешно. Длинные гудки! А потом холодный голос, предлагающий воспользоваться голосовой почтой. Ей уже рисовались страшные картины: мёртвый Артём на полу, не успевший позвать на помощь, или умирающий, без чувств, или – что того хуже – в постели с другой женщиной.
Она с трудом дождалась, пока через пробки и светофоры автобус добрался до нужной остановки, и побежала по Плющихе к дому Артёма. У подъезда она так задыхалась, что пришлось несколько минут дышать глубоко, стараясь унять сердцебиение.
Потом позвонила в домофон. Никто не ответил. И тут навстречу ей из тёплого уюта элитного московского дома выскочила крупная собака в наморднике, которую с трудом удерживал на поводке мальчик лет четырнадцати. На Майю ни овчарка, ни подросток не обратили внимания и помчались куда-то. Кривицкая успела удержать тяжёлую дверь и вошла внутрь. Консьержка признала её:
– Вы к Артёму? Так его нет.
– Ясно. Давно?
– Уже дня три. Он в пятницу куда-то ушёл с дорожной сумкой. С тех пор не видела.
– А вы все эти дни дежурили?
– Все, голубушка, все. Мы по неделям тут. А что? Всё есть. Спать есть где.
