Лишь внезапный вопль из колыбельки, стоявшей у очага, смог мгновенно вырвать Ранульфа из восхитительного забытья, потому что теперь его внимания требовала не одна женщина, а совершенно другая, подумал он, и безмолвный смех согрел его изнутри.
– Нет, жена, позволь мне, – сказал он, когда Ариана попыталась встать.
Выбравшись из постели, Ранульф подошел к очагу, чтобы поухаживать за последним плодом их любви. Строительство нового замка в Марсдене было закончено перед тем, как на свет появилась их дочь Бланш; двухлетний сын родился еще в Кларедоне. Алейн уже вырос из колыбельки, поэтому спал в смежной комнате вместе со своей няней.
Ранульф взял на руки свою плачущую дочь, бормоча ей какие-то ласковые слова. С безграничной нежностью прижав ее к груди, он покачивал девочку, успокаивая ее, и она постепенно затихала.
Ариана, полулежа на кровати, улыбалась, глядя, как самые широкие плечи во всем христианском мире оберегают столь хрупкий сверток. Даже в самых своих заветных мечтах она не представляла себе Ранульфа вот так – воркующего над крохотной дочкой, благоговейно поглаживающего ее шелковистые волосики своей сильной рукой, которая с легкостью управляется со смертоносным боевым мечом, но может и ласкать с невероятной нежностью. Ранульф был очень предан своему сыну и гордился им так, как может гордиться только отец, но – как часто случается с сильными мужчинами – маленькую дочку он обожал просто до безумия.
Заметив улыбку Арианы, Ранульф вскинул темную бровь:
– Что тебя так забавляет, милая?
– Ты, милорд. Я просто вспомнила наводящего ужас дракона, захватившего Кларедон. Больше ты ничем не напоминаешь того свирепого воина.
Ранульф тоже вспомнил того ожесточившегося человека, которым он когда-то был, и губы его изогнулись в улыбке. Трудно поверить, как сильно изменилась его жизнь за какие-то несколько коротких лет. Теперь у него есть семья и дом. Он окружен людьми, которых любит и которые любят его, – женой, детьми, а также верными вассалами и слугами. Он больше не нуждается в войнах и боевых стычках, чтобы испытывать полноту жизни, зато познал совсем другое удовольствие – и Ариана поклялась, что он будет испытывать его всегда.
Тут Бланш снова испустила вопль, и умудренный опытом Ранульф тотчас же отнес малышку к матери, чтобы та ее покормила. Он прилег рядом с ними на постель, с благодарностью глядя, как Ариана прикладывает голодную дочь к груди. Обычно знатные дамы выбирали среди невольников кормилицу, но Ариана этого не хотела. Она была предана своим детям так же сильно, как и Ранульф.
Супружество положило конец его развлечениям с другими женщинами. К негодованию многих женских сердец, хозяин Вернея и Марсдена был слишком привязан к своей красавице жене, чтобы проявлять интерес к женщинам замка – да и к любым другим тоже.
Ранульф обвел взглядом покои, ставшие средоточием его жизни. Ариана превратила замок в настоящий домашний очаг, обставила комнаты так, чтобы всем было удобно, затянула каменные стены разноцветными шерстяными шпалерами и застелила каменные полы ткаными ковриками.
Прошедший год оказался особенно щедрым. Вознаграждая Ранульфа за доблестную рыцарскую службу, король Генрих даровал ему чудесный лен Марсден, приказав построить замок, чтобы основать там крепость, верную короне.
Ранульф больше не вернулся в Верней, хранивший слишком много горьких воспоминаний. Он съездил в Нормандию лишь однажды и ненадолго, чтобы осмотреть свои владения и назначить Пейна Фицосберна управляющим Вернеем – рыцарь заслужил эту награду за долгие годы своей преданной службы. Ариана согласилась с этим также охотно, как и Ранульф. Она поддерживала его с отвагой и верностью настоящей жены воина, выполняла свои обязанности леди с изяществом и добротой и никогда не жаловалась, если Ранульфа призывали для феодальной службы. Он участвовал в королевской кампании в Уэльсе и с радостью вернулся домой, едва успев к рождению дочери.
Ранульф смотрел на свою сосущую материнское молоко дочь, и лицо его помягчело, а грудь распирало от горячей любви. Такая крошечная, такая совершенная, такая красивая…
Да, он смягчился, с удовольствием думал Ранульф. Пейн немилосердно поддразнивал бы его, если бы вассал видел, как женщина распоряжается жизнью его сеньора. Впрочем, по слухам, Пейн и сам недавно встретил леди, которая водила его на очаровательном коротком поводке.
Бланш наелась и задремала, Ранульф отнес дочь в колыбель и позвал няню, чтобы та сменила ей пеленки и переодела малышку в чистую тунику. Но и после того, как няня ушла, он не отошел от колыбельки, укутывая Бланш одеялом и глядя, как она спит.
– Ранульф, – позвала его Ариана. – Ты собираешься вернуться в постель до осеннего сбора урожая? Я замерзла.
Конечно, она не могла жаловаться на холод в комнате – в очаге горел огонь, а на улице стояла теплая весенняя погода.
Глядя на нее теплыми, поддразнивающими глазами, Ранульф лег в постель и обнял обнаженную жену.
– Ты распоряжаешься, возлюбленная моя, а я подчиняюсь. Я всего лишь покорный рыцарь, который жаждет угодить своей леди.
Ариана приглушенно расхохоталась, уткнувшись лицом в его горячую грудь, поросшую густыми волосами.
– Меньше всего ты похож на покорного рыцаря, мой господин.
Ранульф с притворной гримасой схватился за сердце:
– Я тяжело занедужил.
– Правда?
Он наклонился, чтобы поцеловать ее губы, ее шею, ее обнаженную грудь.
– Да, мой недуг называется «любовь и вожделение». Все в тебе так дорого мне…
После этих слов он надолго замолчал. С радостью и охотой Ариана закрыла глаза и откинулась на спину, предоставляя ему неспешно заняться с ней любовью.
Ее чаша счастья была полна до краев. Через неделю в Марсден должны были приехать родители Арианы, чтобы впервые навестить своих внуков. Леди Констанция, хотя и утратила свою былую красоту, а на лице у нее остались рубцы, все же излечилась от ужасной болезни. За это Лейлу щедро вознаградили и дали ей свободу. Ариана всю жизнь будет благодарна Ранульфу за услуги, которые он оказал и матери, и отцу.
Да, она всегда будет любить его, глубоко и неизменно. Ариана не смогла бы выбрать лучшего лорда и супруга, обыщи она хоть всю Англию и Нормандию. Ранульф смягчился от ее любви, стал таким нежным и чутким, что ей могла бы позавидовать любая женщина.
Задыхаясь, выгибаясь под ним, откликаясь на его эротические ласки, Ариана улыбалась мужу сквозь мерцающую дымку наслаждения и незамутненной радости. Она приручила своего свирепого дракона с золотистыми глазами и превратила его в возлюбленного своих грез.
Примечания
